Когда через Министерство обороны рапорт о попытке отравления Вильи дошел до президента США, тот был потрясен. Вильсон меньше всего хотел, чтобы эта постыдная история всплыла перед президентскими выборами. Даже Карранса не захотел обсуждать эту тему, когда еще в марте 1916 года те же японцы предложили отравить Вилью и ему.
Вилья не знал, что едва не расстался с жизнью. Наоборот, после рейда на Чиуауа он стал осторожно нащупывать контакты для примирения с американцами. Вскоре он опять должен был возглавить многотысячную армию, и ему требовалось американское оружие. С его точки зрения, экспедиция Першинга свою основную задачу уже выполнила: многие мексиканцы стали считать Каррансу предателем, а Вилью - лидером общенационального движения сопротивления агрессорам. В этих условиях Вилья пригласил в свой лагерь двух американцев (один из которых, кстати, раньше поставлял боеприпасы для его «Северной дивизии»). Вилья просил их передать, что не несет никакой ответственности за расстрел 16 американцев в Санта-Исабель, узнал о нем спустя несколько дней после инцидента и выражает по этому поводу свое глубокое сожаление. Что касается Колумбуса, то его самого там не было. В город Вилья действительно не въезжал, что еще раз доказывает: этот человек просчитывал свои действия на много ходов вперед. Вскоре Вилья подтвердит свое алиби - укажет место своего нахождения во время рейда на Колумбус с помощью трех американских граждан.
В полном противоречии со своим же недавно выпущенным манифестом Вилья заверил двух американцев, что испытывает по отношению к их стране только добрые чувства. Придя к власти, он, как и прежде, станет защищать американскую собственность в Мексике и полностью гарантировать все коммуникации между обеими странами. И вообще он любит всех иностранцев, за исключением китайцев.
Американские агенты сообщали и о демарше одного из видных вильист-ских офицеров. Тот передал желание Вильи вступить в прямой контакт с представителями американского правительства. Целью переговоров должно было стать определение характера будущих отношений между США и Вильей как одним из политических лидеров Мексики. Вилья даже назвал через своего офицера желательного для него партнера по переговорам - своего старого друга генерала Скотта. Вильистский офицер заявил о готовности передать для Вильи любую информацию от американского правительства.
О тайных контактах Вильи с американцами узнали даже каррансисты. Тревиньо абсолютно верно расценил их как попытку заручиться возможностью приобретать в США оружие и боеприпасы.
Однако ни Першинг, ни его непосредственный начальник Фанстон не обманывались насчет истинных чувств Вильи по отношению к США. В октябре 1916 года, после серии побед Вильи над каррансистскими гарнизонами, Фанстон предложил немедленно оккупировать два самых крупных города Чиуауа - Сьюдад-Чиуауа и Сьюдад-Хуарес.453 Целью акции должен был стать именно удар по Вилье, так как каррансистская армия, по мнению Першинга, уже не контролировала ситуацию в штате. Одобрение этого плана дало бы Першингу и хоть какое-то оправдание бесцельному пребыванию его группировки в Чиуауа. Однако Вильсон, который уже решил в ближайшем будущем втянуть США в войну в Европе, не был заинтересован в возможных осложнениях в Мексике и с планом Першинга не согласился.
Между тем Обрегон направил из Дуранго против Вильи крупный отряд войск во главе с генералом Фортунато Майкотте. Именно этот человек вел авангард Обрегона в решающей первой битве при Селайе. Майкотте получил жесткую инструкцию: немедленно атаковать отряд Вильи сразу же после его обнаружения. Эта инструкция Обрегона привела к тяжелому поражению правительственных войск. Вилья оказался способным учеником и применил против Майкотте ту же самую тактику, которую при Селайе применил против него самого Обрегон.
Отряд Вильи занял заранее укрепленные позиции у местечка Ла-Энрама-да. Подошедший туда отряд Майкотте подвергся нападению небольшого отряда вильистов во главе с «отрезателем ушей» Урибе. Майкотте ринулся за отхлынувшими вильистами в атаку и был встречен плотным ружейнопулеметным огнем окопавшихся основных сил Вильи. Каррансисты в беспорядке бежали с поля боя.
После разгрома Майкотте Тревиньо наконец почувствовал, что над его головой сгущаются тучи. Такое поражение свежего и сильного отряда уже трудно было объяснить простой случайностью. Поэтому Тревиньо отослал свою жену в Эль-Пасо вместе с солидной суммой в 47 тысяч долларов. К тому времени вильисты одержали победу в 22 стычках с каррансистами. Сам Вилья поражений не имел.
Обрегон решил, что пора одним ударом закончить кампанию и, как уже упоминалось, направил в Чиуауа 6 тысяч солдат во главе с одним из лучших генералов Каррансы Мургуей. Мургуя по прибытию доложил Обрегону, что Тревиньо превратил штат в свою кормушку и население его ненавидит. Даже Вилью, который все чаще прибегал к непопулярному в Чиуауа методу насильственной вербовки в свои отряды, народ все еще любил гораздо больше, чем кого-либо из представителей каррансистской власти.
