ых людей, которым и предстояло создавать счастливую и справедливую Мексику.
Примерно в течение пяти лет после вынужденного отъезда из Мексики Кальес жил в собственном доме в Сан-Диего402. Летом семья снимала дом на море, так как Кальеса не оставляла его страсть к плаванию (бывший вождь купался два раза в день).
Однако, «хефе максимо» все еще ощущал себя государственным деятелем. Он часто посещал передовые фермы и плантации Калифорнии, стремясь усвоить новые формы ведения хозяйства. Кальес мечтал ввести в Мексике очень понравившиеся ему магазины самообслуживания.
Естественно, бывший президент внимательно следил за событиями на родине и делал все, что мог, для ослабления позиций Карденаса. Он сдружился со своим бывшим ярым противником Хосе Васконселосом, убеждая того, что на посту президента тот сделал бы то же, что и он, Кальес.
В марте 1941 года новый президент Мексики Авила Камачо пригласил Кальеса вернуться на родину, чтобы продемонстрировать единство всех мексиканцев в эпоху мировой войны. Кальес согласился и уже через несколько дней появился на балконе Национального дворца вместе с Авилой Камачо и остальными оставшимися в живых бывшими президентами Мексики.
Последние четыре года своей беспокойной жизни Кальес провел в уединении в любимом им загородном доме в Куэрнаваке. Он с удовольствием работал в саду, сажая цветы и фруктовые деревья. Время от времени старик играл в свой любимый гольф, но уже частенько один - былые друзья и почитатели забыли когда-то всесильного «хефе максимо». Со своими былыми соратниками - Моронесом, Падильей, Альмасаном и другими - он встречался раз в неделю на заседаниях кружка по изучению метафизики, где собравшиеся устраивали спиритические сеансы.
За несколько месяцев до смерти Кальес признался друзьям, что уверовал в Высшее существо, став, как и Робеспьер, деистом. Бывший вождь революции стоически переносил сложные операции, с помощью которых врачи пытались продлить его жизнь.
Плутарко Элиас Кальес умер 19 октября 1945 года. Но и после кончины его сын Родольфо говорил, что регулярно получает послания от отца, который постигает новые формы внеземного существования духа. «Там» Кальес вел беседы с Каррансой и Обрегоном, и первый («Старик») так и не смог простить сонорцам, что они предали его в 1920 году. Самое главное же, сообщал Кальес сыну, состоит в том отрадном факте, что жизнь после смерти действительно существует.
Глава 4
Президентство Карденаса: коренные реформы 1935-1936 годов
Разгромив кальистов, президент в 1936 году приступил к реализации своих предвыборных обещаний, главным из которых было скорейшее завершение аграрной реформы и наделение землей всех, кто хотел ее обрабатывать.
В отличие от Кальеса, Карденас не считал общину-«эхидо» отжившей, архаичной формой. Президент полагал, что нищета большинства получивших землю общинников связана не с характером землепользования, а с отсутствием семян, техники, удобрений и налаженной системы сбыта. К тому же большинство эхидатариев числились в общине только номинально - землю обрабатывал каждый сам, а размеры надела были крайне невелики - 2-6 га. В общинной собственности были практически только выгоны для скота, источники воды и лесные участки. С учетом засушливости многих земель, перешедших в ходе реформы «эхидос», прокормиться с такого участка было практически невозможно. Поэтому многие общинники большую часть года проводили на заработках, в том числе в США.
«Эхидос» производили в основном нетоварную продукцию - кукурузу и бобы - и служили для удовлетворения нужд самих владельцев земли. Среди общинников вскоре стало заметно расслоение - выделенные земли были разного качества, и те, кто получал лучшие участки, начали нанимать соседей по общине в качестве батраков. Появились сильные различия в материальном достатке, что позволило разбогатевшим общинникам приобрести тягловый скот, а это, в свою очередь, еще более усилило расслоение в «эхидос». У некоторых общинников было по 10-15 волов, у большинства - ни одного.
Таким образом, можно сказать, что «эхидо» походила на русскую дореволюционную общину, застрявшую на полпути между коллективным и частным землепользованием.
Карденас считал, что общины надо превратить из номинальных коллективов в реальные. Они получили название коллективных «эхидос», то есть сельскохозяйственных кооперативов. Уже в конце 1935 года был учрежден Банк эхидального кредита, который должен был финансировать закупку общинами сельхозинвентаря, техники, семян и строительство ирригационных сооружений. Банк был образован в форме акционерного общества с участием частного капитала, но этот капитал большого интереса к кредитованию коллективного землепользования не проявил. Основное бремя расходов несло государство.
