В этих обширных регионах люди в основном были анимистами, причем анимизм принимал самые разнообразные формы. Вещи могут действовать, двигаться и иметь намерения, или же им могут быть даны такие полномочия посредством церемонии. Разделение между субъектами и объектами, знающими людьми и инертными вещами, столь присущее науке, не с такой же легкостью проводилось во многих философиях аборигенов. Весь мир был известен по-своему, и формы уважения к другим людям, возможно, должны были распространяться на растения, животных и ландшафты. Уважительное отношение не всегда способствует гармонии и воспитанию; как с людьми можно обращаться жестоко, так и с другими вещами, но насилие должно совершаться сознательно и обдуманно, а не по беспечности или неосознанности по отношению к другим сущностям.
Когда мы только начинаем изучать диапазон, глубину и тонкость философских и магических практик в Америке, Африке и Австралии, то нам трудно сразу же представить, почему они были так тщательно маргинализированы и казались экзотическими для представителей западного мира. Это культивируемое невежество является культурным и интеллектуальным результатом колониализма. Нам требуется много времени, чтобы преодолеть это ощущение, отчасти потому, что любому из нас трудно, а иногда и невозможно выйти из своих глубоко укоренившихся систем убеждений. По крайней мере, убеждения других, которые кажутся странными поначалу, могут заставить нас усомниться в собственных здравых взглядах на природу сил в мире – что является человеческим, а что нет, а также в том, как действовать уважительно по отношению к окружающему миру и силам, которые он может содержать.
Глава 9Средневековая и современная магия в Европе(500 год н. э. – наши дни)
Группа мужчин 16 апреля 1872 года сидела и выпивала в воскресенье днем в пабе «Барли моу» в деревушке Рокуэлл-Грин неподалеку от Веллингтона в графстве Сомерсет. Несмотря на апрель, было все еще холодно, поэтому мужчины расположились рядом с камином. Внезапный порыв ветра загремел в старой широкой трубе паба, и несколько предметов выпали оттуда на пол. Мужчины, зная, что это за предметы, схватили их и унесли, но история вышла за пределы этого паба и стала известна даже Э. Б. Тайлору, с которым мы познакомились еще в главе 1, тогда местному магистрату, а позже профессору антропологии Оксфордского университета. Тайлор навел справки и нашел четыре предмета, которые представляли собой луковицы, обернутые бумагой, прикрепленной к туловищу каждой луковицы булавками. Одна из них до сих пор хранится в коллекциях музея Питта Риверса в Оксфорде (рис. 9.1), хранителем которого впоследствии стал Тайлор. Так получилось, что на бумаге, прикрепленной к одной из луковиц, было написано имя Джозефа Хойланда Фокса (1833–1915), двоюродного брата жены Тайлора, Анны Фокс (до того как она вышла замуж и стала Анной Тайлор). Джозеф, как и остальные члены семьи Фокс, был квакером. Сам Тайлор в течение первой половины жизни тоже являлся квакером. Джозеф выступал против выпивки и заведений, торгующих пивом и другими спиртными напитками. Лук был скромным и не особо мощным оружием в битве между теми, кто был убежден в пагубности выпивки, и теми, кто хотел продавать и потреблять спиртное.
Во время этих событий в 70‐х годах XIX века Веллингтон, который дал имя Артуру Уэлсли, когда тот стал герцогом Веллингтонским, был небольшим городком с населением около шести тысяч человек. Основным работодателем была шерстяная фабрика в Тондейле, принадлежащая семье Фокс, которая также частично владела последним коммерческим банком в Великобритании, способным выпускать собственные банкноты. Там на Хай-стрит стояли англиканская приходская церковь и Дом собраний друзей квакеров, построенный в 1845 году. Веллингтон получил собственную железнодорожную станцию в 1843 году, и Тайлоры регулярно путешествовали по железной дороге между Оксфордом и Веллингтоном, где они жили в семейном доме Анны Линден-Хаус. Веллингтон конца XIX века – это микрокосм Англии, с классовыми разделениями, простирающимися до далеких Уэллсли, Фоксов – местной доминирующей семьи – и большинства жителей, состоящего из рабочих и сельскохозяйственных рабочих, включая мужчин, пьющих в пабе «Барли моу». Различия в религии между англиканами и квакерами были очевидными, но выпавшие луковицы указывают на существование и других систем верований. Именно они восхищали и приводили в ужас Тайлора, равно как и других более респектабельных жителей городка. «Барли моу», описанный Тайлором как «одноэтажная коттеджная пивная», открылся в 1870 году, когда его владелец Сэмюэл Портер подал заявку на лицензию в соответствии с недавно введенным «Законом о вине и пивных» 1869 года. Первое ходатайство Портера было отклонено на том основании, что там собирались неподобающие личности, и возникло еще одно подозрение, что «девушки с дурным характером» повадились работать в двух соседних домах. Здесь сталкивались различные моральные нормы, а ценности среднего класса подкреплялись новым законом, что усложняло жизнь Сэмюэля Портера. Его две заявки в 1870 и 1871 годах прошли без проблем, и мы видим, что паб «Барли моу» был центром местной классовой и религиозной политики, касающейся выпивки и секса.
Рисунок 9.1. Луковица в музее Питта Риверса, подаренная леди Тайлор Музею Питта Риверса после смерти Э. Б. Тайлора в 1917 году.
