ллетеней. Самой известной была газета «Эль Мачете», которая единственная в Мексике выходила в двух цветах - красном и черном.
Проблемой коммунистов было отсутствие ярких лидеров общенационального масштаба. Основной задачей компартии в начале 20-х годов являлось создание независимого от властей рабочего общенационального профсоюза.
15 февраля 1921 года в Мехико открылся Красный профсоюзный конгресс, на котором присутствовали делегаты из 12 штатов, в том числе и от крестьянских организаций. Конгресс принял решение добиваться установления в Мексике власти рабочих и крестьян по образцу Советской России. На конгрессе разгромной критике подверглась КРОМ как соглашательская проправительственная организация, слепо следующая за идеологическими установками американской АФТ. 18 февраля 1921 года конгресс провозгласил создание нового независимого профцентра Мексики - Всеобщей конфедерации труда (ВКТ). Формально новый профцентр был надпартийным, но коммунистам разрешили осуществлять в его рядах партийную деятельность «культурно-пропагандистского» характера.221
Правительству новая организация сразу не понравилась уже хотя бы потому, что подрывала монополию дружественного ему КРОМ на рабочее движение. Причем по численности «красные» профсоюзы едва ли уступали КРОМ (кромистов называли «желтыми»), насчитывая в своих рядах, по разным данным, от 40 до 60 тысяч членов. Опорой ВКТ были профсоюзы столичного региона, что усиливало подозрительность властей. Правительство Обрегона, правда, радовала идеологическая неразбериха в новом профцентре, где анархисты всеми силами стремились навязать свою утопическую теорию «либертарного коммунизма». На практике эта концепция означала, например, неучастие анархистов во всех выборах, что было только на руку властям.
Но в то же время ВКТ впервые поставила в повестку дня вопрос об общенациональной забастовке, которая была настоящим кошмаром для Обрегона.
Материальное положение мексиканских рабочих в начале 20-х годов очень разнилось. Электрики, железнодорожники и шахтеры получали весьма неплохую заработную плату - от 4 до 15 песо в день (для сравнения - сельскохозяйственные рабочие в основном довольствовались одним песо в день). В хорошем положении находились и нефтяники. Эти «рабочие аристократы» свысока посматривали на текстильщиков и пищевиков. Последние получали в среднем полтора песо в день, как и при диктаторе Диасе. Однако за время революции примерно в три раза выросли цены на предметы первой необходимости, и для содержания семьи из пяти человек в августе 1922 года требовалось около 200-400 песо в месяц.222
В 1920-1921 годах вследствие послевоенного экономического кризиса и обструкционистской позиции американских нефтяных компаний выросла безработица, которая затронула к концу 1921-го 250 тысяч человек, включая постоянных сельскохозяйственных рабочих.
Однако в целом забастовки рабочих во времена Обрегона носили не только экономический, но и политический характер, хотя даже по сравнению с некоторыми мелкими торговцами рабочие жили относительно неплохо. В 1921 году в Мексике было зафиксировано 310 забастовок, а годом позже - 361.
Например, в феврале-марте 1921 года всеобщую забастовку объявили железнодорожники. Эти события ознаменовали отход «сторонника пролетариата» Обрегона от поддержки рабочих, которой те пользовались еще во время короткого правления де ла Уэрты.
Железнодорожники были настоящей костью в горле правительства. Во-первых, их профсоюз, один из самых влиятельных в стране и насчитывавший 28 тысяч членов,223 вышел из КРОМ и примкнул к коммунистам. Министр труда и лидер КРОМ Моронес создал альтернативный профсоюз железнодорожников, но никакого влияния даже при поддержке властей эта организация так и не завоевала. Во-вторых, Обрегон хотел реприватизировать железные дороги, чтобы избавиться от висевшего на них долга, являвшегося частью государственного. Но частные инвесторы требовали резкого сокращения зарплаты персонала, а независимый профсоюз железнодорожников был против этого.
Полпред Пестковский совершенно верно отмечал в своем донесении в Москву в 1925 году: «Так как для мексиканского правительства железные дороги имеют, прежде всего, стратегическое значение, то оно стремится всегда к уничтожению каких бы то ни было железнодорожных союзов».224
Правительство руками КРОМ само спровоцировало забастовку на железных дорогах. Под давлением Моронеса из единого профцентра железнодорожников вышли два профсоюза. После этого директор национальной железнодорожной компании Франсиско Перес отказался признать независимый профсоюз партнером по коллективным переговорам.225 В ответ про-фцентр железнодорожников объявил забастовку, к которой присоединились 80% персонала железных дорог. Только в столице бастовали около 8 тысяч железнодорожников.226 Впервые в истории Мексики забастовка перестала быть отраслевой - многие профсоюзы (текстильщики Пуэблы, электрики и трамвайщики столицы) под влиянием только что созданного ВКТ и при поддержке компартии объявили стачки солидарности. Забастовщики требовали признания независимого профсоюза железнодорожников и отставки Переса.
