Примерно в двух днях пути от Агуаскальентеса стояла основная масса «Северной дивизии» численностью около 40 тысяч человек. Еще 15 тысяч находились на расстоянии двухчасового перехода от города.322 Однако в самом Агуаскальентесе располагался гарнизон сторонников Каррансы, а генерал Пабло Гонсалес держался наготове и тоже мог быстро привести свои войска.
Второй группой Конвента были сторонники Каррансы, в основном генералы (или их представители) из Северо-Восточной армии Пабло Гонсалеса. Сам Гонсалес на съезд не приехал, но наряду с Мануэлем Дьегесом имел среди членов группы наибольший авторитет. Эти люди ставили себе единственную цель - сохранить для Каррансы власть, так как политическая карьера большинства из них была уже неразрывно связана с судьбой «верховного главнокомандующего ».
Самой многочисленной фракцией съезда оказалась «миротворческая хунта», в основном состоявшая из офицеров Северо-западной армии Обрегона. Они, будучи в массе своей убежденными реформаторами, не доверяли Каррансе, потому что тот был слишком консервативен и не горел желанием провести в Мексике социальные преобразования. Вилью же Обрегон после своих приключений в Чиуауа и его приверженцы считали неуравновешенным тираном. Задачей этой фракции было одновременное отстранение от власти обоих соперников. В этом случае сторонники Обрегона получали все шансы на то, что их представитель станет новым президентом Мексики.
С точки зрения политической тактики именно группа Обрегона диктовала ход работы Конвента. Началось все с того, что генерал Вильяреаль (радикальный реформатор, которого уважали и многие вильисты) был избран председателем съезда. Уже в своей вступительной речи он пообещал проведение аграрной реформы и отмену принудительного труда пеонов. Но сердцевиной выступления Вильяреаля было предложение Вилье и Каррансе забыть свои политические амбиции и уйти в отставку во имя мира и спокойствия в стране. Обрегон предложил провести специальную церемонию: все участники Конвента в знак обязательства неукоснительно выполнить все принятые на нем решения должны были расписаться на национальном флаге. 17 октября для участия в этой церемонии прибыл Вилья. На предложение занять место в президиуме он скромно и нехотя согласился, подчеркнув, что для него («бескультурного человека») большая честь сидеть рядом с самыми образованными людьми страны.323 Командир «Северной дивизии» торжественно пообещал, что подчинится любому решению Конвента относительно своей судьбы. Зал встретил Вилью бурными аплодисментами, и популярность его еще больше возросла после того, как он демонстративно обнял Обрегона.
Последний понимал, что половина его стратегической задачи решена. Но если Вилья признавал право Конвента принимать любые решения о будущих судьбах страны, то Карранса думал на сей счет совсем иначе. Опытный тактик, он полагал, что Конвент должен лишь добиться примирения между отдельными группами революционеров на местах, например в Соноре, вопрос же власти в Мексике это собрание решать неправомочно. Однако пока Карранса хранил молчание, а Обрегон почти каждый день сообщал ему об обстановке на съезде.
Участники Конвента быстро и единогласно приняли решение о немедленном прекращении всех враждебных действий отдельных групп революционеров друг против друга. Все войсковые части в стране должны были оставаться на своих местах. Но в Соноре это решение Конвента проигнорировали обе стороны. Майторена назвал Хилла бандитом и поклялся выдавить его из Соноры любыми средствами. В Дуранго продолжались столкновения между братьями Арриета и отрядами Вильи.
По предложению делегации «Северной дивизии» Конвент пригласил представителей Сапаты принять участие в съезде. Главой делегации, которая отправилась в Морелос, был утвержден Фелипе Анхелес. Всего два года тому назад Анхелес командовал федеральными частями, воевавшими против партизан Сапаты. Но 22 октября командующий освободительной армией Юга встретил Анхелеса с воинскими почестями и не скрывал своей радости. Он подчеркнул, что Анхелес был единственным генералом, который старался вести войну гуманными методами. Также Сапату обрадовало, что вместе с Анхелесом приехал признанный крестьянский вождь севера Мексики Каликсто Контрерас. И Анхелесу, и Контрерасу он доверял.324
Однако в отношении самого Конвента у Сапаты были серьезные сомнения. Он прекрасно сознавал, что близкие ему по духу вильисты не имеют там большинства. Обрегону же Сапата не доверял, помня условия его перемирия с федеральной армией в августе. Но и отказать Анхелесу крестьянский лидер не смог. Он быстро присвоил воинские звания наиболее красноречивым из своих советников-интеллектуалов, и 29 из них отправились в Агуаскальентес. (Партизанские командиры Сапаты были неграмотными или малограмотными людьми, и он опасался, что сторонники Обрегона и Каррансы обведут этих неискушенных в политике людей вокруг пальца.) Однако посланцы Сапаты имели статус наблюдателей, а вопрос об участии в Конвенте в качестве по-настоящему полномочной делегации должны были решить, определившись на месте.
