го саморазвитием, находящим продолжение и воспроизведение в человеке, в его практике и познании.
Рассмотрение вещи в ее внутреннем саморазвитии и включение ее в универсальную зависимость всех явлений, принцип развития и принцип единства мира органически связаны друг с другом. Ядро диалектики конкретизируется и «поясняется» в следующих моментах: наличие противоположных сторон, тенденций в каждом явлении; борьба между ними; диалектика формы и содержания; качественные превращения и их связь с количественными изменениями; движение с возвратами и повторениями; единство анализа и синтеза и т.д.
Ленинские положения о бесконечном процессе раскрытия новых сторон, об углублении познания в сущность вещей раскрывают новую сторону диалектики как логики. Благодаря им диалектика предстает как исторически развивающаяся теория, развернутая во времени. Логический строй мышления, воспроизводимый в диалектике через обобщение истории познания, есть нечто развивающееся не только по линии расширения, прибавления новых категорий, но и по пути углубления, перехода от одного уровня к другому, основанному на практическом освоении мира. Иными словами, движение категориального строя идет наподобие расширяющегося круга кругов. Развитие логики мышления совершается не путем суммирования, а путем переинтеграции каждого предшествующего уровня на последующем, путем конкретизации и обогащения.
Ленинское определение диалектики как живого, многостороннего познания в тексте фрагмента «К вопросу о диалектике» следует прямо за наметками «кругов» в философии и мыслью о развитии познания вообще «в виде ряда кругов». По сути дела история диалектики, характеризуемая как «круг кругов», и определение диалектики как живого, многостороннего познания выступают в качестве исторического и логического аспектов одной и той же диалектики как философской науки.
Здесь мы сталкиваемся с коренным отличием диалектики Маркса от гегелевской. Последняя, как неоднократно отмечает Ленин, характеризуется в конечном счете изменой принципу развития. Философия Гегеля развертывается в систему, которая по исстари установившейся традиции мыслится как раз навсегда завершенная истина. По отношению к логике это оборачивается ее трактовкой как твердо зафиксированной и не подлежащей изменению системы категорий. Ленин же развивает положение о подвижности сущности, о передвижке, переходе от сущности первого порядка к сущности второго и так далее порядков. Тем самым диалектика выступает не только как учение о «живой жизни», но и как жизненная концепция, сознающая свою историчность. Признание способности к развитию, обусловленному развитием практики и сознания, делает диалектическую логику в высшей степени самокритичной. Жизненность диалектики проявляется в том, что она развивается через анализ конкретных вопросов, через логику конкретного «дела». Ленинские выводы из истории диалектики о содержании теории диалектики предстают в действии и в развитии в ходе анализа конкретных проблем империализма, мировой войны, социалистической революции, диктатуры пролетариата и социалистического строительства.
В своих работах «Материализм и эмпириокритицизм» и «Философские тетради» Ленин всесторонне обосновал, а в книге «Империализм, как высшая стадия капитализма» воплотил в конкретном экономическом исследовании, имеющем большое и историческое и политическое значение, как неоспоримый факт, что только материалистическая диалектика адекватно выражает требования науки XX в. в подходе к выяснению сущности империализма, без чего не могло быть и речи о конкретно-исторической оценке империалистической войны и всех острых политических вопросов эпохи.
Теоретический анализ империализма производится Лениным в ходе критики неокантианской методологии, которую проводили в области изучения империализма Пленгс, Гильфердинг, Шульц-Геверниц, Адлер. В то же время он показывает, что буржуазные представления о «справедливости» в мире получения прибыли направляют мышление узких буржуазных специалистов-экономистов или «приват-спекулянтов», вообще игнорирующих роль философии и методологии, по стезе кантианской методологии: преклонение перед видимостью, явлением, принижение объективной истинности результатов теоретического мышления. Именно потому, что задачей «науки как таковой» признается лишь описание, за пределами науки считается возможным утверждать и освящать что угодно. В этом причина соединения низкопробных теоретических рассуждений с непереваренным, сырым материалом, характерного для всей буржуазной литературы о «новейшей стадии» в развитии капитализма.
Переход от свободной конкуренции к монополии Ленин рассматривает как процесс качественный, но отнюдь не снимающий, а, наоборот, обостряющий все противоречия капитализма. В этой связи он характеризует как прудонизм («взять хорошее, отбросить дурное») «теорию» Каутского о возможности ультраимпериализма, перспектива которого якобы определяется снятием случайных наростов капитализма, устранением его противоречий и созданием организованного мирового хозяйства.
Один из коренных пороков теоретических построений ревизионистов Ленин усматривал в сведéнии ими диалектики к пустой схеме, в неумении применять ее как теорию познания и логику, в разрыве теории и практики. Поэтому теоретики II Интернационала не смогли понять характера новой эпохи, дать правильной оценки империалистической войне, остались метафизиками в вопросах стратегии и тактики пролетариата. «Они все называют себя марксистами, но понимают марксизм до невозможной степени педантски. Решающего в марксизме они совершенно не поняли: именно, его революционной диалектики» (2, т. 45, стр. 378).
