о чем даже страшно писать.
– Подумай об этом, – тихо произносит он, нервно теребя скрепку. – Так много вариантов
как все может пойти, и многое зависит от его путешествия, его открытий. Он начинает
возмущаться своим городом и ощущением, что он его душит. Обретет ли он свободу, оставшись,
или уедет? Обретет ли он что– то, что изменит его мнение на этот счет?
Киваю в экран компьютера, потому что понимаю, что не смогу сейчас смотреть на него и
не проецировать все свои чувства на лице. Моя кровь кипит от жара моей влюбленности.
За окном начинается снег, и, слава богу, мы перемещаемся в пару кресел рядом с окном,
чтобы понаблюдать, оставив книгу в стороне на некоторое время. Себастиан родился здесь, в
нескольких милях вниз по дороге. Его отец – налоговый адвокат, призванный на службу
епископом около двух лет назад. Его мать работала финансистом в Vivint еще до рождения
Себастиана. Теперь же она домохозяйка и жена епископа, что, как объясняет Себастиан, каким– то
образом делает ее матерью всего их прихода. Ей нравится это, рассказывает он, но это означает,
что ему и Лиззи приходится больше заниматься Фейт и Аароном. Он играет в футбол и бейсбол с
шести лет. Его любимая группа – Bon Iver. Он играет на пианино и гитаре.
Я снабжаю его теми же безопасными фактами: я родился в Пало– Альто. Мой отец –
кардиохирург. Мама – программист. Она винит себя за то, что не находится часто рядом, но я в
большей степени очень горжусь ей. Мои любимые группы – Nick Cave и Bad Seeds, но я никоим
образом не музыкален.
Мы не пережевываем вопрос о моей ориентации, но я ощущаю присутствие этого, как
третьего человека в помещении, сидящего в темном углу и подслушивающего наш разговор.
Тишина звенит между нами, пока мы наблюдаем за скользким, серым тротуаром прямо под
окном, который медленно покрывается белым одеялом. Пар поднимается из вентиляционного
отверстия на тротуаре, и со странной, неистовой склонностью в моем сердце я хочу узнать он нем
как можно больше. Кого он любит, что ненавидит, существует ли такая возможность, что он по
мальчикам.
– Ты не спрашивал меня о книге, – наконец, произносит он.
Он имеет ввиду свою книгу.
– Ой – черт – прости. Я не хотел показаться грубым
– Это не грубость, – он смотрит мне в лицо и ухмыляется так, будто мы делили одну и ту
же раздражающую тайну. – Просто именно это делают все.
– Думаю, это очень клево, – я пихаю руки в карманы и вытягиваюсь на своем месте. – В
смысле, очевидно же, что она потрясающая. Представь, что твоя книга будет здесь, в этой
библиотеке.
Он, похоже, удивлен этим.
– Возможно.
– Готов поспорить, что ты уже устал говорить об этом.
– Немного, – он пожимает плечами, улыбаясь мне. Эта улыбка говорит мне, что ему
нравится то, что я не спрашивал его о книге, что я здесь не для второсортной славы небольшого
города.
– Это прибавило некоторых сложностей, но трудно жаловаться, потому что я понимаю,
насколько благословлен.
– Да, конечно.
– Мне всегда было интересно, каково было бы жить здесь, когда ты не выращен церковью,
– говорит он, меняя тему. – Тебе было пятнадцать, когда ты переехал?
– Ага.
– Было трудно?
Мне требуется секунда, чтобы решить, как именно ответить на это. Себастиан знает обо
мне то, что больше никто не знает, и это вызывает неуверенность в моих действиях. Он кажется
хорошим, но не имеет значение насколько ты хороший, в информации сила.
– Прово может быть удушающим.
Себастиан кивает, а затем наклоняется вперед, чтобы получить лучший вид из окна.
– Я понимаю, что церковь вызывает ощущение, будто она повсюду. И для меня это так же.
Такое ощущение, что она проникает в каждый аспект моей жизни.
– Еще бы.
– Могу представить, какой она может казаться удушающей со стороны, но в ней и много
хорошего, – он переводит взгляд на меня, и с нарастающим ужасом я понимаю, для чего была вся
эта встреча по учебе. Я понимаю, почему он согласился прийти. Он вербуетменя. Сейчас он
знает обо мне, и это дает ему еще больше причин протянуть мне руку, спасти меня. Он вербует
меня не в пьяный клуб «Gay Bliss» на севере Юты, а в Церковь СПД.
– Я понимаю, что в ней есть хорошее, – осторожно произношу я. – Мои
родители…знакомы с церковью. Трудно жить здесь и не замечать, как плохое, так и хорошее в ее
действиях.
– Да, – туманно отвечает Себастиан, не глядя на меня. – Я понимаю это.
– Себастиан
– Да?
