Как мы увидим в этой главе, история в степи структурируется через магию, а магия в степи формируется через историю. степь образована полосой экосистем – лугов на юге, лесов, а затем тундры на севере. Эти пространства простираются от Восточной Сибири до Европы. В этой книге мы сосредоточимся на степных лугах, где развиваются относительно новые долгосрочные истории народов. Мы будем рассматривать огромный пояс пастбищ от Венгрии до Восточной Сибири (см. рис. 5.2 – карту с топографическими особенностями и местами). Бо́льшая часть рассматриваемой территории относится не только к современной России, но и к так называемым «станам» и Монголии. В Сибири на север текут три великие реки: Обь на западе, Енисей в Центральной Сибири и Лена на востоке. Сложные горные цепи лежат в пределах Южной Сибири, Монголии и Восточного Казахстана, такие как Алтай, Памир и Тянь-Шань с Иранским нагорьем дальше на Запад, а затем Кавказ по другую сторону Каспийского моря, разделяя Россию с Ближним Востоком. К северу от гор часто встречаются пустыни вроде Каракум и Кызылкум (черные и красные) на территории Узбекистана и Туркменистана. В этих сложных условиях на огромных территориях появилось много новых археологических свидетельств, открывающих нам образ жизни ранних земледельческих общин, который было бы невозможно представить даже несколько лет назад. Магия – неотъемлемая часть нового понимания прошлого.
В позднем бронзовом веке, около 3500 лет назад, зародились кочевые конные группы людей, способные путешествовать на большие расстояния и организовываться на огромных просторах степи. Последующими и наиболее известными потомками таких групп были монголы. В отличие от оседлых людей, более привязанных к относительно небольшим участкам земли, конные скотоводы вынуждены были организовываться на больших пространствах, зная, какие области лучше всего подходят для зимовки больших табунов лошадей и их погонщиков, а затем уходить на весенние и летние пастбища, чтобы осенью переместиться в области заготовленного корма и хорошего укрытия. Такая сложная организация происходила с участием ритуальных и магических средств. В то же время, когда впервые обнаружилось большое количество лошадей, а именно около 1500 года до н. э., мы замечаем увеличение числа новых памятников, изначально в Монголии, где они называются хиригсуурами, но затем и в Восточной Сибири, где люди и лошади были похоронены вместе с другими подношениями. Такие памятники строились большими группами, объединяя множество людей. Самые крупные памятники содержат до 1000 лошадей, которые были убиты не сразу, а по мере того как люди возвращались к этим памятникам в течение многих лет. Предположительно люди практиковали здесь церемонии, пировали и участвовали в различных социальных обменах. Люди наносили на карту свои миры через памятники, а те образовывали видимые и неподвижные точки на огромных травянистых равнинах, но также оставались в памяти из-за важных событий в жизни и смерти, которые там происходили.
Со временем хиригсууры превратились в курганы, где были погребены не только люди, но и опять же лошади и другие животные. После 800 года до н. э. произошло нечто невероятное – Евразия культурно объединилась, по всему этому огромному региону были найдены родственные формы искусства. Они были погребены в курганах от Сибири до Западной Европы, поразительно похожих по конструкции. На Востоке эти виды искусства и погребения связаны с группами, которые мы теперь знаем под названием «скифы». Скифы – не единый народ или культура, а целый набор преимущественно кочевых групп с некоторыми более оседлыми земледельцами между ними. На Западе скифы соединяются с группами, которых мы теперь иногда называем кельтами. По сравнению со скифами кельты были более оседлыми, но развили художественный стиль, поразительно похожий на так называемое скифское искусство, также обнаруженное с захоронениями мертвых под большими курганами. Культурный стиль ломает границы между видами, смешивая и сливая тигров, оленей, лошадей или фантастических грифонов с людьми. Скифское искусство одушевлено в том смысле, что, когда мы смотрим на него, глаз беспокойно движется по поверхности и пытается понять замысловатое переплетение тела и формы. Впрочем, искусство – это вводящий в заблуждение термин, поскольку скифское искусство не относится к попытке представить мир так, чтобы его можно было созерцать. Скифское искусство далеко от произведений в художественных галереях. Скорее эти золотые или бронзовые артефакты, формы одежды или конского снаряжения были серией экспериментов с реальностью, попыток понять и изменить ее. Такое искусство изменяет восприятие и действия, позволяет людям действовать в мире по-новому.
