едили за переправами и другими укромными местами. С рассветом выходили очередные на вышки и высматривали, не покажутся ли где либо черкесы. При появлении черкесов моментально зажигали маяки: пучки сена на шестах. Завидев такой зажженный маяк, должны были сторожевые по всей линии зажигать маяки. Раздавались пушечные выстрелы и всякий козак должен был быть на своем месте. Никто никогда и никуда не выходил, не будучи вооружен с ног до головы. Особенно тяжело было козакам зимою, когда Кубань замерзала и черкесам представлялся открытый путь. Помимо всего этого, козаки должны были знать все хитрости черкесския и уметь их устранить и отплатить чем нибудь еще злейшим. Много козакам пришлось вытерпеть от черкесов. Многие были убиты. Многие потеряли скот и имущество, многие были сожжены, — многие лишились близких, многие попали в плен.
Горько было козакам, но не сладко приходилось и черкесам. Каждый их набег не обходился им даром. Козаки мстили, мстили жестоко, мстили беспощадно. Спустя недели 3–4 после черкесского набега, козаки узнавали кому они обязаны были этим зверством. Собирали своих и шли жечь аулы. При этом все намеченные аулы сравнивали с землею, — все население, без различия пола и возраста, вырезывалось, а имущество уносилось. Возвращающиеся с набега козаки гнали тысячные стада овец и рогатого скота и табуны прекрасных лошадей и целые толпы пленных. Имущество возвращалось с прибылью, — но погибшие были безвозвратны.
И опять шли натухайцы, абадзехи; шапсуги, — и опять мстили козаки. Так без конца.
Благо, если атаман был лихой. А такими были почти все. Вскоре Чапигу сменил Бурсак. Он то особенно прославился в этих набегах.
В 1809 г. черкесы напали на Новогеоргиевский пост. Козаки узнали о нашествии черкесов и встретили их подобающе. Но число нападающих было в 20 раз больше. Защитников было 100, нападающих больше 2000. Все заряды были выпущены и козаки пошли в рукопашную. Защитники были перебиты, удалось спастись не более 12 человекам. Крепость сожжена и неприятель взял одно орудие.
Какая слава для горцев. Все воспрянули духом. Урус будет перерезан…
Но через месяц за Кубань в гости явился Бурсак. 18 аулов как не бывало. Все было уничтожено. Черкесы потеряли более 800 человек. Русские угнали целые стада.
Точно также жестоко поплатились черченеевцы и абадзехи за разгром Ольгина поста в 1810 г. Вся жизнь Бурсака принадлежала козакам и родному краю. Для него за делом не существовало ни семьи, ни родства. По этому поводу передается очень интересный рассказ.
На Кубань приехал герцог Ришелье. За обедом у Бурсака он повел такой разговор:
— Атаман, сколько у вас детей?
— Трохим, спросил он у козака, — скилько у мене детей?
— Одинадцать деток, пане атамане.
— Все мальчики, — продолжал допрашивать герцог?
— Трохим, скилько у мене дивчат?
— Четверо дивчат, батьку, — отвечал невозмутимый черноморец.[19]
Не мало заботился о козаках и и генерал Власов, оставивший по себе неувядаемое имя. Его геройские подвиги ставят его имя на ряду с именами героев Кавказа: Цицианова, Котляревского, Гуляева и др. Вот один из эпизодов его жизни.
«2 октября 1821 г. ему донесли на Петровский пост, что неприятель подошел к Давыдовке. Власов, собрал все, что было под рукой: 600 конных и 65 пеших козаков. Поздно вечером, в бурную осеннюю погоду, Власов выступил с отрядом, выследил переправу и пропустил партию мимо. Горцы пошли на хутора, стоявшие за 15–30 верст. Как только направление неприятеля обозначилось, Власов послал вслед ему сначала одну небольшую команду, потом другую, под начальством есаула Залесского. Козаки повели дело отлично, занявши неприятеля ружейной пальбой. Тут подоспела еще одна сотня с орудием из Славянского поста. Власов послал и ее вслед черкесам. Только что грянула от них пушка, как в ту же минуту запылали по линии маяки, раздались перекатные выстрелы, означавшие тревогу. Горцы, не понимая в чем дело, оторопели. В темноте, на далеком расстоянии и за спиной пылали огни, палили пушки, трещали ружья. Шапсуги совсем струсили. Напрасно старшины пытались их уговорить. Они повернули назад к Кубани. Но тут ждала их облава. Прямо в лицо выпалила им картечью пушка, поставленная при дороге. Они отхлынули влево, — тут с двумя орудиями встретил их Власов. Опять залп картечи. Тогда горцы, потеряв надежду пробиться, бросились врассыпную. Власов несся на перерез, двинув главный отряд слева, так что горцам оставалось спасаться в прогнойный Калаусский лиман. Покуда было можно, козаки гнали их, рубили шашками, пронизывали пиками. Те, которым удалось скрыться, погибли большею частью в болоте, вместе с лошадьми. По собственному сознанию шапсугов, они потеряли более тысячи воинов и 20 князей. Козакам досталось в добычу 500 лошадей, множество прекрасного оружия, 2 значка. И по сию пору жители находят в болотах черкесския шашки и панцыри» (Абаза).
