РАЗРАБОТКА ЛЕНИНЫМ ДИАЛЕКТИКИ КАК ЛОГИКИ И ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ
Внутренняя логика развития теории диалектики объясняется движением теоретической системы марксизма в целом, органически связанной как теория освободительного движения пролетариата с его революционной практикой. В развитии материалистической диалектики исключительное значение имеет важнейшее ленинское положение о единстве (совпадении) диалектики, логики и теории познания, что находит свое обоснование прежде всего в исторических судьбах марксизма.
Общий тезис о том, что Маркс и Энгельс обращали – в силу исторических обстоятельств – основное внимание в философии на диалектико-материалистическое понимание истории, а Ленину – в определенный период его деятельности – пришлось в значительной мере сконцентрировать свое внимание на теории познания, имеет прямое отношение к проблеме совпадения диалектики, логики и теории познания. Для того чтобы вполне понять, почему Ленин с такой силой и определенностью развил в «Философских тетрадях» указанный принцип совпадения, следует учитывать ту конкретную атмосферу, в которой пришлось работать Ленину над этими вопросами.
Вскрывая порочность общих теоретических устоев, обусловивших постановку проблем философии в период после смерти Энгельса теоретиками II Интернационала, Ленин называет эклектику и софистику. Эклектичность состояла в искусственном отрыве одних положений марксизма от других, принятии его отдельных выводов вне освоения марксизма как целостной теоретической системы. В частности, принимались концепция материалистического понимания истории и экономическая теория. Но поразительным было то единодушие, с которым была отвергнута диалектика, т.е. дух, стиль, способ мышления марксизма, его революционно-критическая ориентация, среди самых различных кругов, принявших всуе марксизм. Может быть, с наибольшей откровенностью внутри социал-демократического движения высказался Э. Бернштейн, квалифицировав диалектику как «предательский элемент» в марксизме (44, стр. 38). Вполне понятно также, почему он считал необходимым дополнить марксизм «философским», «гносеологическим» обоснованием. Одновременно им выдвигается положение о том, что диалектика годится лишь для философии, признающей идеальность пространства и времени. Бернштейн прямо писал, что материалистическое понимание истории есть экономическое, «а не материалистическое в философском смысле этого слова» (45, стр. 14).
Материалистическое понимание истории, связанное с признанием решающей роли «экономической струны», якобы обнаруживало свою недостаточность при объяснении внешних идеальных побуждений и их роли в истории. Но суть дела состоит как раз в том, что материалистическое понимание истории, как это специально обосновано Лениным в труде «Материализм и эмпириокритицизм», связано с определенной гносеологией, разрешающей вопрос об отношении мышления и бытия в диалектическом духе, и является неполным, ограниченным без этой гносеологии. А с другой стороны, гносеология сама должна строиться историко-материалистически, а именно познание и все так называемые высшие идеальные побуждения следует понимать как имеющие общественно-исторический характер.
Материалистический подход к истории, отказ от морализирования, стремление выявить действительные закономерности исторического процесса, его объективный ход трактуются вульгаризаторами марксизма как фатализм, натурализм, превращение исторической науки в разновидность естественнонаучного знания. Но марксизм, выявляя материальное основание общественной жизни, настаивает на конкретности ее как определенной системы, являющейся результатом деятельности общественного человека. Раскрытие объективных закономерностей в ходе развития истории вовсе не означает отрицания роли человеческой деятельности, не означает теории «железной необходимости», понимания экономических законов в качестве действующих якобы помимо людей, их воли и сознания, в духе Зомбарта.
Вульгаризированное представление о роли «экономического фактора» необходимо дополнялось, например Бернштейном, тезисом о «самостоятельности» политических и идеологических «факторов», о роли этического «долженствования».
Цели и смысл той критики, которой подвергалось учение Маркса, обнажаются при анализе практически-политической позиции его «критиков». Выводам Маркса об исторической тенденции капиталистического способа производства, о концентрации капитала, разложении мелкотоварного производства и т.д. были противопоставлены «эмпирический материал» из практики акционерных компаний, ссылка на те особенности, которые капитализм начал приобретать в начале XX в., как якобы доказательство несостоятельности самого марксистского способа подхода к общественным явлениям. Ревизионисты в силу эклектичности и неспособности справиться с фактами новейшей стадии в развитии капитализма все больше скатывались к отказу от революционных принципов марксизма.
