ашному разорению, что контрастировало с поведением отряда Вильи. Салазар пытался предотвратить эксцессы, но ничего не смог сделать. Том Фаунтейн спрятался на ночь в одном магазине, но хозяин выдал его ороскистам, немедленно расстрелявшим американца.
Мадеро был искренне взволнован верностью Вильи, которого обошел наградами и чинами после революции. Ведь тот не только отказался перейти на сторону Ороско, но и рисковал своей жизнью. В телеграмме президента на имя Вильи говорилось: «Панчо, я поздравляю тебя с проявленной преданностью. Дай бог, чтобы ты всегда вел себя как теперь. Проси у генерала Уэрты все, что тебе нужно. Он тебя всем обеспечит. Ты мне доставишь большое удовольствие, если будешь действовать в согласии с этим генералом».173
Вряд ли можно согласиться с историками, полагающими, что осада Парраля помешала Ороско взять Торреон и решила исход всей кампании. 12 апреля в Торреон прибыл Уэрта (в Мехико считали, что город уже взят ороскистами), быстро организовавший прочную оборону. Уэрта объявил, что если мятежники в течение 15 дней сложат оружие, то будут амнистированы. Генерал явно считал, что время работает на него. Он знал, что Конгресс США принял 14 марта 1912 года резолюцию, запрещавшую поставки оружия в те страны американского континента, где происходили внутренние волнения. Такая резолюция работала на мексиканское правительство, лишая Ороско оружия и боеприпасов.
18 апреля 1912 года Уэрта написал Мадеро длинное письмо, в котором говорилось, что войскам на севере требуется определенная передышка для реорганизации. Из Мехико была затребована дополнительная артиллерия. Уэрта уверял Мадеро, что сооруженные им оборонительные укрепления Торреона вряд ли понадобятся, а особенно дорожить ими смысла нет, так как они строились местными заключенными и, соответственно, не стоили федеральному правительству ни единого песо.
Федеральные войска, подчиненные генералу, стали называться « Северной дивизией» («Омзюп с!е1 Ыог1е»). Этой дивизии был придан и отряд Вильи. Согласно закону Вилья числился не служащим федеральных войск, а одним из командиров милиции штата Чиуауа, однако в военном отношении был обязан полностью подчиняться Уэрте.
Сначала между Уэртой и Вильей установились прекрасные отношения. Если Ороско казался Уэрте опасным радикалом, то Вилья - обычным бандитом, которого можно легко купить. По настоянию Уэрты Мадеро присвоил Вилье звание «почетного генерала», чтобы польстить самолюбию последнего.
Но Вилья был отнюдь не простачком. Со временем он понял, что целью Уэрты является не только разгром Ороско, но и отстранение от власти в Чиуауа Абрахама Гонсалеса.
Операции Уэрты против Ороско сначала задержала вспыхнувшая среди его солдат эпидемия, а затем - мятеж среди добровольцев, отказавшихся сражаться против ороскистов. Уэрта быстро подавил волнения и отправил мятежников под охраной в Мехико.
Между тем в начале мая 1912 года ценой напряжения всех сил федеральным войскам удалось приостановить наступление ороскистов в Коауиле, а 22-23 мая Уэрта нанес Ороско при том же Рельяно сокрушительное поражение. Битва продолжалась двадцать часов, и только превосходство правительственных войск в артиллерии склонило чашу весов на их сторону. Мятежники потеряли 650 человек, примерно в шесть раз больше, чем «Северная дивизия». Уэрта направил Ороско телеграмму с предложением сдаться, но тот ответил, что предпочтет смерть. Столичные газеты захлебывались от восторга по отношению к Уэрте. Один из братьев Мадеро, Эмилио даже предложил президенту повысить Уэрту до дивизионного генерала. Однако Мадеро не только не повысил его, но и отказал в поощрениях офицерам, которых тот рекомендовал.
Генерал был раздосадован. Мадеро объяснил ему, что намерен наградить всех, кто этого достоин, только после окончательного разгрома Ороско. В конце мая президент полагал, что войска Уэрты слишком медленно преследуют отступавших ороскистов. Генерал ссылался на то, что мятежники взрывают железнодорожные пути и мосты на пути продвижения правительственных войск. Однако Мадеро не принимал этот аргумент и требовал, чтобы Уэрта отрезал Ороско пути отступления на север.
Президент, к неудовольствию главкома, стал вмешиваться в его прерогативы. Когда заместитель Уэрты генерал Бланкет запретил солдатам брать с собою в поезд своих жен, так называемых солдадерас (для мексиканской армии того времени - дело обычное), чтобы усилить мобильность войск, Мадеро лично отменил этот приказ. Вдобавок президент пожаловался молодым офицерам действующей армии на нерешительность их начальников, что в глазах Уэрты было вопиющим нарушением субординации.
После второго сражения при Рельяно войска Ороско уже не владели инициативой. Обострились и противоречия в рядах восставших. Эмилио Васкес Гомес, прибывший 5 мая в Сьюдад-Хуарес из США, объявил о формировании временного правительства.174 Однако Ороско приказал арестовать конкурента и отпустил его только после того, как Васкес пообещал уехать обратно в Америку.
Ободренный успехом, Уэрта решил, что, нанеся удары Сапате и Ороско, он вполне может разделаться и с третьим героем революции 1911 года -Панчо Вильей. Офицеры Уэрты стали нарочно задевать самолюбие Вильи, чей горячий нрав был широко известен. Уэрта лишь ждал необдуманного проступка со стороны своего подчиненного.