Обрегон обвинил железнодорожников в саботаже и заявил, что забастовщики победят только тогда, когда смогут отстранить его от власти. Сам трудовой конфликт президент пытался представить как спор между различными профсоюзами. «Я согласен, что надо защищать передовые принципы, победы которых за последние годы добился рабочий класс всего мира и нашей страны в частности. Но над этими принципами стоит принцип авторитета государственной власти».227 На железных дорогах было введено военное положение, и поезда под охраной солдат водили штрейкбрехеры из числа мексиканских эмигрантов в США, которых КРОМ вернул на родину с помощью АФТ. Лидеры КРОМ, особенно Моронес и Тревиньо, произносили зажигательные речи, отстаивая «свободу труда», то есть право тех, кто не входил в профсоюз, продолжать работу невзирая на забастовку.
Если бы не вмешательство де ла Уэрты, забастовка была бы разгромлена. Возможно, не обошлось бы без многочисленных человеческих жертв и арестов. Однако помощь бывшего временного президента 228 и компартии привела к тому, что стачка закончилась победой: властям пришлось признать независимый профсоюз. Выполнил де ла Уэрта и главное требование бастующих - уволил директора железных дорог, что было хлесткой пощечиной КРОМ, незадолго до этого заключившему с тем секретное соглашение о разгроме забастовки.
Второй мишенью правительства стал столичный профсоюз трамвайщиков (4 тысячи членов), также примыкавший к ВКТ и компартии. Если железнодорожники могли стачкой парализовать всю страну, то трамвайщики легко могли бы сделать то же самое с Мехико. Карранса 7 мая 1919 года вернул временно национализированную в ходе революции столичную трамвайную компанию англо-канадской (фактически британской) фирме.229 Старые новые владельцы начали активную борьбу с профсоюзом, под разными предлогами увольняя активистов. Трамвайщики образовали свой единый профцентр под прямым влиянием Красного профсоюзного конгресса.
В начале 20-х годов экономическое положение трамвайщиков ухудшилось, так как на улицах Мехико появились автобусы. Англо-канадские владельцы трамваев стали вкладывать деньги в атобусный парк и снижать инвестиции в развитие трамвайной сети. Для трамвайщиков это оборачивалось сокращением зарплаты и увольнениями, что вынуждало профсоюз действовать более агрессивно.
Трамвайщики активно поддержали забастовку железнодорожников, что сделало их врагами КРОМ и Обрегона. Глава столичного федерального округа кромист Гаска урезал подачу тока на линии, и движение трамваев было сокращено. Соответственно, платить трамвайщикам стали меньше. Те пригрозили общей забастовкой, если им не вернут прежний уровень заработной платы. При посредничестве того же Гаски в июле 1921 года все закончилось компромиссом - правительство только провело разведку боем. Однако с тех пор трамвайщики возненавидели Гаску и заключили соглашение о единстве действий со столичными булочниками. Теперь в случае новой забастовки Мехико грозил не только транспортный паралич, но и голод.
Находившиеся под влиянием ВКТ трамвайщики нередко игнорировали требование законодательства о предупреждении властей о начале забастовки за 10 дней, что вызывало недовольство правительства.230
В ноябре 1921 года руководство компании уволило еще несколько десятков активных членов профсоюза, формально соблюдя закон - уведомив увольняемых за 36 часов и выплатив им зарплату за три месяца вперед. 8 декабря трамвайщики при поддержке булочников начали предупредительную забастовку, требуя восстановления на работе своих активистов.
На этот раз в дело уже вмешался Обрегон, обычно заявлявший, что у него нет полномочий для непосредственного участия в урегулировании трудовых споров, причем вмешался по просьбе работодателя. Президент назвал забастовку незаконной, так как компания не нарушила требований законодательства при увольнении. Профсоюз активно оправдывался: он бастует не против властей, а только против своей фирмы. Но, увидев, что Обрегон не на их стороне, трамвайщики на манифестации 13 декабря 1921 года потребовали землю крестьянам и заводы рабочим, то есть перешли, по мнению правительства, на позиции большевизма. Обрегон всячески уклонялся от встречи с бастующими, передавшими ему несколько петиций, а КРОМ, отбросив показной национализм, был готов помочь иностранным капиталистам против своих же братьев-мексиканцев, предоставив штрейкбрехеров.