К. Каутский, бывший в известный период своей деятельности марксистом, выступал против кантианства Э. Бернштейна, но не смог понять гносеологической основы материалистического понимания истории – диалектики. В своей работе «О материалистическом понимании истории», правильно отстаивая основные положения этого понимания, он в то же время обнаруживает ограниченность, которая вытекает из указанного выше обстоятельства. Теория марксизма, по его мнению, претендует лишь на анализ тех изменений, которые происходят в сфере духовных влияний, показывая их соответствие, параллелизм изменениям, происходящим в экономических отношениях (см. 170, стр. 11, 53). Но форма и способ воспроизводства общественно-исторической действительности в том или ином явлении «духа» принципиально остаются-де вне компетенции марксистской методологии. Для Ленина же решающим является не доказательство того, что известное духовное явление отражает действительность, а его конкретное своеобразие, диалектика процесса отражения. Игнорирование этой диалектики ведет к тому, что общественная жизнь сама понимается не диалектически. Это отчетливо проявляется в методе объяснения исторических явлений, который состоит, по мнению Каутского, в сведéнии всех сторон общественной жизни к экономическим условиям, в то время как на самом деле метод Маркса раскрывает диалектику взаимосвязи и развития целого, выведения всех его сторон из единого основания в их своеобразии и противоречивости. Но именно сведéние, не позволяя понять роли идей в общественном развитии, подводит к тезису о равноценной роли человеческого духа и экономических условий в общественном развитии, умаляя значение чувственно-предметной деятельности.
Критика теории Маркса к концу XIX в. претерпела существенные изменения. Характер этих изменений Ленин рельефно выразил в положении: диалектика истории такова, что заставляет врагов марксизма – под влиянием его растущего авторитета – надевать на себя одежду марксистов. Опасность состояла в том, что эта буржуазная критика дополнялась критикой ревизионистского течения внутри социал-демократического движения. Вслед за буржуазными профессорами, провозгласившими лозунг «назад к Канту», ревизионисты требовали «дополнения» марксизма неокантианством. Именно конечные выводы кантианства, его вульгарная сторона – преклонение перед непосредственной очевидностью – как нельзя лучше отвечали «позитивному» утверждению существующего.
В той форме, в которой учение марксизма «принималось» образованной публикой и в которой оно подвергалось критике, выделились две особенности, касающиеся и сути диалектики Маркса. Первая из них состояла в игнорировании теоретической системы как целого, определяя ложное понимание или незнание как тех частей теории, которые отбрасываются, так и тех, которые принимаются. И второе: смешение содержания теории марксизма с другими теориями и направлениями, получившими распространение во второй половине XIX в., в частности с эволюционизмом в духе не только Дарвина, но и Спенсера и т.д. Тем самым отрицалась революционная природа теории марксизма[5].
В России после выхода в свет первого тома «Капитала» экономическое учение Маркса проникло на профессорскую кафедру. Но даже такой экономист, как Н.И. Зибер, глубоко освоивший «Капитал», негативно отнесся к диалектике, считая ее приемлемой лишь в качестве своеобразной формы метода теории эволюции.
Представители «легального» марксизма (П. Струве, Туган-Барановский), на первых порах ограничившиеся утверждением об отсутствии в марксизме философского обоснования, по мере роста рабочего движения перешли прямо на позиции идеализма. И для них постепенность, отсутствие взаимного превращения противоположностей есть незыблемый теоретико-познавательный постулат, нарушаемый марксизмом.
В пропаганде, обосновании и изложении всех сторон теории марксизма, в том числе и его философии, большую роль сыграл Г.В. Плеханов, внесший немалый вклад в развитие ряда вопросов марксистской философии. Но в теории диалектики им было сделано крайне мало.
Такова кратко совокупность обстоятельств, определивших глубокий интерес именно к диалектике, в разработке которой и применении к политической экономии, к учению социализма, к определению стратегии и тактики рабочего класса Ленин видел важнейшее приобретение марксизма.
С самого начала своей теоретической и практической деятельности в качестве марксиста Ленин обращал особенное внимание на дух, суть марксизма, на «драгоценные приемы» исследования, диалектику. Среди теоретиков II Интернационала было хорошим тоном противопоставлять серьезность, основательность занятий Маркса в области политической экономии «легковесности» и «самообману», «недостаточной критичности» его мышления в философии, теории познания. Но действительно критическое и революционное содержание «Капитала» не может быть правильно понято вне его мировоззренческих и методологических предпосылок, вне диалектики, связанной преемственно с «Логикой» Гегеля. В этом свете ясной становится категоричность ленинского афоризма: «Нельзя вполне понять „Капитала“ Маркса и особенно его I главы, не проштудировав и не поняв