На беду, после победы на выборах Мадеро уговорил Гонсалеса перебраться в Мехико, где тот стал министром внутренних дел. Гонсалес сохранил за собой губернаторский пост и испросил отпуск. Такие вещи в штате были очень непопулярны, поскольку живо напоминали практику марионеточных губернаторов эпохи Диаса. К тому же заместитель Гонсалеса оказался отнюдь не таким активным и прекратил едва намеченные радикальные преобразования.
Вернувшись в Чиуауа в феврале 1912 года, Гонсалес уже не смог помешать антиправительственному мятежу. Тем не менее, в отличие от Мадеро, он сразу понял суть растущего недовольства населения – нерешенный аграрный вопрос. В последней попытке предотвратить выступление Ороско Гонсалес обратился к законодательному собранию штата с просьбой немедленно выделить 6 миллионов песо на работы, связанные с обмером и последующей продажей пустующих земель из государственного фонда (этим же занимались власти во время диктатуры Диаса). Одновременно он обратился к Мадеро, прося выделить деньги на реформу из федерального бюджета, но из Мехико ответили, что на эти цели ассигнований не предусмотрено.
Вилья тоже чувствовал надвигавшуюся грозу и пошел на шаг, которого от него никто не ждал. Во время революции полуграмотный Вилья был одним из немногих командиров повстанческих войск, упорно избегавших любого общения с прессой. Он просто боялся чем-нибудь навредить своей и без того отнюдь не белоснежной репутации. Но теперь он обратился в газету «Коррео де Чиуауа», и 15 февраля 1912 года она напечатала его открытое письмо гражданам штата. В нем Вилья довольно запутанно и неконкретно говорил, что страна больна и что в штате нет «гражданских гарантий» (видимо, имея в виду случаи преследования его бывших солдат).[183]
Гонсалес, который со дня на день ждал мятежа Ороско, был все же уверен, что, несмотря на недовольство послереволюционными порядками, Вилья поддержит правительство Мадеро. Вилья же тем временем вел секретные переговоры с Ороско. Позднее он утверждал, что отец Ороско пытался его подкупить. Ороско, напротив, говорил, что Вилья просился в его армию, но был отвергнут из-за своей преступной репутации в прошлом и настоящем. Более убедительной представляется такая версия: Вилья не верил в победу Ороско, которого мало кто поддерживал за пределами Чиуауа. Встав на сторону мятежников, Вилья рисковал материальным благополучием, приобретенным за год после революции. А благополучие это росло неплохими темпами. Впоследствии Вилья жаловался, что в результате мятежа Ороско потерял 200 лошадей, 200 голов крупного рогатого скота, 115 мулов и 1700 песо.
2 марта 1912 года Ороско объявил о восстании против Мадеро, которого он назвал не только предателем революции, но и марионеткой американского империализма.[184] Конечно, он сильно преувеличивал, хотя клан Мадеро имел тесные связи с американским бизнесом, а без поддержки США революция 1910-1911 годов была бы просто невозможна. Но определенные основания для этих обвинений все же имелись.[185]
Клан Мадеро был связан с влиятельной в Техасе семьей Фрост и главой пивоваренной компании Сан-Антонио Вармундом – видными членами Международного клуба Сан-Антонио, в котором состояла элита техасского бизнеса. Во время эмиграции Мадеро поддерживал тесные отношения с хьюстонской нефтяной компанией «Тексас Ойл Компани». В Нью-Йорке среди его друзей числился влиятельный лоббист и железнодорожный магнат Гарриман. В ходе восстания против Диаса Мадеро жестко пресекал любые попытки нанесения ущерба американской собственности в Мексике. После победы революции техасские капиталисты вложили деньги в семейный бизнес Мадеро по добыче нефти в Тампико.
5 июня 1912 года Мадеро уже в качестве президента подписал договор с американской «Стандард Ойл» – на условиях, которые были невыгодны для Мексики даже в сравнении с практикой времен Диаса. Американцы получили полное освобождение от налогов и таможенных сборов на 10 лет. Компания заранее получала права на любую недвижимость (как частную, так и государственную), которая требовалась ей для строительства буровых вышек, прокладки нефтепроводов, сооружения портов и дорог.
Между тем восставшая армия Ороско совершала постоянные нападения на американские объекты в разных штатах, что, возможно, и стоило ей победы. Власти США отказались признать Ороско воюющей стороной, и он не смог получать из Америки оружие и боеприпасы.
То, что Ороско не был игрушкой в руках клана Террасаса-Криля, со всей ясностью демонстрировала его политическая программа: так называемый план де Эмпакадора.[186] Он предусматривал повышение заработной платы рабочим, установление ограничений на продолжительность рабочего дня и запрет любых фабричных магазинов.[187] В аграрной сфере Ороско предлагал возвращение крестьянам всех несправедливо отнятых у них земель, а также выкуп за счет государственных средств части земель помещиков и распределение этих наделов между всеми, кто пожелает их обрабатывать. В плане содержалось также требование отмены обязательного призыва в федеральную армию. Мадеро объявлялся вне закона как предатель революции.
