Полковник Грин, сославшись на непростые для его компании времена, отказался даже разговаривать с рабочими. В ответ рудник прекратил работу. Девизом протестов стал лозунг «Восемь часов и пять песо» (столько платили в день американцам, с которыми рабочие-мексиканцы хотели сравняться в правах). Когда работники лесопильного цеха попытались выйти на улицу, их встретили брандспойтами. Затем американская охрана открыла стрельбу по абсолютно безоружным рабочим. Те стали вооружаться, захватив оружейный магазин в городе. В завязавшейся перестрелке были убиты несколько мексиканцев и два американца. Рабочие подожгли лесопилку и взорвали динамитом несколько объектов.
Грин и американский консульский агент в Соноре Гэлбрейт запаниковали. Грин немедленно позвонил губернатору штата Сонора Рафаэлю Исабалю и попросил прислать «руралес». Но те не могли прибыть достаточно скоро. Тогда Грин связался с друзьями в Аризоне, быстро собравшими для него 276 рейнджеров. Гэлбрейт послал в Вашингтон серию срочных телеграфных депеш, требуя выслать американские войска. В одной из телеграмм говорилось: «Немедленно пришлите помощь в Кананеа, Сонора. Американских граждан убивают, а собственность взрывают динамитом. Нам нужна помощь».
Исабаль разрешил вооруженным американцам перейти границу, и те для маскировки и сохранения лица губернатора штата были приведены к присяге как мексиканские добровольцы. Рейнджеры во главе с Исабалем на поезде прибыли на рудник в 10 часов утра 2 июня и стали демонстративно патрулировать улицы Кананеа. Губернатор не узрел в обстановке ничего критического, и рейнджеров в тот же день отправили обратно. Однако Исабаль уже нанес сокрушительный удар престижу Диаса. Даже рептильная мексиканская пресса не одобрила привлечение иностранцев для подавления протестов мексиканских рабочих.
Вечером 2 июня вновь возникла перестрелка между мексиканскими рабочими и американским персоналом. Добравшиеся наконец до рудника «руралес» без всякого суда расстреляли за городом тех, кого они посчитали зачинщиками беспорядков. 3 июня командующий военной зоной, куда входила Кананеа, генерал Луис Торрес ввел в городе осадное положение (его обеспечивали более 2 тысяч солдат регулярной армии и «руралес») и пригрозил призвать рабочих, которые не прекратят забастовку, в армию и отправить воевать против индейцев яки. С забастовщиками встретиться генерал наотрез отказался. Трое членов Либеральной партии, вдохновившие горняков на бунт, были осуждены на 15 лет. Надо отметить, что либеральная хунта в Сент-Луисе не приказывала начать забастовку, и сторонники Флоресов Магонов действовали в этом случае самовольно.
В ходе забастовки были убиты четверо и ранены семь американцев. С мексиканской стороны погибли, по официальным данным, 18 человек, хотя на самом деле жертв было гораздо больше (говорили о сотне с лишним убитых). Консульский агент Гэлбрейт с гордостью отправил в Вашингтон телеграфное сообщение, в котором хвалил «смелых американских парней».
Американцы немедленно использовали волнения в Кананеа в своих интересах. Уже 2 июня 1906 года посол США в Мексике Томпсон предложил Диасу содействие регулярных американских войск в подавлении беспорядков. Диас вежливо отказался, но в общественном мнении Мексики уже сложилось впечатление, что президент перестал быть хозяином в собственной стране. Именно с Кананеа началась идейная революция мексиканского общества, которая вскоре переросла в революцию настоящую.
Обсуждая с одним из своих доверенных лиц, адвокатом Рафаэлем Сайасом Энрикесом события в Кананеа, Порфирио Диас спросил: «Это что, мятеж?» Адвокат ответил ему так же, как в свое время ответили Людовику XVI: «Нет, сир, это предвестник революции».107 Диас поручил Энрикесу исследовать рабочий вопрос, и тот пришел к неутешительным для диктатора выводам. Конфиденциальный отчет был представлен президенту 3 августа 1906 года. В нем говорилось, что «социалистическое движение» активно распространяется по всей стране. Его поддерживают средние слои в тех штатах, где власть монополизирована узким кругом лиц. Следует ожидать присоединения к революционному движению пеонов, чье положение гораздо хуже, чем у рабочих. Преследовать оппозиционных журналистов в этих условиях означает лишь способствовать росту их популярности, так как народ любит мучеников. Адвокат справедливо предостерегал: «Это движение не ограничено рабочим классом; к ненависти к определенному кругу лиц - «сьентификос» - добавляется рабочий вопрос, а позднее добавится и вопрос аграрный». Также Энрикес предлагал Диасу отнюдь не новый в мировой истории ход - самому возглавить революционное движение, которое уже не уничтожить.