Нет слов, черкесы представляли много своеобразного, много такого, чему черноморцы и могли и должны были поучиться. Они поучились, выучились и превзошли.
Помимо местных подвигов, черноморские козаки принимали участие и в больших войнах государства. Так, они принимали участие во взятии Праги и заслужили полное одобрение знаменитого Суворова. Не менее успешны были их действия и в персидскую войну, где они отличались под командою Головатого.
Бывали с ними и недоразумения. «Так, однажды, небольшая партия козаков на лодках сделала поиск к персидским берегам, разбила несколько приморских селений, освободила множество пленных армян и, овладев целою флотилиею персидских лодок, стругов и чаек, пошла назад к своей эскадре. На дороге их захватила страшная буря и одна из лодок, на которой находился лейтенант Епанчин, два матроса и восемь черноморских козаков, была отнесена течением к персидскому берегу. До полутораста человек персиян, заметив русское судно, боровшееся с бурею, тотчас бросилось в лодки, чтобы завладеть им, как легкою добычею. Лейтенант Епанчин и оба матроса, бросившись в шлюпку, бежали. Но черноморцы выбрали из своей среды атаманом Игната Сову и приготовились к бою. Как только персидския лодки стали приближаться и неприятель открыл батальный огонь, козаки дали залп с уговором — без промаху. Первым же залпом они уложили персидских начальников, а потом, как отличные стрелки, перебили, по выражению Головатого, и пидстарших панкив. Тогда смущенные персияне бежали и наши вернулись назад без всякой потери.
— Не загинула ще козацька слава, доносил Головатый, колы восим чоловик могли дать персиянам почувствовать, що в Чорноморцив за сила…»
Показали свою храбрость, отвагу и боевое уменье черноморцы и в отечественную войну, особенно напр. под Цейцом.
Император Николай Павлович очень ценил запорожцев и относился к ним не только милостиво, но и любовно. Он назначил своего сына, наследника, Александра Николаевича, атаманом черноморского войска. Эти козаки оказали большую услугу 12 июня 1828 г. при взятии Анапы, за что получили особые медали.
В этом же 1828 г, еще большую услугу оказали «неверные» запорожские козаки. Известно, что по разрушении Сичи в 18 г. часть запорожцев ушла в Турцию и образовала Задунайскую Сичь. Обжились здесь запорожцы очень хорошо, — только одного им не доставало — родины. Их угнетала тоска. Их тянуло к своим. Их мутило на чужбине. Правда, количество запорожских козаков за Дунаем не уменьшалось. Напротив, к ним прибывало много беглых. Но все они сознавали, что они на чужбине и всех их тянуло домой. Нужно только было найти случай.
Случай оказался. Это была война России с Турциею в 1828 г. Император Николай стоял у Дуная. Нужно было перебросить войско за Дунай, а сделать было это не легко. Переход через Дунай грозил большими потерями
Вот тут-то и явились на выручку «неверные» задунайские запорожцы.
Кошевой Осип Михайлович Гладкий взялся устроить переход запорожцев в Россию. Он стал распускать между козаками слух, что запорожцев не оставят на месте военных действий, а переселят в Египет. Вместе с тем с осторожностью проводилась та мысль, что лучше пойти под державу русского царя, нежели переселиться Бог знает куда. Запорожцы всполошились, быстро собрали они свой скарб и направились на русскую сторону. О прибытии задунайских сичовиков доложили императору Николаю Павловичу.
С раннего утра запорожцы явились на площадь пред квартирою, государя. Впереди всех стоял кошевой Гладкий. В руках у него была бархатная подушка, на которой лежала булава, грамоты и другия регалии коша Задунайского Запорожья. За Гладким стояли коренные атаманы, держащие 3 знамени и 2 бунчука. Запорожцы стояли тихо и робко.
Вдруг часовые у подъезда и караул отдали честь. Все засуетились. На крыльце показалась величественная фигура императора Николая. Запорожцы опустились на колени. Знамена и бунчуки склонились к ногам императора. Гладкий, стоя на коленях, подал государю булаву и грамоты, жалованные Сичи султаном и сказал:
— Великий Государь! прости и помилуй твоих заблудших подданных. Прими от нас все, что наше, дай только нам твое царское прощение, — окажи нам твое милосердие.
— Прости, Великий Государь, — сказали опальные запорожцы.
«Бог вас прощает, Отчизна прощает и я прощаю. Я знаю, что вы за люди.»
Искренняя и действительная радость явилась ответом запорожцев на этот привет.
Запорожцам были обещаны земли на Кавказе.
Государь спросил между прочим Гладкого, почему он не в атаманском кафтане.
— Кошевым атаманом, Ваше Величество, меня утвердил султан. Смел ли я явиться пред лицом Вашего Величества, как атаман. Я для моего государя последний козак, как и все.
«Ты будешь хорошим слугою мне и родине. Коли тебя выбрали и я тебя утверждаю»[20].
Русской армии нужно было перекинуться на другой берег. Вот в этом деле Гладкий и его сичовики оказались императору весьма полезными. Они нашли такое место в болотах, которое считалось непроходимым. Как таковое оно не оберегалось турками. Между темь сичовики знали и нашли такой ход, по которому часть русского войска спокойно перешла на турецкий берег и быстро заняла укрепления.