Неудивительно, что программу Ороско немедленно поддержали и Сапата, и либералы из партии Флореса Магона. Один из лидеров магонистов Сарабия прибыл в ставку Ороско, и после беседы с ним вождь мятежников заявил, что его программа ничем не отличается от программы «великой и славной» Либеральной партии Мексики.
Надо отметить, что, несмотря на участие одного из братьев Флорес Магон (Хесуса) в правительстве Мадеро, Либеральная партия занимала по отношению к новому президенту резко отрицательную позицию. Причина была все в том же нежелании Мадеро проводить глубокие социальные реформы. Как и Сапата на юге, либералы Рикардо Флореса Магона сами взялись за решение аграрного вопроса на севере. Еще во время революции 1911 года их отряды захватили приграничный район мексиканского штата Нижняя Калифорния и образовали там анархистскую республику. Они экспроприировали крупные имения, в том числе и те, которые принадлежали американцам. Среди восставшего в феврале 1912 года гарнизона Сьюдад-Хуареса также было много сторонников Флореса Магона. Характерно, что те и другие называли себя сапатистами.
Поводом для мятежа Ороско послужило решение Абрахама Гонсалеса поручить полковнику Вилье набрать на деньги штата вооруженный отряд для охраны столицы Чиуауа – Сьюдад-Чиуауа. Причем по согласованию с Мадеро Гонсалес, еще до конца не уверенный в лояльности Вильи, ограничил его полномочия по набору добровольцев 250 бойцами. Ороско, в свою очередь, объявил, что население столицы штата необходимо спасти от бандита и разбойника Вильи. Ему поверило большинство населения, и Вилье под натиском ороскистов пришлось оставить город и с немногочисленным отрядом отступить в гористую местность на западе Чиуауа, где он уже воевал примерно год назад. Весь март 1912 года об отряде Вильи ничего не было слышно.
Как и ожидалось, Ороско в течение двух недель легко захватил практически весь Чиуауа, включая столицу, и некоторые районы сопредельных штатов. В конце марта под его командованием собрались около 8 тысяч бойцов. От имени Ороско действовали радикальные отряды и на юге Мексики. На борьбу с мятежниками отправился во главе двухтысячного отряда федеральных войск сам министр обороны Гонсалес Салас. 23 марта началось сражение при Рельяно в южном Чиуауа.[188] Сперва обе стороны обстреливали друг друга из пушек и пулеметов. Но затем ороскисты (характерно, что сами они называли себя «красными» или «алыми», что вполне ясно говорит об их политических взглядах) применили оригинальный и очень эффективный маневр. Они набили динамитом локомотив и направили его прямо на поезд правительственных сил. При страшном взрыве погибли и были ранены сотни федеральных солдат, а остатки отряда в беспорядке отступили. Определенную роль в разгроме федералов сыграло и то, что посланный им на помощь контингент во главе с генералом Бланкетом (тем самым, которого Мадеро расхваливал за расстрел революционеров в Пуэбле) почему-то опоздал. Как мы убедимся позднее, опоздание Бланкета скорее всего было преднамеренным. Гонсалес Салас не выдержал позора и застрелился.
Казалось, что Ороско открыл себе путь на крупный железнодорожный узел Торреон, от которого до самого Мехико не было крупной дислокации правительственных сил. В столице стали распространяться панические слухи. Американский посол Вильсон потребовал у правительства Мексики тысячу винтовок и боеприпасы, чтобы иностранцы могли организовать отряды самообороны.[189] После истеричных депеш Вильсона, который обвинял Мадеро в неспособности поддерживать в стране элементарный порядок, Вашингтон послал к тихоокеанскому побережью Мексики корабли для спасения американских граждан. Правда, вопреки ожиданиям желающих спастись оказалось немного.
Интересно, что у Ороско имелось и свое лобби в США. Так, его поддерживали крупнейший американский медиамагнат и одновременно латифундист из Чиуауа Херст и только что избранный сенатор от штата Нью-Йорк Альберт Фолл.[190] Они пытались убедить президента США Тафта оказать помощь Ороско, но тот полагал, что мятеж вреден для мексиканской экономики, а значит, и для американских инвесторов в Мексике. 14 марта 1914 года, к неудовольствию Ороско, Тафт ввел эмбарго на поставки оружия в Мексику, а потом изменил его, чтобы иметь возможность снабжать вооружением Мадеро.[191]
Между тем Ороско не мог развивать наступление на Торреон. Именно потому, что его отрядам, которые после победы у Рельяно значительно выросли (к тому же в войсках Ороско платили по два песо в день), не хватало оружия и боеприпасов. Возможно, что Ороско и не хотел захвата Мехико. По всей видимости, он рассчитывал договориться с Мадеро, как тот годом раньше договорился с Диасом. Ороско даже прервал все связи с главным политическим оппонентом Мадеро в левом лагере Васкесом Гомесом.