Узнав о движении в Чиуауа сильной колонны во главе с толковым генералом, Вилья решил захватить столицу штата до того, как Тревиньо и Мургуя успеют соединиться.454 Это была та же тактика, которую он использовал осенью 1913 года, громя генералов Уэрты по отдельности. Однако на этот раз у Вильи не было артиллерии, в то время как Тревиньо разместил на холме Санта-Роза пушки, прикрывавшие подступы к столице штата.
Но, как в старые времена, Вилья погрузил свой отряд на поезд и двинулся в Сьюдад-Чиуауа. А предварительно его бойцами была разрушена железная дорога к югу от города, чтобы замедлить движение Мургуи. 23 ноября 1916 года армия Вильи по всем правилам осадила Сьюдад-Чиуауа. Четыре дня продолжались кровопролитные бои, не принесшие успеха ни одной из сторон. На второй день осады Тревиньо лично повел свои войска в контратаку, и Вилье с трудом удалось ее отбить, направив на поле боя свой неприкосновенный резерв - «дорадос». Но Тревиньо решил, что Вилья разгромлен, и назначил на 28 ноября торжества в честь своей победы.
Однако генерал поторопился. В ночь на 28 ноября вильисты начали отчаянную атаку холма Санта-Роза. Вести людей в бой вызвался уже раненный в руку 23-летний командир вильистов Мартин Лопес. Он просил у Вильи 300 бойцов. Сначала Вилья колебался: Мартин Лопес был одним из его самых лучших командиров. Но, в конце концов, он согласился, и спустя несколько часов Лопес доложил о взятии холма. После этого положение защитников Сьюдад-Чиуауа стало критическим. К семи часам утра на улицах уже раздавались крики: «Вива Вилья!» Солдаты и офицеры правительственных войск ринулись на вокзал, чтобы успеть удрать из города на поезде. Сам Тревиньо ускакал на коне, бросив свои войска на произвол судьбы. Некоторые части, например те, что охраняли тюрьму, держались еще несколько часов. Только после обещания Вильи сохранить им жизнь каррансисты сложили оружие. Вилья произнес перед пленными речь, призвав их в его рядах сражаться против американцев. Часть пленных присоединилась к вильистам, но в первом же бою снова перешла на сторону правительственных войск.
Тревиньо винил в своем поражении, по привычке, недостаток боеприпасов, а также медлительность Мургуи. Ведь сам Тревиньо в декабре 1915 года с 7 тысячами бойцов добрался до Сьюдад-Чиуауа за 11 дней, причем войска его шли с боями, а Мургуя не смог дойти до города и за 25 дней, не встречая никакого сопротивления.455
Но какими бы техническими и чисто военными причинами ни пытался объяснить Тревиньо потерю столицы штата, было ясно, что Вилья опять превратился из обычного партизана в крупный общенациональный политический фактор.
Почти синхронно с Вильей восстала из пепла Освободительная армия Юга. За время полуторагодового периода фактического правления сапати-стов в Морелосе население штата коренным образом изменило свой повседневный уклад жизни. Люди получили землю и полную автономию на местном уровне. И теперь, в мае 1916 года, у них все это отняли войска Пабло Гонсалеса. Несмотря на название своего движения, конституционалисты не собирались восстанавливать конституцию в Морелосе. Штатом управлял военный губернатор. Все самоуправление было фактически ликвидировано. У деревень снова отобрали землю и предложили им подать свои заявки на выделение дополнительных участков в аграрную комиссию штата.
Морелос подвергся невиданному грабежу.456 На черном рынке в Мехико офицеры Гонсалеса продавали не только захваченное у противника военное имущество, но и «конфискованную» частную собственность. Одна англичанка увидела, как офицеры продают ванны из отеля в Куэрнаваке, которым она владела. Вернуть добычу они отказались, так как, по их словам, хозяйка сама бросила свой отель.
Такое поведение «революционных» войск обеспечило партизанские отряды Сапаты массой добровольцев. Хотя несколько командиров сапатистов все же перешли на сторону Гонсалеса, большинство повстанческих лидеров были решительно настроены на продолжение борьбы. 29 мая 1916 года ставка Сапаты обратилась с манифестом к народу. В нем каррансистов называли пособниками американцев, которые с согласия новой власти оккупировали часть Чиуауа. Как и Вилья, Сапата сделал упор на патриотизм, хотя, в отличие от союзника, он никогда не забывал о социальных целях своего движения.
В июле 1916 года сапатисты опять начали рейды против каррансистских гарнизонов в штате. Гонсалес был вынужден признать, что партизаны пользуются полной поддержкой местного населения. «Во имя порядка и прогресса» главком оккупационных войск пригрозил крестьянам суровым и коллективным наказанием, не подлежащим обжалованию. В ответ уже более крупные отряды сапатистов (до тысячи человек) напали на столичный округ. Каждые две недели в июле сапатисты атаковали Тлалтисапан, где раньше располагалась их ставка. К началу осени 1916 года партизанская армия насчитывала больше тысячи человек в боевых порядках, а еще две-три тысячи каждодневно были готовы заменить уставших, больных и раненых.