И тем не менее влияние коммунистов на местах росло на фоне соглашательства кромистов и утопизма анархистов. Пестковский так описывал коммунистическое движение после прибытия в Мехико: «3) Коммунисты. Имеют значительное влияние не только на рабочих, но и на слои крестьянства... Главный недостаток - отсутствие сплоченного ядра».262
И все же, несмотря на важность рабочего вопроса, основной проблемой Мексики была аграрная реформа. Обрегон, как уже упоминалось, придерживался столыпинского подхода - создания класса передовых фермеров. Общинное землевладение он считал отсталым, не способным дать стране значительные экспортные поступления, так как общинники («эхидата-рии»), как правило, не выращивали технические культуры (сахарный тростник и хлопок), а производили бобы и кукурузу - основу пищи мексиканских крестьян на протяжении столетий.
Таким образом, концептуально Обрегон ничем не отличался от Каррансы. Однако, будучи прагматиком, президент-сонорец был готов пойти на аграрную реформу в тех штатах, где ее непроведение грозило бы массовыми беспорядками и мятежами. Соответственно, степень радикальности аграрной реформы в том или ином штате при Обрегоне определялась только давлением снизу крестьянских организаций и отношением к реформе того или иного губернатора, который либо подавлял движение безземельных крестьян, либо, наоборот, его поддерживал.
Формально аграрная реформа при Обрегоне проходила на основе закона Каррансы от 6 января 1915 года и положений мексиканской Конституции 1917 года. Согласно этим нормам власти штата могли своим решением дать крестьянам временное право пользования землей, которое потом подлежало утверждению президентом страны.
В целом аграрная реформа состояла из трех независимых друг от друга процедур:
- возвращение общинникам несправедливо отнятых у них помещиками земель,
- выделение в пользование свободных (как правило, неорошаемых земель),263
- конфискация (за выкуп) помещичьих латифундий и продажа их мелкими участками крестьянам-фермерам.
Сама процедура наделения землей была крайне усложнена бюрократическими препонами и часто непосильна для неграмотных или полуграмотных индейцев-общинников. Строго говоря, процедура рассмотрения земельных споров не сильно отличалась от той, которая существовала при Диасе.
Например, чтобы вернуть отнятые латифундистами земли, общинники сначала должны были собрать массу документов, подтверждающих разнообразные сведения, а именно:
- приблизительную дату возникновения общины (некоторые общины существовали в Мексике еще до прихода испанцев, естественно, без всяких документов),
- дату получения во владение общинной земли («эхидо»),
- название общины во время наделения ее землей и ее нынешнее название,
- нынешние границы земель общины,
- юридическое наименование общины во время ее наделения землей («дотации») - деревня, село, поселок и т.д.,
- муниципалитет, дистрикт или кантон, к которым община приписана в настоящее время,
- все тяжбы, которые община вела с помещиками.
Когда документы были собраны, на что иногда уходили годы, община подавала прошение на имя губернатора штата. Последний препровождал ходатайство в местную аграрную комиссию штата (этот орган состоял из трех чиновников, назначаемых тем же губернатором). Комиссия посылала на место инспекторов для проверки полученных от общины сведений. После этого формировался еще один орган - комиссия по рассмотрению данного конкретного ходатайства, в которую входили представитель аграрной комиссии, представитель общины и представитель органа местного самоуправления. Собрав данные, комиссия по рассмотрению дела извещала заинтересованного землевладельца и давала ему 10 суток для заявления своей позиции по спору. Затем в течение четырех месяцев комиссия должна была представить свое решение на утверждение губернатору. Если последний в течение месяца не принимал никакого решения, а так случалось нередко, то представитель общины «в почтенной форме» должен был просить главу штата все же решить дело. Если и это не помогало, то община обращалась уже в Национальную аграрную комиссию264 в Мехико. Национальная комиссия истребовала у губернатора материалы дела и передавала их на рассмотрение президенту. Только президент республики мог наделить общинников постоянным (а не временным) правом собственности на землю. Губернатор, даже если он утверждал в месячный срок решение местной аграрной комиссии, все равно имел право передать землю общине лишь во временное пользование. Затем он направлял дело для утверждения президенту.
Обрегон мог решать вопросы быстро, если ситуация в том или ином штате была взрывоопасной, или же затягивать предоставление прав годами. У помещиков земля изымалась за выкуп, хотя правительство рассчитывалось не наличными, а облигациями государственного 5%-ного займа, что в условиях инфляции вызывало недовольство латифундистов.