Подобно щелчку выключателя для подачи сигнала по электрической цепи после 800 года до н. э. энергия теперь течет по степи в разные стороны между народами самых разных типов, как земледельцами, так и скотоводами. Огромная часть земной поверхности объединяется, и люди, идеи, материалы перемещаются на большие расстояния, а связи на больших расстояниях не менее важны, чем локальная идентичность. Магия занимала центральное место в последующих связях и различиях. Мы увидим это, когда увидим историю памятников погребения и калейдоскоп захватывающих художественных стилей. Поздняя доисторическая Европа сегодня может рассматриваться как отголосок искусства и магии степи, а также как обладательница собственных местных традиций магии. Китай на протяжении всей истории имел прерывистую, подвижную, но крайне важную границу со степью, со значительным потоком идей, людей и предметов из степи в Китай. Во всех трех областях – в Китае, Европе и степи – не делали акцента на трансцендентном, запредельном мире до появления мировых религий, это произошло в их истории относительно поздно. Пока Китай делал упор на трансакции с предками, степняки сосредоточились на трансформации, Европа же совмещала трансакцию и трансформацию.
В самом конце первого тысячелетия до н. э. среди кочевых народов возникли совершенно новые типы государственного устройства, так что хунну, уйгуры, тюрки, а затем и монголы постепенно распространились по территории. Они завоевывали все бо́льшие участки земли, создавали все более крупные империи (табл. 5.1). Монголия является центром этой поздней системы циркуляции людей. Ее богатые луга и связи с Китаем позволяют накапливать людей, лошадей и богатства, «выкачивать» их через степь.
С учетом новых исторических фактов, описанных выше, мы можем теперь воспринимать шаманов как относительно недавние магические фигуры, хотя некоторые из их практик, вполне возможно, имеют глубокие исторические корни. Большинство сибирских шаманов, известных за последние несколько столетий, жили и практиковали в относительно небольших группах и часто глубоко страдали от последствий русского колониализма. Такие ситуации сильно отличаются от тех, когда в степи господствовало большое количество всадников, как это происходило около 3000 лет, от 1500 года до н. э. и до конца монгольского господства около 1500 года н. э. Более поздний шаманизм, который мы обсудим в конце главы, является частью практики сопротивления, путешествия в духовный мир и пытается исправить ошибки, происходящие в измерении, в котором живут люди. Настаивая на относительно недавнем развитии шаманизма, следует также признать, что глубокий, философский интерес к трансформации восходит, по меньшей мере, к бронзовому веку на территории степи, о чем свидетельствуют изделия из бронзы и другие источники.
Странный, непредсказуемый, творческий и опасный индивидуализм сосредоточился в личности шамана. Шаманы оказали влияние на недавнее народное воображение благодаря очарованию харизматичных магов, способных проникать в миры духов и бороться с их обитателями. Шаман подвергал себя значительному риску, но при этом извлекал потенциальную пользу для своих людей. Шаман нарушает правила отчасти из-за своего необычного характера, но также из-за мощи и непредсказуемости сил, с которыми он сталкивается. Анархическая магия шамана резко контрастирует с формальностью действий жреца и условностью его поведения, подчинением правилам и уставам обряда, следованию букве учения, при котором утрачивается дух его собственной личности. Современное стремление к ощущению единства с миром находит свое выражение в курсах по шаманизму, в скачиваемых приложениях, которые взаимодействуют с духовными наставниками и предлагают вам отправиться в шаманское путешествие.
Предыстория магии в степи
В археологии магии мы «отсоединим» слои культур, возникших в степи более 6000 лет назад, когда люди распространились по ней и образовали связи между отдельными областями. Последующее изложение разделится на несколько этапов, которые не являются четко определенными историческими периодами, но служат средством организации свидетельств, которые нам известны.
Первый этап – расселение и степные связи
В восточной степи со времен палеолита существовали древние популяции. Наша история начинается около 3500 года до н. э., когда люди перемещались по степи с запада на восток (рис. 5.2), но, возможно, также с притоком населения из растущих неолитических групп Китая на юг (табл. 5.1). Это и создало более полный и взаимосвязанный человеческий ландшафт, в котором решающую роль играл анимизм.
Рисунок 5.2. Карта степи с затененными центральными пастбищами и основными участками, упомянутыми в тексте.
Таблица 5.1Некоторые основные культуры, даты и события в степи. Обратите внимание – определенные даты культур перекрываются, поскольку встречаются в разных регионах, но также и из-за неопределенности в датах. Некоторые соображения по истории магии приведены в табл. 5.2
Мы можем думать о степи как об истории анимизма, который является не только какой-то одной вещью, а сразу многими, поскольку люди различными способами исследуют отношения с ландшафтом, растениями и животными. Анимизм – полезное слово, если использовать его аккуратно. Это довольно общее слово (как религия или наука), однако оно может быть понято лишь в определенных культурных контекстах или исторических обстоятельствах (как религия или наука). Анимизм не примитивен ни в том смысле, что он является логическим предшественником многого, ни потому что в него верят люди, чьи общества еще не развились, что бы это ни означало. Анимизм лучше всего рассматривать не как внутренний статус, не как состояние веры, а как способ действия, создающий отношения между видами. Во время изучения таких отношений может оказаться, что все вещи, живые и неживые, рассматриваются как личности. Многие группы людей