В начале мая помощник Вильи Томас Урбина реквизировал на асиенде, принадлежавшей англо-американской компании, лошадей. Посол США в Мехико Вильсон заявил решительный протест, хотя госдепартамент рекомендовал ему не лезть на рожон: большинство капитала компании принадлежало британцам, а те протестовать не собирались, видимо, не считая инцидент серьезным. Вильсон в свойственной ему высокомерной манере объяснил госдепартаменту, что английский посол в Мехико известный лентяй, и поэтому ему-де пришлось взять инициативу в свои руки.
Инцидент был мгновенно использован Уэртой, который приговорил Урбину к расстрелу. Вилья и другие командиры иррегулярных войск пригрозили выйти из борьбы, если Урбина будет казнен. Уэрте пришлось отступить, так как Ороско был еще силен.175
В начале июня 1912 года Уэрта наконец добрался и до самого Вильи. Тот конфисковал арабского скакуна, который приглянулся одному из офицеров Уэрты. Офицер по наущению командующего потребовал немедленно вернуть ему коня. Вилья не выдержал и 3 июня прислал Уэрте телеграмму, где сообщил, что его отряд Вильи выходит из-под командования генерала и покидает «Северную дивизию». Уэрта немедленно вызвал офицера Гильермо Рубио Наварете и, объявив ему, что Вилья поднял мятеж, велел немедленно расстрелять того за неповиновение. Вилью спасло только то, что Наварете оказался честным человеком. Окружив лагерь Вильи своими солдатами, офицер убедился, что никаких приготовлений к мятежу там не ведется. Поэтому он решил не выполнять приказ и вернуться в штаб Уэрты.
Вилья же, проснувшись и увидев, что его лагерь окружен федеральными солдатами, почуял недоброе и сам направился в штаб Уэрты, чтобы оттуда по телеграфу связаться с Мадеро. Но Уэрта, даже не созывая военного трибунала, приказал немедленно расстрелять Вилью. Его опять спас Наварете. Он увидел, что плачущий Панчо обнимает сапоги одного из офицеров и, рыдая, просит пощады. (Позднее Вилья писал, что разыграл всю эту комедию, чтобы выиграть время.) Через пару минут революционера уже поставили к стенке, и расстрельная команда готовила оружие для экзекуции. Наварете отменил приказ о расстреле на свой страх и риск.
В это же время Уэрта получил телеграмму из Мехико, предписывавшую сохранить Вилье жизнь. Уэрта был взбешен повторным вмешательством Мадеро в его планы, однако вовсе не собирался отступать от своей цели. Генерал отправил Вилью поездом в столицу, но при этом приказал начальнику гарнизона Торреона расстрелять опасного пассажира. К счастью для Вильи, тот не стал выполнять странный приказ. Тогда Уэрта приказал расстрелять Вилью командиру гарнизона следующего по маршруту крупного города Сан-Луис-Потоси. Но тот запросил подтверждения приказа в Мехико, и оттуда пришло указание не трогать Вилью.
Добравшись до Мехико, Вилья был полностью уверен, что Мадеро немедленно встанет на его сторону. Однако Вилью препроводили в тюрьму, и по его делу началось следствие. В июле Вилья начал писать Мадеро письма с просьбой вмешаться в его судьбу, но президент хранил молчание. Вилья не знал тогда, что своим арестом он во многом обязан США. После реквизиции лошадей Урбиной американский посол Вильсон, как уже упоминалось, заявил протест и потребовал ареста Вильи. 5 июня 1912 года мексиканский министр иностранных дел сообщил послу «приятную новость»: Вилья арестован.176 Вильсон тут же сообщил в Вашингтон о своей победе.
Но обвинения против Вильи были явно притянуты за уши. Ведь он даже не был в том имении, где Урбина реквизировал лошадей. Поэтому «почетный генерал» надеялся на полное оправдание. Такой же исход предвидел и Уэрта, решивший по мере сил затянуть разбирательство. Вилью стали было обвинять в том, что он отнял у одного богача в Паррале 150 тысяч песо. В качестве свидетеля был вызван и глава филиала «Банко де Минеро» в Паррале. Прокурор пытался доказать, что часть полученных путем реквизиций денег
Вилья использовал для собственного обогащения. Однако Вилья доказывал, что проводил реквизиции денег с ведома властей штата и все средства были использованы для питания и снаряжения войск. Показания Вильи полностью подтвердил губернатор Чиуауа Абрахам Гонсалес, который постоянно просил Мадеро освободить Вилью.
Пока Вилья томился в тюрьме, Уэрта продолжал наступление на деморализованные отряды ороскистов. Генерал уже не скрывал своего презрения к Мадеро, который спас Вилью от расстрела. Он писал своим друзьям письма, полные критических замечаний в адрес президента. Одно из таких посланий попало в руки Мадеро. Президент отправил Уэрте письмо, в котором утверждал, что, поставив под командование генерала 7 тысяч лучших солдат, он ясно продемонстрировал свою степень доверия к нему. «Мой дорогой генерал, Вы можете быть уверены, что зависть и гордыня никогда не найдут питательной почвы в моем сердце. Я считаю, что Вы служили своему отечеству хорошо и пользуетесь почетом и доверием соотечественников».