Тем не менее Мексика (и ее общественные организации, и члены правительства) оказала большую помощь голодающим Поволжья. В январе-феврале и в августе 1922 года в Мексике находился представитель Российского общества Красного креста (РОКК) в США доктор Дубровский. Громадную поддержку России оказал губернатор штата Юкатан Каррильо Пуэрто, который подарил Дубровскому свою фотографию. «Штат Юкатан вместе со штатом Кампече собрали два парохода провизии (горох, кофе, какао, кукуруза), которые в скором времени отплывут на Юг России. Кроме того, Морелос готов приютить 500 русских детей из голодающих областей».302 Причем, в отличие от США, мексиканские власти заверили, что помощь будет идти только через российский Красный Крест и без всяких политических условий.
И в Юкатане, и в Мехико Дубровскому советовали, чтобы Россия как можно быстрее прислала в Мексику торгового представителя для налаживания прямых экономических контактов между двумя странами. Например, тот же Каррильо Пуэрто удивлялся, почему РСФСР втридорога закупает юкатанскую бечевку в Лондоне. Он предложил бечевку со скидкой в 33% против рыночной цены, при этом только 50% стоимости подлежало оплате наличными, остальные деньги Юкатан был готов принять российскими товарами, в том числе тканями.303 Не подлежит сомнению, что это предложение Пуэрто объяснялось его социалистическими убеждениями и искренней симпатией к Советской России.
Однако Литвинов в марте 1922 года написал полпреду РСФСР в Германии Крестинскому, что «торгового представителя в Мексике нам не нужно».304 Пусть-де мексиканцы полностью возобновляют дипломатические отношения. Позиция Литвинова выглядит крайне бюрократической и не очень гибкой и, видимо, объяснятся тем, что Москве в то время было не до Мексики.305 Ведь Мексика вообще не считала дипломатические отношения между двумя странами прерванными и с юридической точки зрения была абсолютно права.
О подчеркнутом внимании Мексики к РСФСР свидетельствует то, что Дубровского, не имевшего никакого официального статуса, приняли как .Обрегон, так и Кальес. Его Дубровский в своей докладной записке ошибочно назвал премьером - такого поста в Мексике не было. Вероятно, доктор подразумевал под этим, что Кальес является вторым человеком в стране. Дубровский сообщал, что «все выражали изумление по поводу того, что Россия не предпринимает никаких шагов взаимопомощи дипломатическому признанию двух республик».306 Он посоветовал начать переговоры на сей счет между дипломатическими представительствами обеих стран в третьей стране. «Тогдашний премьер генерал Кайясс (Кальес - прим, автора) указал на то странное обстоятельство, что, несмотря на многие черты сходства между мексиканской и российской революциями, в Мексике официальным представителем продолжает числиться некий барон, кажется Розенберг (за точность фамилии не ручаюсь), так как Советское правительство этого «представителя» не отзывало и не сообщало мексиканскому правительству об аннулировании его полномочий, то последнему приходится тратиться на содержание специального полицейского у резиденции этого генерального консула, оставшегося там еще с царских времен».307 Кальес даже передал
Дубровскому письмо, адресованное Розенбергу и подписанное представителем атамана Семенова. В нем атаман называл Розенберга и своим представителем в Мексике. Дубровский в своей докладной записке всячески рекомендовал Москве Кальеса: «Он старый член Социалистической Партии и в качестве кандидата в президенты располагает поддержкой организованных рабочих и крестьян».308
История с письмом имела продолжение. В марте 1923 года замнаркома иностранных дел СССР Литвинов направил официальную ноту министру внутренних дел Мексики Плутарко Кальесу. Российское правительство просило аннулировать экзекватуру бывшего царского консула в Мексике барона Вендхаузена-Розенберга, который продолжал считать себя дипломатическим представителем России. Министерство иностранных дел Мексики заверило Москву, что экзекватура барону вообще не предоставлялась. Еще в августе 1922 года он был информирован о том, что за ним не признаются какие-либо консульские функции.309