– Просто…хотел, чтобы ты знал, на случай… – замолкаю, поморщившись и отводя
взгляд. – Я не просил тебя помочь, чтобы после этого присоединиться к церкви.
Когда я снова перевожу на него взгляд, его глаза – встревоженно расширены.
– Что?
Я снова отвожу взгляд в сторону.
– Мне показалось, что, возможно, я произвел на тебя впечатление, будто хотел
потусоваться с тобой, потому что сомневаюсь в себе или хотел присоединиться. У меня нет
никаких сомнений в том, кто я. Ты мне действительно нравишься, но я здесь не для того чтобы
обратиться в веру.
Ветер свистит за окном на улице – так близко у окна прохладно – а внутри, он изучает
меня, без эмоций.
– Не думаю, что ты хочешь присоединиться, – его лицо розовеет. От холода. От холода.
Это не из– за тебя, Таннер. – Я и не думал, что из– за этого ты… – он качает головой. – Не
беспокойся. Я не стану пытаться уговорить тебя вступать в церковь. Только не после того, о чем
ты поделился со мной.
Мой голос непривычно робкий:
– Ты же не расскажешь никому?
– Конечно, нет, – его мгновенный ответ. Он пристально вглядывается в пол, работая
челюстью над чем– то нечитаемым для меня. Наконец, он копается в своем кармане. – Я…вот.
Почти импульсивно он вручает мне небольшой клочок бумаги. Он теплый, как будто был
зажат в его руке.
Я раскатываю его, уставившись на десять цифр внутри. Номер его телефона.
Он, должно быть, написал его заранее, возможно, до того, как ушел из дома, пихнув его в
свой карман, чтобы принести мне.
Понимает ли он, что это сравни вручить мне гранату? Я могу разорвать все этим, и в
частности его телефон. Я очень много пишу смс– ок, но господи – то, что у меня возникает
желание отслеживать его движения, когда он в классе, кажется одержимостью дьявола. Понимать,
что я могу дотянуться до него в любое время – пытка.
– Я не… – он начинает, а затем смотрит мимо меня. – Ты можешь позвонить мне или
написать. По любому поводу. Когда угодно. Чтобы встретиться и обсудить твой аутлайн, если
тебе потребуется.
В груди болезненно сжимается.
– Да, конечно, – зажмуриваюсь. Такое ощущение, что он вот– вот сорвется, и от
необходимости ответных слов все мои внутренности сжимаются. – Спасибо.
Он встает.
– Не за что. В любое время.
– Себастиан?
– Да?
Наши взгляды встречаются, и я не могу поверить в то, что собираюсь сказать:
– Я определенно хочу встретиться снова.
Его щеки вспыхивают цветом. Он правильно перевел это в своей голове? И что я сам
сказал? Он знает, что мне нравятся парни, поэтому должен понимать, что я говорю не только о
книге. Себастиан изучает мое лицо, порхая ото лба, к моему рту, подбородку, к моим глазам, и
снова к губам, перед тем как совсем отвести взгляд.
– Мне, наверное, пора.
Я – клубок колючей проволоки; какофония голосов, выкрикивающих в моей голове
инструкции.
Поясни, что ты имел ввиду только учебу!
Спроси о книге!
Извинись!
Повышай ставки и признайся ему в своих чувствах!
Но я только киваю, рассматривая его напряженную улыбу, как он убегает к лестнице и
исчезает за поворотом начищенного до блеска дубового покрытия.
Возвращаюсь к своему ноутбуку, открываю пустой документ и выливаю все это на
страницу.
Глава 6.
«Это мой номер»
«Кстати, это Таненр»
«Эм, то есть Таннер»
«Не могу поверить, что только что опечатался в собственном имени»
«Хаха! Я именно так и запишу твой контакт»
«От Себатсиана»
«(Заметил, что я сделал)»
Я ухмыляюсь в телефон следующие двадцать минут, перечитывая нашу переписку снова и
снова. Телефон прилип к моей ладони; я уверен, что родителям интересно, чем я занимаюсь – могу
сказать это по их обеспокоенным взглядам за обеденным столом.
– Убери телефон, Тан, – просит папа.
Я укладываю его «лицом» вниз на стол.
– Простите.
– С кем ты переписываешься? – спрашивает мама.
Я понимаю, что им не понравится это, но не собираюсь лгать.
– С Себастианом.
Они обмениваются взглядами через весь стол.
– Наставником? – подтверждает мама.
– Можешь перечитать, – протягиваю ей телефон. – Ты все равно сможет это сделать, так
ведь?
Она неохотно принимает его, как будто ожидает увидеть намного больше, чем хочет. Ее
лицо смягчается, когда она читает эти безобидные слова.
– Очень мило, но, Таннер… – она позволяет последней части сойти на нет и смотрит на
папу для поддержки. Возможно, она не совсем уверена в том, насколько авторитетно будет
выглядеть, пока на ней радужный фартук «ГОРДОСТИ».