Чтобы подчеркнуть свои политические предпочтения, делегация сапати-стов сначала направилась в штаб-квартиру Вильи и только потом приехала на Конвент. В своем выступлении на съезде глава делегации Сапаты журналист Паулино Мартинес расставил все точки над «Ь>: «Истинными представителями революции являются генерал Эмилиано Сапата с его силами на юге и генерал Франсиско Вилья со своими людьми на севере». Учитывая неопределенность статуса южной делегации, ей разрешили принимать участие в дискуссиях, но запретили голосовать. Тем не менее после прибытия сапатистов все дискуссии по социально-политическим и экономическим вопросам шли практически под их диктовку. Во многом это объясняется тактикой Обрегона, который был готов поддержать любые обещания реформ, лишь бы получить в свои руки реальную власть. Вильисты также поддерживали сапатистов по всем основным вопросам, так как и они не возражали против земельной реформы и коренной чистки государственного механизма. Поэтому неудивительно, что Конвент, на котором все же преобладали сторонники Каррансы, одобрил «в принципе» «план Айялы».
Впечатление от сапатистов, прибывших в Агуаскальентес 26 октября и пользовавшихся на съезде большим авторитетом, едва не испортил входивший в состав делегации анархист Сото-и-Гама, тот самый, который работал в «Доме рабочих мира» до закрытия его Уэртой. Чтобы подчеркнуть свои нигилистские воззрения на государство, Сото-и-Гама назвал мексиканский национальный флаг «выцветшей тряпкой с изображением птицы и ее добычи» (на флаге Мексики красуется орел, держащий в когтях змею).325Конвент зароптал, а председательствующий Вильяреаль, который и сам был не прочь занять пост президента Мексики, потребовал проявлять уважение к национальному символу. Некоторые делегаты направили на Сото-и-Гаму стволы своих пистолетов. Тот не испугался, но все же сменил тему и описал преимущества «плана Айялы». После этого с места вскочил вильистский делегат Гонсалес Гарса и воскликнул: «Северная дивизия принимает «план Айялы» как свой собственный!»
Если популярность Вильи росла, то Карранса также пытался расположить делегатов в свою сторону. «Верховный главнокомандующий» очень любил фотографироваться и сниматься в кино, поэтому делегатам был показан фильм, состоявший из подборки фотографий на тему революции. На самом деле большинство снимков изображали самого Каррансу в самых разных ракурсах. У делегатов Конвента должно было сложиться впечатление, что именно Карранса совершил основные славные деяния революции. Но зрители еще недавно сами воевали против Уэрты, и фотографиями их было не переубедить. Как только на экране возникали Вилья или Обрегон, в зале раздавались аплодисменты и крики «Да здравствует славная Северная дивизия!» или «Да здравствует славная Северо-Западная армия!». Каррансу сначала встречали свистом, а потом делегаты Конвента стали просто стрелять в изображения «верховного главнокомандующего» из пистолетов.
В этих не самых благоприятных для себя условиях Карранса совершил искусный тактический маневр. Он направил Конвенту послание, в котором соглашался уйти в отставку, если Вилья и Сапата тоже откажутся от командования своими частями и вернутся к частной жизни. Такое послание развязывало руки Обрегону, и 31 октября 1914 года Конвент принял резолюцию с требованием к Каррансе и Вилье подать в отставку. Сапату в резолюцию включать не стали, так как формально его делегация все же не участвовала в работе Конвента и не имела там права голоса.326
Вилья не возражал. Карранса же, добившись своего, повел себя странно. Он уже не доверял генералу Лусио Бланко, командовавшему войсками в районе Мехико. Поэтому 1 ноября 1914 года под предлогом осмотра индейских пирамид в Теотиукане Карранса покинул столицу и отправился в Пуэблу, по направлению к Веракрусу. Там его частями командовал генерал Косс, которому Карранса безусловно доверял. Южнее в Оахаке собирал добровольцев родной брат Каррансы Хесус. Таким образом, Карранса не собирался выполнять резолюцию съезда, которую сам же и инициировал. Одновременно верховный главнокомандующий наконец дал американцам заверения, что не будет наказывать лиц, сотрудничавших с ними в Веракрусе. После этого США стали готовить вывод оттуда войск. В Европе уже бушевала Первая мировая война, и флот США рассматривал Веракрус как не самый важный возможный театр боевых действий. Карранса рассчитывал по пятам американцев занять важнейший порт страны и сделать его (включая важнейшие для любой войны таможенные сборы) базой своего правительства.
Карранса рассылал лояльным генералам инструкции не подчиняться никаким решениям Конвента. Несмотря на запрет Конвента, он проводил массовый набор добровольцев и закупал в Америке оружие и боеприпасы.