Однако Карранса с первых дней своего движения стремился придать своей администрации максимум внешней респектабельности, тем более что только таким путем он мог обеспечить хотя бы какой-то контроль местных военачальников своей армии. Ведь военного авторитета, сравнимого с репутацией Вильи или Обрегона, у «верховного главнокомандующего» не имелось. А всякое правительство, по мнению Каррансы, должно было обязательно иметь свои деньги.
Если у Уэрты все же оставался Конгресс, в котором быстро сложился противостоящий правительству блок, то Карранса, хотя и боролся за Конституцию, правил абсолютно диктаторскими методами. Декреты он издавал на основе «чрезвычайных полномочий, которыми я себя наделил». По примеру того же Уэрты летом 1913 года Карранса разбил всю территорию страны на семь военных зон, каждой из которых командовал один из генералов армии конституционалистов. Все подчиненные командующему зоной отряды получали наименование корпуса.[260] Наиболее важными были следующие корпуса: Северо-Восточный (штаты Коауила, Нуэво-Леон и Тамаулипас) под командованием самого близкого Каррансе и самого неудачливого генерала конституционалистов Пабло Гонсалеса, Северо-Западный (Сонора, Синалоа, Чиуауа и Дуранго) под командованием Альваро Обрегона и Центральный (Сакатекас и все центральные и южные штаты), который возглавил Панфило Натера. Три эти корпуса до самого конца гражданской войны действовали в оперативном отрыве друг от друга, а летом 1914 года этот отрыв воплотился в настоящий политический раскол. Карранса признал самовольно присвоенные офицерские звания всех командиров отрядов конституционалистов, а также офицерские звания тех военнослужащих федеральной армии, которые не участвовали в свержении Мадеро.
Как упоминалось выше, 14 мая 1913 года Карранса возобновил действие декрета Хуареса от 25 января 1862 года, по которому все предатели родины подлежали смертной казни без суда. Предателями считались все, кто поддерживал Уэрту с оружием в руках. Именно этот декрет Каррансы привел к росту отчаянного сопротивления правительственных войск, так как их офицеров не разрешалось брать в плен.
Впоследствии пропаганда Каррансы живописала ужасы, которые творил на освобожденной им территории Панчо Вилья. В частности, смаковались массовые расстрелы пленных. Однако Вилья лишь выполнял приказ самого Каррансы. Просто, в отличие от «респектабельных» генералов вроде Обрегона, он проводил расстрелы не ночью, а открыто, часто в присутствии иностранных наблюдателей. Однажды Вилья обедал с посланцем Каррансы, когда привели двух захваченных в плен офицеров правительственных войск. Вилья приказал расстрелять их немедленно, что и было сделано на глазах высокого гостя. Обед при этом не прекращался. Карранса обо всем этом прекрасно знал – ему посылались регулярные отчеты о количестве расстрелянных пленных.
Вилья как раз стремился щадить жизни федеральных солдат и офицеров-специалистов, если они соглашались вступить в его войска. Однажды он помиловал пленных артиллеристов, в которых крайне нуждался. Однако Карранса, узнав об этом, выговорил своему генералу за нарушение декрета Хуареса от 1862 года.
Что касается финансовой политики, Карранса не очень охотно шел на принудительные кредиты, ведь потом, после победы их пришлось бы отдавать. Поэтому он, как и Уэрта, приступил к выпуску бумажных денег. 26 апреля 1913 года конституционалисты напечатали свои первые банкноты на общую сумму в 5 миллионов песо.[261] До конца года они выпустили дензнаков еще на 15 миллионов, а в начале 1914 года – еще на 10. Как и генералы Уэрты, генералы конституционалистов выпускали собственные деньги с ведома и при поощрении со стороны командующего. Шесть штатов, в которых часть территории контролировали назначенные Каррансой губернаторы, также выпускали собственные деньги. Зачастую на территории одного и того же штата ходили банкноты не признававших друг друга губернаторов. Сам Карранса считал, что в ходе гражданской войны конституционалисты выпустили бумажных денег в общей сложности на 60 миллионов песо.
Деньги Каррансы выглядели весьма симпатично, однако на некоторых купюрах не имелось даже даты выпуска и подписи гарантирующего их стоимость лица или органа. Среди населения эти банкноты прозвали «билимбуками». (Американский предприниматель Уильям Вик раньше выпускал в Соноре для расплаты с рабочими собственные деньги, на которых не было ничего, кроме его имени и фамилии, а эти два слова мексиканцы произносили на свой лад – «Билим Бук».)
Однако Карранса решил вопрос признания своих денег просто, но не демократично: тех, кто отказывался их принимать, расстреливали.
