опки в самом Стоунхендже и на холмах Пресели. Они утверждают, что целебные свойства голубых камней были замечены уже в доисторические времена. Эти археологи сообщают, что захоронения около Стоунхенджа, такие как знаменитый «Эймсбери Арчер», около 2400 лет до н. э., демонстрируют необычный уровень заболеваний и травм. Дарвилл и Уэйнрайт также считают, что обнаружили свидетельства обрядов благополучия и исцеления в виде источников на холмах Пресели. Некоторые источники были изменены людьми, и рядом со многими из них нанесены наскальные рисунки. Для этих людей Стоунхендж являлся своего рода доисторическим Лурдом – местом паломничества, куда люди приходили в надежде на исцеление.
Стоунхендж и другие памятники были великолепными церемониальными декорациями, которые менялись с годами, так как камень и дерево перемещались, новые тела сжигались и хоронились, выкапывались ямы. Люди ходили в подобные общественные театры, иногда в группах, а иногда поодиночке. Люди не были единственными действующими лицами в этих представлениях. В жертвоприношения и пиры вовлекалось огромное число животных. Мы можем вызвать в воображении запахи, звуки, энергию и хаос скопления и забоя животных в этом месте. Труднее всего нам понять роли камня и дерева, хотя мы знаем, что без них монументам не хватило бы магической силы. Для строителей и участников эпохи неолита и ранней бронзы дерево и камень могли быть живыми существами, способными действовать и влиять на людей во благо или во зло. Конечно, усилия по доставке камней, иногда весом в несколько тонн, с холмов Пресели являлись необычайными. Этим камням приписывались целебные силы, которых не хватало другим, более удобно расположенным камням.
Ни одно объяснение не может полностью рассказать о причинах, по которым такие памятники строились, перестраивались и использовались. Разнообразные объяснения природы Стоунхенджа, которыми делятся ученые, любопытны и изобретательны, но ни один из высказываемых взглядов не может быть до конца правильным. Это большие и сложные памятники и ландшафты, которые развивались на протяжении многих человеческих поколений, так что ко времени последних преобразований, незадолго до 1500 года до н. э., любая память о первоначальных строителях и их намерениях была давно утрачена. Люди приходили к этим памятникам с самыми разными целями и мотивами. Ландшафт Стоунхенджа был одним из немногих объектов в Британии и Ирландии, включая необычное сочетание памятников на Оркнейских островах и в комплексе Бру-на-Бойн в Ирландии, которые мы обсуждали выше. Эти объекты привлекали людей со всей огромной территории, чтобы праздновать, пировать и хоронить мертвых. В эти ландшафты были вложены огромное мастерство и человеческие силы, в том числе оценка движения Солнца среди других небесных тел, широкий спектр строительных техник впечатляющего уровня и переговоры по важным вопросам жизни и смерти с помощью космологических средств. Употреблять здесь термин «паломничество» – это анахронизм, но эти сооружения были по-своему столь же поразительными, как и великие соборы средневековой Европы, и, по крайней мере, просуществовали куда дольше. Здесь происходили взаимодействия людей с другими людьми и с силами Вселенной, растениями, животными, деревом и камнем. Это были места очарования и ужаса, связанные с трансцендентными отношениями с астральными телами, которые имели власть над людьми на расстоянии.
Учитывая важность Стоунхенджа для профессиональных археологов и широкой общественности, неудивительно, что на протяжении многих лет он был источником напряженности на почве способов понимания и оценки памятника. Такое напряжение создавалось вокруг контраста между дистанцированным и академическим пониманием, а также желанием испытать камни и их ландшафт в полной мере, применяя сочетание эмоционального и более интеллектуального подхода. Особая напряженность возникла в связи с ежегодным празднованием летнего солнцестояния, когда разрешение на вход в каменный круг было отменено между 1984 и 2000 годами. Более того, современникам предоставлен «управляемый открытый доступ». Это привело к так называемой «битве на Бинфилде» в 1985 году, когда сотни празднующих насильно увела от камней полиция. Появились и новые формы деятельности. Самой изобретательной из них стала работа под названием «Святотатство» (Sacrilege) – надувная версия Стоунхенджа за авторством британского художника Джереми Деллера, который также выпустил футболку с изображением рта с кривыми серыми мегалитами. Рисунок сопровождала надпись: «Стоунхендж, английские зубы». На момент написания книги британская комиссия «Английское наследие» открыла сайт, на котором можно отслеживать движения в течение года Солнца, Луны и некоторых планет по небу вокруг Стоунхенджа[68]. Это средство изучения астрономических или астрологических связей и выравниваний, где бы вы ни находились в мире. Археологи теперь с меньшей вероятностью будут утверждать, что они – единственная группа, способная понять и интерпретировать неолитические и другие памятники.
