166.
Портес Хиль пытался реформировать и другие стороны весьма безрадостной мексиканской действительности. Каждое правительство Мексики со времен Порфирио Диаса пыталось бороться против алкоголизма. Взялся за решение этой сложной проблемы и Портес Хиль, хотя и с иной мотивацией, чем Диас. При диктатуре боролись в основном с национальным индейским напитком из агавы «пульке», который считался «не прогрессивным». Диас внедрял в стране «прогрессивное» американское пиво и вино, которые, однако, были громадному большинству населения просто не по карману.
Портес Хиль как социалист полагал, что пьянство, безотносительно того, какие напитки употребляются, отвлекает трудовые классы Мексики от борьбы за улучшение собственной жизни. Еще на посту губернатора Тамаулипаса он развернул активную пропаганду здорового образа жизни и убедил примерно сотню населенных пунктов обратиться к правительству штата с просьбой о принятии мер по ограничению продажи алкоголя167.
14 мая 1929 года уже на общенациональном уровне был образован Национальный комитет борьбы против алкоголизма. Считая себя убежденным демократом, Портес Хиль не пошел по пути США и не стал принимать юридически обязательные антиалкогольные законы. По его, мнению, общественные комитеты должны взять на себя борьбу за здоровый образ жизни. На местах эти комитеты состояли в основном из женщин, которые вроде дружинников патрулировали злачные места, убеждая их завсегдатаев не пить и проверяя, есть у владельцев лицензия на продажу алкоголя. Однако многие отцы семейств не хотели, чтобы их жены и дочери ходили по таким местам, тем более что в тогдашнем мексиканском обществе женщины традиционно считались существами второго сорта и на их увещевания любители горячительных напитков обычно отвечали скабрезными шутками.
Как издевка звучало воззвание комитета к гражданам активно заниматься спортом: большинству рабочих и крестьян после тяжелого и изнурительного рабочего дня было не до этого.
Борьба с алкоголизмом была обречена еще и потому, что многие мексиканские «революционеры», ставшие бизнесменами, активно снабжали алкоголем страдавшее от сухого закона население США. Будущий президент Мексики Абелярдо Родригес (в то время губернатор пограничного с США штата Нижняя Калифорния) сколотил огромное состояние на салунах и казино в приграничной полосе.168 Ему же принадлежало фешенебельное «Казино де ла Сельва» в мексиканской «Рублевке» - Куэрнаваке, где жил Кальес, держали дачи иностранные послы, а также имели загородные дома все представители разбогатевшей на революции мексиканской элиты. В народе одну из улиц Куэрнаваки, где высились особняки вчерашних «революционеров», называли «улицей сорока воров». Когда министр образования Нарсисо Бассольс попробовал закрыть казино, Родригес пожаловался Кальесу, и министр потерял свой пост.
Многие казино, салуны и публичные дома содержали американцы, а к ним Кальес относился весьма уважительно.
Портес Хиль был вынужден признать свое поражение: в условиях тяжелой жизни громадного большинства населения пьянство было отдушиной. Если отдельные города и поселки и принимали решение о полном запрете продажи алкоголя, то вокруг этих городов немедленно появлялось еще больше пивных, где крепкие напитки продавали по завышенным ценам. Несмотря на то, что борьбу против алкоголизма продолжали все президенты Мексики в 30-е годы, к 1941 году в стране насчитывалось 250 000 алкоголиков и каждый год 6500 человек умирали от цирроза печени. 60% времени отсутствия на рабочем месте было связано с употреблением спиртных напитков169.
По инициативе министра здравоохранения и с одобрения президента была создана Национальная ассоциация по защите детства, которую возглавила супруга главы государства. В ассоциацию вошли самые влиятельные светские дамы страны. Эта общественная организация намеревалась создавать и содержать центры матери и ребенка, приюты для детей-сирот, летние лагеря отдыха. Дамы хотели также финансировать визиты врачей к тем матерям и детям, которые не могли себе этого позволить по материальным соображениям.
Однако в условиях скудных государственных финансов одними только общественными силами привить мексиканскому народу гигиену и обеспечить акушерками всех матерей было просто невозможно. Тем более что и в 1940 году 65% мексиканцев жили в деревнях, где подчас не было вообще никаких пунктов медицинской помощи.
Поэтому инициатива имела скорее пропагандистское, чем реальное значение. Хотя детская смертность серьезно сократилась (с 222 смертей на 1000 рожденных детей до 125 в 1940 году), она оставалась еще недопустимо высокой170.
Среди достижений Портеса Хиля, хотя и скорее невольных, можно отметить еще автономию, которую получил его указом Национальный университет в Мехико. В 1928 году в ведущем ВУЗе страны обучались 9070 студентов, из которых 1699 были будущими медиками, 558 - юристами и 211 -инженерами.
