[254]. И хотя Соглашение это не было подписано, а имело характер вербальной конвенции, но в 1799 г. Гренвиль писал в Адмиралтейство о достижении этого договора и просил, чтобы Адмиралтейство дало соответствующее приказание командующим английскими военно-морскими силами на Средиземном море.
Внешне ничто не предвещало размолвки. Казалось, что между Россией и Англией существуют твердые договоренности. Больше того, статс-секретарь английского правительства по иностранным делам В. Гренвиль писал С.Р. Воронцову, что ежели Павел I «желает получить ее (Мальту. — Авт.) для себя», Англия «с искренним удовольствием на это согласится». В случае отсутствия такого желания лучше всего будет вернуть Мальту Ордену[255]. В октябре В. Гренвиль снова подтвердил, что у Англии нет планов захвата Мальты. Это же было подтверждено и в декабре 1799 г. в письме к послу в России Ч.Уитворту[256].
Военные действия английского флота в Средиземном море продолжались и в течение всего следующего года. Однако на сей раз англичане предприняли всевозможные шаги, чтобы не допустить вступления русских сил на остров. Более того, адмирал Нельсон и английский посланник в Неаполе лорд У. Гамильтон тайно добились от Неаполитанского короля Фердинанда (считавшегося сюзереном Мальты) обязательства никогда не отдавать остров какой-либо иностранной державе без согласия на то Англии. Между тем в российских правительственных кругах были твердо уверены в исполнении подписанной договоренности. Только узнав об этих закулисных действиях английских дипломатов, Павел I резко изменил отношение к своим недавним союзникам. Правительство Англии не допускало и мысли о присутствии русского флота в Средиземном море, мечтая, что только она одна будет там властвовать.
25 августа 1800 г. Мальта была занята англичанами. А 5 сентября последний из французов сдался англичанам. Командор Александр Бэлл стал военным губернатором острова. И вот тут-то отношение России к Англии резко изменяется. Во второй половине 1800 г. последовал разрыв дипломатических отношений России и Англии, захват Мальты стал главной его причиной. И хотя английские дипломаты отрицали, что между Англией и Россией было заключено окончательное соглашение о Мальте, но вынуждены были признавать, что определенные обязательства перед Россией у Англии все-таки существовали.
Анализируя опубликованные источники той поры, А.М. Станиславская указывает, что об этом совершенно определенно свидетельствует переписка английского посланника в Неаполе А. Пэйджета, командующего английскими войсками на Мальте генерал-майора Пигота и лорда В. Гренвиля, о чем иностранные историки, в особенности английские, старательно умалчивают. Как справедливо считает А.М. Станиславская, в их интересах было постоянно утверждать, что «притязания
Павла на Мальту явились полной неожиданностью» для Англии, однако документы свидетельствовали о совершенно обратном[257].
Мальтийская проблема, по мнению А.М. Станиславской, была важным звеном целого комплекса средиземноморских и восточных проблем, и занимала важное место во внешней политике Павла, и отойти от нее без борьбы император не мог. Но отсутствие достаточных военно-морских сил России в Средиземном море не позволили провести военные операции.
Решение Павла I о создании Приорства для православных, объявляя его неотъемлемой частью Суверенного Ордена, «как, впрочем, и все другие его решения как Великого магистра, — как утверждал К. Туманов, — не были утверждены папой»[258]. Официальному историографу было крайне необходимо выполнить политическую задачу, поставленную перед ним руководством современного Мальтийского ордена по дискредитации Павла I и обоснование незаконности существования православного Приорства. В оправдание К. Туманову мы можем поставить только факт его незнания ряда документов, хранящихся в российских архивах, которые не подтверждают эту точку зрения.
В Российском государственном историческом архиве в Петербурге (РГИА) хранится «Дело Правительствующею сената «По рапорту митрополита Сестренцевича с копией Высочайшего Указа и буллы Папы, касательно Ордена св. Иоанна Иерусалимского». В нем сохранилась копия письма графа Ростопчина митрополиту Сестренцевичу, датированного мартом 1799 г. Его содержание чрезвычайно важно и впервые вводится в научный оборот:
«Его Императорское Величество соизволил мне приказать дать знать Вашему Преосвященству, что папский нунций сообщил буллы, полученные им от Его Святейшества Папы, коими конфирмует он Акты Великого России Приора об ордене святого Иоанна Иерусалимского и лишает барона Гомпеша всех преимуществ, ему до сего данных, и что следует поступить по форме к наречению епископа Сиераковского в Каменец-Подольскую епархию…»[259].