Неудивительно, что при такой крайне забюрократизированной процедуре вовзвращения общинам отнятых у них помещиками земель 265 крестьяне часто захватывали их самочинно. И в тех штатах, где у них было оружие, аграрная реформа шла быстро - прогрессивные губернаторы, как правило, санкционировали захваты.
Самая радикальная земельная реформа при Обрегоне прошла, естественно, в Морелосе, который фактически завоевал ее многолетней борьбой. Придя к власти в штате в 1920 году, сапатисты немедленно стали оформлять землю деревенских общин в их собственность. Бывшие плантаторы уже даже не показывались в штате, понимая всю бесперспективность своего положения. На встрече с одним из бывших латифундистов Пиментелем в марте 1923 года Обрегон прямо заявил, что восстановление плантационного хозяйства в Морелосе политически невозможно.
Всего в 1915-1935 годах в Морелосе общины подали 299 петиций о наделении их землей, причем 139 из них - в 1920-1921 годах. Всего на временных условиях общины получили в штате до 1935 года 192 400 гектар, в том числе в 1920-1921 годах - 116 788. Уже в 1926 году доля крестьян-общинников в общем земельном фонде штата составляла 32,9%, в то время как в целом по стране она не превышала 2,6%. В результате аграрной реформы бывший бастион оппозиции Морелос стал одним из самых спокойных штатов страны и уже не беспокоил власти вооруженными выступлениями.
Во всех других штатах Мексики степень радикальности аграрной реформы определялась массовостью и боевым настроем местных крестьянских организаций. Наиболее радикально были настроены крестьянские лиги в Мичоакане и Веракрусе, где в состав их руководства входили коммунисты. К тому же власти данных штатов активно поддерживали деятельность этих организаций.
| Адальберто Техеда |
Например, бывший коммунист генерал Мухика активно поддерживал во время своего недолгого губернаторства в Мичоакане (1920-1922) основанную в 1922 году Лигу аграристских общин и синдикатов во главе с бывшим сторонником братьев Флорес Магон Примо Тапией. Тапия жил в США и был неплохо подкован как лидер именно в идейно-теоретическом отношении. Однако после смены власти в штате дела у лиги пошли плохо, а самого Тапию убили в 1926 году по указанию командующего войсками штата. Радикализм и боевитость Лиги Мичоакана во многом объяснялась тем, что Тапия был коммунистом. В 1928 году губернатором Мичоакана стал генерал Ласаро Карденас (будущий президент Мексики), и Лига снова могла рассчитывать на полную поддержку властей.
Как уже упоминалось, в Веракрусе губернатор Техеда, пришедший к власти в 1920 году и считавший себя социалистом, тоже активно поддерживал местную агра-ристскую лигу.266 Местный же командующий войсками генерал Санчес, наоборот, отдавал приказы о расстреле собравшихся на съезд делегатов лиги. В лиге Веракруса тоже было много коммунистов, которые активно помогали, причем и с оружием в руках, крестьянам, если на них нападали наемные банды латифундистов. Петиции крестьян Веракруса к Обрегону к результатам обычно не приводили.
Губернатор Веракруса Адальберто Техеда был, вероятно, самым прогрессивным человеком, возглавлявшим какой-либо штат при Обрегоне. Техеда активно участвовал в революционном движении, а после узурпации власти Уэртой в феврале 1913 года собрал отряд добровольцев для борьбы с федеральной армией. Во время конституционалистского движения он установил хорошие отношения с зятем Каррансы Кандидо Агиларом, который и стал при тесте губернатором Веракруса. В 1916 году после налета Вильи на Колумбус Техеда собрал в Веракрусе отряд из 1300 бойцов для возможного отражения американской атаки на Веракрус. Он даже подготовил к взрыву нефтяные вышки. После марта 1917 года Техеда представлял Веракрус в мексиканском Сенате и прославился там жесткой оппозицией любому компромиссу с американскими нефтяными компаниями. В 1919 году он ссылался в дебатах на пример России, где нефть является «национальным достоянием». Британский консул характеризовал Техеду как «агрессивный и неотесанный тип мексиканца».
Став губернатором в 1920 году, Техеда сразу столкнулся с местным военным вождем генералом Гуадалупе Санчесом, сторонником Пелаеса. Санчес был взбешен, когда Техеда убрал с должности казначея штата его ставленника. Сам Пелаес жил в то время в США, однако его сторонники попытались свергнуть Техеду с оружием в руках в июне 1921 года. Мятеж был с трудом подавлен, и Техеда стал укреплять свои позиции в штате. Он не гнушался, как и все остальные губернаторы, продавливанием своих кандидатов на выборные должности. С помощью таких сомнительных политтехнологий губернатор заменил половину мэров уже в первые шесть месяцев своего пребывания у власти. Ме