В мае 1929 года там вспыхнула забастовка студентов, недовольных тем, что устные экзамены заменили на письменные. Локальный конфликт приобрел общенациональный масштаб, когда студенты вышли на мирную демонстрацию в защиту своих прав. Полиция стреляла по манифестантам и убила шесть человек171. Тогда в защиту студентов на улицы вышли тысячи рабочих и служащих. Портесу Хилю пришлось принять делегацию студентов, которые потребовали уже отставки министра образования. Чтобы разрядить ситуацию и создать впечатление, что правительство не поддается требованиям «улицы», Портес Хиль «добровольно» подписал указ об автономии университета, опасаясь, что студенты могут перейти в лагерь коммунистов. Таким образом, с 1929 года Национальный университет Мехико стал Национальным автономным университетом - это название он носит и по сей день.
То, что Портес Хиль лично занялся проблемами университета, имело под собой и внутриполитическую подоплеку. После разгрома генералов-обрегонистов и запрета компартии у кандидата правящей партии на пост президента Ортиса Рубио оставался один, но очень серьезный соперник -бывший министр образования при Обрегоне и бывший ректор университета Хосе Васконселос. Это был блестящий интеллектуал, особенно популярный как раз среди студенческой молодежи. Именно студенты составляли основу многих предвыборных штатов Васконселоса на местах. Как оратор Васконселос наголову превосходил довольно бесцветного Ортиса Рубио.
Однако, имея довольно сумбурные взгляды как интеллектуал, Васконселос имел не менее иллюзорные воззрения как политик. Он считал, что стране не нужна оппозиционная партия. Достаточно иметь лишь яркого и преданного родине национального лидера (под которым Васконселос подразумевал самого себя) и группу сплоченных вокруг него единомышленников. Эта группа людей, готовая пожертвовать ради Мексики жизнью, и должна разбудить народные массы. Многие друзья Васконселоса, например основатель центрального банка Мексики и юрисконсульт советского полпредства Гомес Морин, открыто говорили Васконселосу, что его борьба в таком случае обречена на провал.
Пафосные и яркие речи Васконселоса, наполненные цитатами из мировой классики, конечно, производили огромное впечатление на образованную интеллигенцию. Но крестьянам и рабочим нужны были более приземленные материи. Программа же Васконселоса в общих чертах сводилась к тому, что Мексике нужна истинная демократия, без которой невозможно улучшение жизни людей.
Орган НРП газета «Эль Насиональ Революсионарио» с издевкой писала: «...страной нельзя управлять с помощью уроков литературы... НРП раздает не «Илиаду» (Васконселос на посту министра образования создавал в селах библиотеки, в которых была представлена непонятная абсолютному большинству населения мировая классика - прим, автора)... а 35 миллионов гектаров земли»172.
Васконселос, наоборот, фактически призывал прекратить распределение земли, поскольку, как и Кальес, считал, что это вносит сумятицу в процесс производства и мешает инвесторам. Поэтому советский полпред Макар характеризовал Васконселоса как кандидата «порфиристов и католиков»173.
Тем не менее Васконселосу удавалось собирать на митинги до 100 тысяч человек - явление, до той поры в Мексике невиданное. Избирателям очень импонировала критика Васконселосом продажной и коррумпированной «революционной» элиты, его призывы к моральному самоочищению тех, кто претендует на власть в стране. Сильной стороной самого Васконселоса было как раз то, что никто не мог упрекнуть его в использовании государственных постов для личного обогащения. Население Мексики на мотив популярной «Кукарачи» распевало:
Эй, депутаты, эй, депутаты, вы осточертели нам, но Васконселос, но Васконселос вас повыгонит к чертям
Финансировал свою избирательную кампанию Васконселос в основном за счет помощи друзей. У НРП, наоборот, проблем с деньгами не было. Портес Хиль распорядился, чтобы каждый государственный служащий ежегодно отчислял в казну НРП свое жалованье за 7 дней.
Кандидат НРП Ортис Рубио ездил по стране как уже избранный президент и не снисходил до полемики со своим оппонентом.
ОфициальнаяиофициознаяпрессапрезрительноименовалаВасконселоса «педантом», а его сторонников - сборищем «интеллектуалов, гомосексуалистов, буржуа, студентов, феминисток и фанатиков». Уже весной - летом 1929 года власти на местах перешли к активной тактике запугивания сторонников оппозиционного кандидата. Васконселосу пришлось несколько раз просить Портеса Хиля обеспечить ему свободу агитации. Президент неизменно соглашался помочь, но на местах избирательный процесс был в руках военных и гражданских властей, авторитетом для которых был не Портес Хиль, а Кальес.