Об обнаружении луковиц в дымоходе мы знаем из письма Тайлора своему дяде, в том же письме он упоминает о несколько сомнительной репутации Сэмюэля Портера. Портер был седьмым сыном, который, как считалось, обладал необычными способностями (люди считали важным счастливое число семь, поэтому седьмые сыновья часто рассматривались как обладатели оккультных или магических способностей), поэтому никто не сомневался, что именно он и поместил предметы в дымоход. (Лук в пабе «Барли моу», как мы увидим дальше, был частью гораздо более широкого класса предметов в дымоходах.) Вот цитата из письма Тайлора: «Обнаружение предметов в дымоходе вызвало сенсацию в деревне, так как среди ее обитателей хорошо известно, что втыкать булавки в предметы, идентифицируемые с людьми, и вешать их сушить в дымоход – это способ причинить вред магическим способом человеку, который таким образом уколот и высушен до состояния чучела»[102]. Репутация Сэмюэла Портера как «волшебника» могла привести его к собственной небольшой кампании против тех, кто, по ощущению Портера, был против его заработка на жизнь продажей алкоголя. Кузен Тайлора Джозеф Фокс, несомненно, был активным участником процесса, ведь, как указывает письмо Тайлора: «Дом одноэтажный, и Джозеф хотел либо купить его, либо отобрать у паба лицензию, что… объясняет гнев владельца против Джозефа, выплеснутый в процессе, и этот гнев был слишком мерзок, чтобы быть действительно безвредным»[103]. Джозеф Фокс следовал квакерским убеждениям и продолжал руководить Веллингтонским обществом трезвости, которое основал его отец. В 1869 году Фокс открыл в Рокуэлл-Грин зал трезвости с кофейней, которую каждый вечер посещали от двадцати до тридцати человек. Могли ли эти люди посетить паб «Барли моу» в отсутствие зала трезвости, мы не знаем, поэтому не будем утверждать наверняка. Однако паб Портера выстоял. Джозеф Фокс, по-видимому, не пострадал от магии, примененной против него, как мы знаем из письма Тайлора: «Моему другу, по-видимому, не стало хуже, но, когда на следующий год у его жены случился приступ лихорадки, мудрецы покачали головами».
Обнаружение луковиц и ряда других магических предметов впоследствии стало шоком для Тайлора. За год до того, как эти луковицы выкатились из дымохода, Тайлор издал в 1871 году самую читаемую и влиятельную в Британии и за ее пределами книгу по антропологии конца XIX века «Первобытная культура» (Primitive Culture). Там он обобщил то, что было известно об обычаях и верованиях людей по всему миру, живущих в небольших обществах, которые представляли интерес для антропологов. Тайлора особенно интересовали системы верований, и в основе его книги лежала идея о том, что человеческая интеллектуальная культура перешла от веры в магию к вере в религию, а затем к вере в науку. Каждая последующая система верований была все более рациональной, институционально обоснованной и эффективной, чем ее предшественница. В такой исторической схеме люди должны были выбрать, какую систему верований они считают лучшей, и разумные выбрали бы науку – прямо противоположную идее тройной спирали, которую я развиваю в своей книге. По моему убеждению, элементы магии, религии и науки жизненно важны, поскольку резонируют с различными аспектами человеческого опыта. Тайлор называл себя ученым и называл антропологию «освободительной наукой». Он имел в виду, что когда антропология документирует устаревшие и иррациональные верования в других обществах, то она позволит ему и другим обнаружить остаточные следы таких верований в собственном обществе и искоренить их. Магия принадлежала к более ранней стадии человеческой интеллектуальной истории, а не к рациональной, научной, индустриальной и имперской Британии конца XIX века. Тайлор рассматривал магию в британском контексте как явление, доживающее свой век, скорее даже как некое существо, известное по ископаемым летописям, которое все еще живет в отдаленном уголке мира. Сельские области графства Сомерсет были в некотором роде отдаленной, но все же центральной частью жизни Тайлора, и, когда он изучал обнаруженные в дымоходе луковицы, а также другие предметы, связанные с колдовством или различными формами магической медицины, наряду с восторженными лозоходцами и духовными медиумами, ему стало труднее отодвинуть все эти факты на второй план как пережитки ушедшей эпохи. Хоть эти переживания и вызывали у Тайлора некоторый когнитивный дискомфорт, однако их было недостаточно, чтобы изменить его основную позицию.
Теперь мы можем совершенно по-другому взглянуть на британскую и даже на европейскую магию всех веков прошлого и настоящего. Популярная магия типа той, которую практиковал Сэмюэл Портер, была частью огромного, изменяющегося и обновляющегося механизма, с помощью которого люди, часто не имеющие возможности легко обращаться к закону или официальным институтам общества, могли пытаться решать проблемы своей жизни и средств к существованию. Лук в пабе «Барли моу» – один из многих предметов, найденных в дымоходах и других частях домов. Большинство известных нам образцов, как мы увидим, были защитными, но Портер, похоже, экспериментировал. Он надеялся, что высушивание лука с помощью дыма высушит тела и жизни тех, чьи имена были написан на бумаге, прикрепленной к луковицам. Магические практики такого рода, должно быть, передавались из уст в уста на протяжении многих поколений, но магия не была чисто традиционным, бездумным повторением одних и тех же действий легковерными и плохо образованными людьми. Тот факт, что люди клали предметы в дымоход, связывает нас с областью народной магии, а она может быть связана с изученной магией, которую мы рассмотрим далее.