В марте 1922 года советское полпредство в Берлине за визой явился еще один крайне интересный представитель Мексики - уже знакомый нам немец Феликс Зоммерфельд. Работая в Мексике в качестве горного инженера, он примкнул к борьбе против Диаса в 1910 году. Позднее он был главой мексиканской секретной службы революционного правительства Мадеро в США,310 спасал семью президента после убийства Мадеро в феврале 1913 года, затем закупал в Америке оружие для Вильи. Ходили упорные слухи, что Зоммерфельд был и германским агентом.311 В октябре 1915 года (после поражения Вильи в гражданской войне) его арестовали в США за кражу 275 долларов... в 1898 году.312 Некторые исследователи даже считают, что именно Зоммерфельд уговорил Вилью совершить налет на американский городок Колумбус в марте 1916 года, чтобы по заданию из Берлина спровоцировать войну между Мексикой и США.313
В 1922 году Зоммерфельд появился в Берлине как официальный представитель министра финансов Мексики де ла Уэрты. Он плотно контактировал с Имперским миграционным ведомством (Reichswanderungsamt), которое занималось проблемой эмиграции немцев за рубеж: в то время многие уезжали из побежденной и измученной гиперинфляцией Германии именно на американский континент. Видимо, Зоммерфельд пытался привлечь германских колонистов в Мексику (за распределение пустующих земель отвечал как раз министр финансов). Зоммерфельд уже собирался возвращаться в Мексику, когда получил указание де ла Уэрты поехать в Москву в «информационных целях». В марте 1922 года он обратился за визой, его анкеты были отправлены в Москву, и ему довольно быстро выдали разрешение на въезд.314
Переговоры об обмене послами между СССР и Мексикой активно пошли в Берлине начиная с мая 1923 года, но их успеху помешало неожиданное и резкое обострение внутриполитической обстановки в Мексике. Дело в том, что в мае 1923 года мексиканским послом в Берлин был назначен один из основателей и лидеров кооперативистской партии, бывший студент и спикер нижней палаты мексиканского конгресса Хосе Мануэль Альварес дель Кастильо. 31 мая состоялась его беседа с советским полпредом Крестинским315. Примечательно, что дель Кастильо сразу подчеркнул свою тесную связь с де ла Уэртой, нынешним президентом Обрегоном и будущим президентом Кальесом.316 В мае 1923 года среди «сонорского триумвирата» (именно так и назвал дель Кастильо в беседе правящую элиту Мексики) еще не существовало разногласий относительно того, кто сменит Обрегона на посту главы государства. Дель Кастильо живо поддержал мысль советского полпреда, «что для непризнанной еще Антантой Мексики и не вполне признанной России было бы целесообразно взаимно признать друг друга де-юре и обменяться представителями».317 Мексиканец сказал, что «спишется по этому вопросу с де ла Хуэртой». (Заметим, это при том что последний был министром финансов, а не иностранных дел).318
Однако Литвинов опять затормозил активность Крестинского. В своем письме от 11 июня 1923 года он писал полпреду в Берлин, что «мексиканцы на выражение симпатий щедры, но от установления нормальных отношений уклоняются... Мекспра должно было вступить в переговоры с нами, пока Америка его не признала. Вряд ли это помешало бы потом амеро-мексиканским отношениям, которые зависят главным образом от уступок Мексики в вопросах нефтяных концессий».319 Логика Литвинова довольно странна: Мексика ведь отнюдь не уклонялась от переговоров и даже сама в 1922 году поставила вопрос об отзыве царского консула. К тому же было ясно, что США вряд ли обрадуются установлению дипотношений Мехико с большевиками, а чем-либо помочь Мексике в случае американских экономических санкций, не говоря уже о военном вторжении, Москва вряд ли смогла бы. Поэтому осторожность Обрегона в налаживании связей с СССР была понятной и не носила антисоветского характера.
Позиция Литвинова фактически сорвала восстановление дипотношений летом 1923 года, а с 1 сентября кооперативистская партия и де ла Уэрта перешли в открытую оппозицию к Обрегону и Кальесу. «Сонорский триумвират» распался, а чуть позже де ла Уэрта выдвинул свою кандидатуру на пост президента в пику Кальесу, которого поддержал Обрегон.
Нормализация отношений с США окончательно развязала правительству Обрегона руки для оформления полноценных дипломатических отношений с Москвой. Но после разлада с кооперативистами президент Мексики, видимо, уже не хотел налаживать связи с Москвой через дель Кастильо в Берлине.
На этом фоне 10 сентября 1923 года неофициальный представитель НКИД в США Сквирский встретился с мексиканским официальным представителем в США Тельесом,