Но пока диктатор чувствовал себя вполне уверенно. 15 июля 1906 года под эгидой правительства в Мехико собрался первый в истории страны рабочий конгресс. От имени президента выступал один из умнейших представителей «сьентификос» - министр общественного образования Хусто Серра. Министр был за дискуссии, но против забастовок. Если кому-то из рабочих будут мешать работать (имелись в виду, конечно, штрейкбрехеры), то правительство бросит на их «защиту» 60 тысяч штыков.
Мексиканское правительство публично объявило волнения в Кананеа обычным трудовым конфликтом, не направленным против правительства. Диас лично одобрил действия губернатора Исабаля: «К счастью, быстрое и энергичное вмешательство правительства штата Сонора и командующего военным округом положило конец этим событиям».108
Но в конфиденциальной беседе с американским послом 4 июня Диас высказал совсем иную, правдивую точку зрения: Кананеа - революционное выступление, направленное на свержение режима. Признал Диас и то, что за волнениями стоят братья Флорес Магон, которых он столь долго недооценивал. Президент просил американцев пресечь деятельность либеральной хунты. Однако содержание его беседы с Томпсоном стало достоянием прессы, что нанесло еще более сильный удар по престижу диктатора. Ведь получалось, что могущественный дон Порфирио бессилен пред лицом кучки бедных эмигрантов-интеллектуалов. Престиж Рикардо Флореса Магона сильно вырос, а «Рехенерасьон» благодаря Диасу приобрела новых читателей. Газету, видимо, пролистывал и сам президент. Во всяком случае, он самолично передал несколько экземпляров Томпсону, чтобы американцы убедились в подрывном характере издания. Госдепартамент, однако, тогда не нашел в газете ничего такого, что оправдывало бы ее закрытие. В США и Мексике к свободе прессы подходили по-разному.
Мексиканские проправительственные газеты приписали организацию забастовки неким «нигилистам». «Рехенерасьон» назвала ее «благословенным восстанием». В том же 1906 году либеральная хунта начала подготовку всеобщего вооруженного восстания. Его идейной базой был упоминавшийся выше манифест от 1 июля 1906 года, появившийся именно под влиянием событий в Кананеа.
План хунты почти полностью повторял выступление самого Диаса в 1876 году. Планировалось, что несколько вооруженных отрядов эмигрантов вторгнутся из США, и это станет сигналом для восстания либеральных групп в разных районах страны. Однако, в отличие от Диаса, повстанцам не хватало денег для закупки оружия. Флорес Магон обратился к Мадеро, но тот заявил, что является принципиальным противником кровопролития. Диктатуру, утверждал Мадеро, - он не считал Диаса тираном, сваливая вину за деспотизм правительства на «сьентификос», - можно победить только через избирательный бюллетень.109
Диас знал о готовящейся революции и решил напугать ею американцев. По Мексике и США поползли слухи, распространяемые агентами дона Порфирио. Либеральная оппозиция в отместку за Кананеа якобы планировала на День независимости Мексики массовые убийства американцев и прочих иммигрантов.
Рикардо Флорес Магон действительно назначил всеобщее восстание именно на эту дату - 16 сентября 1906 года, но американцев во внутримек-сиканскую борьбу он втягивать не хотел. 12 сентября либеральная хунта направила президенту США Теодору Рузвельту письмо, в котором подчеркивала, что борется только против собственного правительства. Сам же Диас поставил в Мексике иностранцев в опасное положение, потому что с ними обращались «лучше, чем с местными жителями».
В сентябре 1906 года американцы явно ощущали рост оппозиционных настроений в Мексике. Однако минуло 16 сентября... и ничего не произошло. Либералам просто не хватило времени на подготовку. Восстание началось десять дней спустя, и дело не заладилось с самого начала. Агентам Диаса удалось проникнуть в либеральный клуб в Аризоне, который готовил нападение на приграничные города мексиканского штата Сонора, в том числе Кананеа. Характерно, что военным руководителем восставших был индеец яки: Флорес Магон хотел поднять на борьбу с диктатором это яростное племя. Однако за несколько дней до восстания американские рейнджеры по наводке мексиканской охранки арестовали всех руководителей восстания.
Но Рикардо не сдавался. Центром готовящейся революции стал Техас. В мексиканский город Хименес (штатКоауила) было заблаговременно переправлено оружие. Тамошние либералы собирались ударить по властям одновременно с вторжением отряда эмигрантов из Техаса. Катастрофически не хватало денег, и либералы вновь обратились за помощью к Франсиско Мадеро, чей клан имел в Коауиле сильные позиции. Мадеро опять осудил готовящееся вооруженное восстание, назвав преступлением попытку «окунуть страну в кровь во имя личных амбиций».
Тем не менее 26 сентября отряд из примерно 60 либералов напал из США на Хименес и захватил таможню и муниципальную казну, в которой оказалось 100 долларов.110 Один из повстанцев, молодой человек по фамилии Альмарас был убит, став первой жертвой грядущей революции. Увы, далеко не последней. На следующее утро повстанцы покинули Хименес, чтобы