Ленинская стратегия и тактика классовой борьбы – яркий образец применения диалектики к политике, умения в сложном переплетении событий схватывать картину политической жизни в целом, извлекать из опыта революции и даже поражений «урок исторической диалектики, урок понимания, уменья и искусства вести политическую борьбу» (2, т. 41, стр. 10).
Фундаментальное положение о включении практики в теорию познания решающим образом определило политические и практические ленинские выводы применительно к тактике пролетариата. Теоретическое изучение не может предвосхитить все детали практической борьбы, так что исполнителям придется только выполнить «запрограммированное действие». Ее исход прежде всего определяется решительностью, организованностью борющихся масс.
Ленин, как никто, умел опираться на весь предшествующий опыт и науку и обогащать их. При этом он всегда настаивал на коренном, принципиальном различии революционной диалектики исторического творчества, которой руководствуется марксизм, от архиреволюционности, исходящей из пафоса уничтожения, разрушения. Против последней решительно выступал Ленин, считая ее в корне несовместимой со всей системой мышления марксизма. Указанная сторона имеет в своей основе, говорит Ленин, психологию взбесившегося мелкого буржуа, переходящего от стремления «выбиться в люди» к ультрареволюционности.
Ленинский завет о гибкости понятий как средстве достичь максимальной гибкости тактики при неуклонном проведении революционных принципов марксизма имеет актуальнейшее значение как в борьбе против правооппортунистического соглашательства, так и левого мелкобуржуазного революционаризма. В особенности последний в лице маоистов искажает диалектику, превращая ее положения в схемы, которыми оправдываются попытки залатать провалы и просчеты авантюристической политики.
Ленинское понимание диалектики органически связано с признанием ее как метода конкретного исследования. Она способна выполнять эту роль, поскольку впитала в себя основные итоги развития человеческого знания. Сама сущность диалектики как философской науки, как логики и теории познания объясняется всей логикой историко-философского развития, высшим «кругом» которой является развитие материалистической диалектики. Это тот вывод, который вытекает из истории диалектики. Но диалектика в ленинском понимании нацелена на будущее, поэтому задача освоения истории знания и задача разработки диалектики как философской науки сливаются воедино. «Продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять в диалектическойобработке истории человеческой мысли, науки и техники» (2, т. 29, стр. 131).
Ленинское понимание диалектической логики как логики конкретного мышления глубоко соответствует потребности коммунистического преобразования общества и противоположно антигуманистическим, формалистическим тенденциям в понимании мышления. Оно дает ответ на вопросы, касающиеся внутренних задач самой диалектики, и направлено своим острием против позитивистского отрицания философии. Продуктивность диалектики как методологии объясняется также и тем, что она является незаменимым средством развития способности оперировать понятиями, теоретически мыслить.
Ленин везде ставит вопрос о методе изучения (соответственно изложения) диалектики, т.е. не просто о содержании диалектики, а о способе развертывания этого содержания. Это имеет принципиальное значение для диалектики как логики. Если всякая наука есть система знания, то тем более системность и следование законам логики является обязательным для диалектики. Это касается, конечно, не внешнего расположения материала. Но исследование, изучение может, вообще говоря, иметь началом нечто случайное, т.е. что в силу тех или иных причин попало в поле зрения. Расчленение предмета сообразно его внутреннему строению достигается не сразу. Поэтому-то Ленин говорит не просто и не только о методе изучения, но и о методе изложения.
Последнее потому представляется не только и не столько способом выражения уже заготовленного набора знания, а прежде всего систематическим построением знания, теории предмета. Для достижения такой цели необходимо именно диалектико-логическое обобщение самого хода развития знания. Выписывая план логики Гегеля, Ленин считал, что этот общий ход знания в целом был угадан Гегелем. Дальнейшая задача состоит, следовательно, в развитии, проверке и конкретизации общей закономерности познания путем привлечения и обработки истории знания с материалистической точки зрения. Конечно, это требует предварительного отсечения мистики и идеализма. Несостоятельна точка зрения Гегеля о том, что мышление способно построить свое «тело» как организм, выбивающиеся из зерна корни, ствол, ветки и всю живую массу. Но это не означает, что вехи освоения человеком мира могут быть представлены как груда несвязанных принципов, готовых ответов вне изложения тех проблем, из систематического решения и трансформации которых и возникли эти ответы. Кроме того, Гегель изменял принципы развития, считая логическую структуру знания раз навсегда данной. У него не хватает, как говорит Ленин, момента «передвижки» сущности, т.е. перехода от сущности первого порядка к сущности второго порядка и т.д. Логическая структура знания претерпевает трансформации, является гибкой, исторически подвижной.