А вот выдержка из письма Павла I папе Пию VI, которое также до сих пор не было известно исследователям. 14 декабря 1798 г., отвечая на письмо, в котором папа жаловался, что его изгнали из Рима, Павел Петрович сообщал, в частности, о предпринятых им мерах по спасению Мальтийского ордена и решению рыцарей о его избрании Магистром и учреждении Великого Российского приорства (православного):
«Соболезнуя о малодушной, буде не изменческой сдаче острова Мальты, которые законные владетели, служившие доныне немалою христианству подпорою, еще в прошлом годе в благодарность за Наши благодеяния к ним нарекли Нас покровителем Ордена святого Иоанна Иерусалимского, призвали мы членов сего общества, в столице Нашей находившихся, для нужных распоряжений в столь важных и затруднительных обстоятельствах, и вняв гласу их, приняли Мы верховное начальство над сим славным Орденом, утвердив, с одной стороны, все установления оного, все те отношения, которые по исповедуемой кавалерами Римского закона вере к вам, Державнейший Государь, яко верховному той церкви Пастырю, существовали, с другой же — чтоб здание сие пребывало на твердейшем основании, распространили Мы оное учреждением новых командорств, в пользу Российского Нашего дворянства усердием к Богу, верностию к Престолу Монаршему и храбростию издревле знаменитого»[260].
Необходимо также отметить, что русский император, являясь одновременно главой Мальтийского ордена, вправе был утверждать орденские акты. Ведь многие из них требовали немедленного разрешения, а не совета или согласия папы. Правда, многое проводилось, как это полагалось орденскими узаконениями, решением Священного совета, куда император адресовал многочисленные бумаги.
Указы об образовании Великого приорства Российского (православного) и о составлении Ордена из двух Великих приорств, по мнению А.М. Станиславской, четко выразили желание Павла I, во-первых, превратить Мальтийский орден в орудие русской политики, а во-вторых, использовать его для своего рода «политического воспитания» дворянской молодежи. В результате Орден терял «свой традиционный характер воинствующего католицизма и становился какой-то смешанной католическо-православной организацией»[261].
Все тот же Кирилл Туманов утверждал: «Известно, что после смерти Павла I его сын Александр I по дипломатическим каналам обращался к папе с тем, чтобы его отец был все-таки признан Великим магистром и были бы утверждены все акты, подписанные им в этом качестве. В качестве аргумента фигурировало восстановление в 1799–1802 гг. дипломатических отношений со Святым престолом. Однако ни папа Пий VI, ни папа Пий VII не сделали никаких официальных шагов. В то же время с их молчаливого согласия все указы русского Императора-Гроссмейстера не были дезавуированы. Император Павел I признан Великим магистром Суверенного Ордена святого Иоанна Иерусалимского «де факто»»[262]. Но вышеприведенные документы не подтверждают эти измышления г-на Туманова.
Подобные утверждения необходимы были историографу Мальтийского ордена для обоснования утверждения, что русский Император был всего-навсего главой Ордена не «де юре», а «де факто». А поскольку магистерство Павла I незаконно, то его действия следует рассматривать как захват Ордена. Однако вызывает недоумение тот факт, что акты Павла I действительны в Суверенном Мальтийском ордене до сих пор. Видимо, поэтому и появилась фраза в книге К. Туманова о том, что акты государя «не были дезавуированы»[263]. Таким образом, руководство нынешнего Мальтийского ордена манипулирует: признавая то, что их устраивает, и не признавая то, что их в какие-то моменты не устраивало.
Но вот известный дореволюционный биограф Павла I, Н.К. Шильдер, приводит в своем исследовании текст депеши Якима Григорьевича Лизакевича из Рима, датированной 24 января/5 февраля 1801 г. В депеше, хранившейся в архиве МИДа Я.Г. Лизакевич сообщал, что новый папа Пий VII, пригласив его на аудиенцию «высказал при этом случае чувства преданности государю и полную готовность служить ему всеми силами. Папа присовокупил, что ему весьма приятно видеть императора Великим магистром Мальтийского ордена и что он сам готов, в случае гонения со стороны французов, поселиться в Мальте, когда этот остров будет возвращен Ордену; здесь он намерен жить спокойно под защитою Великого магистра, русского императора… Папа называл во время разговора императора Павла другом человечества и бескорыстным защитником и покровителем гонимых и угнетенных»[264].
Да, «мальтийская политика» Павла I не только не всегда была понятна его современникам, но ее неверно трактуют до сих пор. Вот почему даже его сын — Николай I, будучи уже императором, тоже никак не мог понять, почему его Отец, будучи русским прав