Жертвенные пейзажи
Давайте устроим еще один сеанс творческой реконструкции. Представьте, что мы находимся посреди позднего бронзового века, скажем, около 1400 года до н. э., где-то на территории современной Северной Бельгии и Южной Голландии. Оглядевшись вокруг, вы видите, что это упорядоченный ландшафт полей с их посевами, лесов, рек и болот, усеянный небольшими поселениями длинных домов и кладбищами поблизости. В домах есть вольеры с животными, а также запасены продовольствие, дрова, солома и различные предметы, полезные для любого хорошо управляемого земледельческого хозяйства. Вы можете видеть хорошо одетых людей, которые занимаются повседневными делами: с разнообразными прическами, в хорошо сшитых одеждах из ткани, скрепленных бронзовыми булавками. Они носят в руках топоры, серпы и другие инструменты или вешают их на пояс. У некоторых может быть оружие, например мечи или копья. Если бы вы смогли остаться подольше и особенно если бы вы начали изучать их язык (мы сейчас не знаем, каким он был), стало бы очевидно, что это общество с прочной системой правил.
Вы могли бы заметить, что, когда человек умирал, то оружие, которым он владел – в основном копье и меч, – не уходило с ним в могилу, хотя другие личные вещи, такие как серпы или украшения, могли быть погребены. Оружие аккуратно складывали в воду: в реки, ручьи и болота. Если бы вы очень долго пробыли в этом времени, то увидели бы, что каждое поколение или поселение (или, может быть, комбинация поселений) брало все большее количество оружия, остававшегося после смерти человека, и клало его в воду в том месте, где меньшая река соединяется с большей. По-видимому, такой значительный акт сопровождался пиршествами, песнями и обсуждениями умерших людей, которые после смерти становились фигурами предков, возможно, каким-то образом связанными с водой и ее живительными свойствами. Не исключено, что на пирах говорили и об оружии, в том числе о боях, в которых оно побывало, а также о том, в какой степени оружие помогало или предавало почивших владельцев. Возможно, не только Экскалибур носил имя, хотя названия предметов бронзового века для нас давно утеряны. У мужских и женских вещей были свои части ландшафта, на которых они должны быть размещены, и возможно, имелся собственный ряд правил. Жизненный путь каждого человека строился вокруг духовных потребностей в той же мере, что и вокруг физических.
Бронзовый век прошел примерно с 2000 по 800 годы до н. э. по всей Северо-Западной Европе. В течение этого длительного периода существовала широкая закономерность в способе хранения вещей, которую выявил несколько лет назад Ричард Брэдли[69]. В ней различные способы размещения вещей, будь то в воде, в могилах или на суше в кладах, были, по-видимому, взаимосвязаны. По всей Северо-Западной Европе в эпоху бронзы люди размещали предметы в реках, болотах и на суше, хотя детали того, что именно они делали и как, различались от места к месту. Сегодня мы знаем, что традиции жертвоприношений были древними, восходили еще к поселению Стар-Карр и мезолиту, но они также «проникли» и в средневековый мир времен Экскалибура. Мы не можем провести никакого прямого соответствия между средневековым миром и миром тысячелетней давности, но средневековые описания могут помочь нам поставить под сомнение то, что мы считаем само собой разумеющимся, к примеру, в бронзовом и железном веках. Скажем так, чем больше вещей кладут в могилы, тем меньше вещей кладут в реки и болота. Существование этой закономерности свидетельствует об активном человеческом выборе и вовлеченности в то, как вещи выбрасываются, и это нельзя рассматривать как просто случайную потерю.
Трансакции с духами места через дарение предметов можно воспринять через латинскую фразу Do ut des – «Я даю, чтобы вы могли дать». Если дух, бог или сила питаются или почитаются как следует, то ожидается, что они взамен проявят благосклонность через поддержание плодородия земли или людей, а также через помощь в прочном поддержании общего благополучия. Говорят, обмен подарками вращается вокруг трех обязательств: давать, получать и возвращать. Если люди не дают, то никаких отношений не может возникнуть. Отказ принять подарок равнозначен отказу от отношений, и как только что-то получено, то форма вознаграждения, считающаяся социально приемлемой, становится совершенно необходимой. Более того, дары могущественным силам должны являться важной жертвой со стороны тех, кто их делает. Обычных вещей, которые не подойдут для дарения, недостаточно. Кажется разумным заключить, что такие вещи, как металлические изделия или части человеческих тел, размещенные где нужно и с должным вниманием, были подарками силам мира, как бы они ни выглядели для людей. Вся бронза на юге Нидерландов были привезена либо из Центральной Европы, либо с Атлантического побережья сначала в виде готовых изделий, а потом с помощью ввоза компонентов бронзы и последующего литья изготовлена уже на месте. Бронза – это сплав, основным ингредиентом которого является медь с меньшим количеством олова или свинца. Ни один из этих металлов не встречается в природе Нидерландов. Такой экзотический источник бронзы квалифицировал этот металл как важный дар, особенно когда он сформировался в предметы – символы власти.