Таким образом, уже к лету 1913 года из-за войны в полный упадок пришла внешняя и даже внутренняя торговля Мексики, что сузило финансовую базу правительства Уэрты. Кредитов из США ожидать не приходилось, поскольку Вильсон вообще отказывался говорить о признании генерала и требовал скорейшего проведения в Мексике свободных президентских выборов.[262] Причем в качестве условия американцы требовали, чтобы на этих выборах сам Уэрта не выдвигал свою кандидатуру.
Уэрта не желал обсуждать эти условия, потому что согласно Конституции он как временный президент и так не имел права участвовать в выборах. Сами же выборы он 1 мая 1913 года пообещал провести уже ближайшей осенью, озвучив точную дату – 26 октября, но только если к этому времени военные действия полностью прекратятся. 27 мая 1913 года президент Вильсон подготовил послу Вильсону в Мехико инструкцию, в которой говорилось, что дата представляется Вашингтону слишком «отдаленной». Если Уэрта согласится на более близкие сроки и гарантирует свободное волеизъявление граждан, то США возьмут на себя функцию посредника в переговорах между Уэртой и восставшими штатами.[263] Однако инструкцию Вильсон так и не послал, решив сначала все же направить в Мексику вышеупомянутого Хейла, который должен был на месте оценить запутанную ситуацию в стане.
Уэрта, похоже, понимал, что от президента Вильсона не приходится ждать ничего хорошего, и оттого полагал, что и сам ничего не должен гарантировать северному соседу.
15 июня 1913 года посол Вильсон получил инструкцию с изложением политики США в отношении Мексики. В документе прямо указывалось, что, по мнению Вашингтона, «временное правительство» Мексики не спосбно установить мир в стране, так как не пользуется доверием со стороны собственного населения.[264]
В августе 1913 года посол был снят с должности. Президент США не назначил ему преемника, поручив ведение текущих дел второму секретарю посольства. Дел у того было не очень много, так как само правительство Уэрты еще в мае 1913 года сузило контакты с посольством США до необходимого минимума.
В этих условиях Уэрта принял решение срочно осуществить заем крупных средств в Европе. Помимо прямой цели – пополнить пустую казну – зарубежный кредит подчеркнул бы доверие внешнего мира к режиму, уже не контролировавшему даже половины территории собственной страны. В отличие от Каррансы, Уэрте пришлось заручиться согласием Конгресса на проведение переговоров об иностранном займе. Так как в парламенте было много сторонников Каррансы, а треть будущего кредита предполагалось потратить на военные цели, то неудивительно сопротивление, с которым Уэрта столкнулся в парламенте. Только через семь недель дебатов, во время которых военное положение Уэрты сильно осложнилось, Конгресс разрешил занять на мировых рынках 200 миллионов песо не больше чем под 6 %. годовых.[265]
Это была почти невыполнимая задача. Ведь правительство вело полномасштабную войну, что не могло, конечно же, укрыться от потенциальных кредиторов. Тем более что как только эмиссары Уэрты приступили к переговорам в деловых столицах тогдашнего мира – Лондоне и Париже, выяснилось, что непременным условием выделения нового кредита будет погашение предыдущего займа в 41 миллион песо, который взяло еще правительство Мадеро. Переговоры осложнялись еще и заявлением, сделанным в Вашингтоне представителем конституционалистов: в случае победы они не будут платить по долгам Уэрты. Тем не менее 8 июня 1913 года Мексике удалось подписать в Париже соглашение о кредите в 20 миллионов фунтов стерлингов, который предоставлял консорциум из французских, британских, германских и даже американских банков. В Мехико это событие было немедленно и широко использовано для пропаганды якобы укрепившегося внешнего рейтинга правительства Уэрты.
На самом деле условия кредита оказались таковы, что большая его часть так и не дошла до страны. По условиям договора немедленно выделялось только 6 миллионов фунтов (60 миллионов песо). Остальные 14 миллионов фунтов банки собирались предоставить позднее в зависимости от финансовой (читай – политической) ситуации в Мексике. Погашение 6 миллионов должно было быть произведено регулярными траншами в течение 10 лет, а в качестве гарантий резервировалось 38 % импортных таможенных сборов страны. Из 60 миллионов полученных в Париже песо 41 миллион пришлось сразу же отдать в счет погашения кредита Мадеро. 7,5 миллиона пошли на погашение долгов Национальным железным дорогам (которых когда-то за счет бюджета «мексиканизировал» Лимантур). 6 миллионов получили посредники, которые организовали сам кредит. После ряда других неизбежных выплат в бюджет поступило лишь 1,5 миллиона, в то время как только на выплату жалованья армии уходило 3,5 миллиона песо в месяц. Текущий дефицит федерального бюджета Мексики превысил в августе 1913 года 6 миллионов песо.[266]
В конце лета 1913-го правительство Уэрты активно приступило к переговорам о выделении следующей части июньского кредита – 50 миллионов песо – еще до конца года. Но к тому времени военное положение в Мексике коренным образом изменилось не в пользу правительства. И произошло это прежде всего благодаря победам Панчо Вильи.