В 1936 году уже действовало 3679 обществ эхидального кредита (общин, имевших право на кредиты эхидального банка), в которых объединились 308 729 эхидатариев403. В последнем году пребывания Карденаса у власти -1940-м - в Мексике было 5172 общества с 398 100 членами.
Карденас начал активно распределять землю в 1935 году, используя в качестве нормативной базы Аграрный кодекс 1934 года. В 1935-м в ходе аграрной реформы было распределено 1,9 миллиона гектаров404. Это была внушительная цифра. Но до полного разгрома «максимата» земля распределялась обычным способом - либо путем реституции несправедливо отнятых ранее у общин земель, либо путем дотации - наделения землей безземельных крестьян.
В 1936 году Карденас смог наконец осуществить свою мечту о создании в сельском хозяйстве мощного и, главное, рентабельного кооперативного сектора.
В Мексике было два основных района высокоинтенсивного товарного земледелия. На севере страны, в районе Лагуна, находившемся большей частью в штате Коауила и занимавшем примерно 500 тысяч га, выращивали и перерабатывали хлопок, который шел главным образом в США. На крупных плантациях Лагуны были построены ирригационные сооружения и предприятия по первичной обработке волокна. На юге Мексики - на полуострове Юкатан - находились плантации хенекена, продукция которых тоже в основном шла в Америку. И в Лагуне, и на Юкатане среди подвергавшихся нещадной эксплуатации батраков и поденщиков было очень сильно влияние коммунистов.
Большинством земель в Лагуне владели иностранные компании - в том числе «Лавин», «Пурселл», «Тлауалило», принадлежавшие испанским, британским и французским гражданам. Латифундистами были и американцы. 222 иностранных собственника в Лагуне владели суммарным капиталом в 27,8 миллиона долларов405.
В Лагуне в свое время находились хлопковые плантации лидера революции 1910 года Франсиско Мадеро. Позднее земли в этом районе приобрели, зачастую за бесценок, многие «революционные» генералы, например соперник Карденаса в борьбе за пост президента в 1933 году кальист Мануэль Перес Тревиньо и генерал Эулохио Ортис.
В 1928 году в Лагуне было 75 асиенд площадью от тысячи до 10 тысяч га, 19 - площадью более 10 тысяч га и три латифундии площадью более 100 тысяч гектаров. После революции помещики заработали здесь около 217 миллионов песо, но инвестировали в развитие производства лишь незначительную часть прибыли406.
До 1936 года Лагуну не затрагивала аграрная реформа, так как земли, хлопкоперерабатывающие предприятия и ирригационные сооружения представляли собой единый аграрно-индустриальный комплекс, приносивший Мексике довольно значительную часть валютных поступлений. Владельцы плантаций чувствовали себя там полновластными хозяевами -у них была своя сельская полиция. А местные чиновники, нередко находившиеся на содержании плантаторов, содействовали в подавлении протестных настроений в регионе.
Хозяева в Лагуне использовали как труд рабочих-поденщиков, так и батраков-пеонов, живших на асиендах («акасильядос»).
Батраки существовали на нищенскую зарплату, получая 0,5 -1 песо в день. К тому же работа была сезонной, что вынуждало этих людей постоянно искать дополнительные возможности прокормиться. Кризис в США привел к наплыву в Лагуну «брасерос» - выдворенных из Америки мексиканских сельскохозяйственных рабочих. Активно внедряемая механизация производства также привела к высвобождению нескольких тысяч рабочих рук. Это, в свою очередь, позволило плантаторам еще больше снизить заработную плату.
Но в 1935-1936 годах сельскохозяйственные рабочие Лагуны были уже неплохо организованы, а профсоюзами руководили в основном коммунисты. Предприниматели отвечали на акции протеста и забастовки массовыми увольнениями и привозили в Лагуну штрейкбрехеров («эскиролес») из других частей страны. Для вида плантаторы в 1934 году даже сами создали несколько «эхидос», чтобы ослабить борьбу батраков за землю. Этим общинам выделялись самые плохие земли, чтобы они своей нищетой отпугивали крестьян и батраков от коллективных форм землепользования.
До 1935 года забастовки в Лагуне носили спонтанный характер, но образование в феврале 1936-го КТМ коренным образом изменило ситуацию.
В мае 1936 года профсоюз сельскохозяйственных рабочих Лагуны ввиду отказа плантаторов обсуждать условия коллективного договора решил объявить всеобщую забастовку, на что имел по закону полное право. В ответ на это хозяева уволили наиболее активных членов профсоюза. Правительство вмешалось в трудовой спор, и представители плантаторов и рабочих были вызваны на переговоры в Мехико. Был достигнут компромисс, согласно которому рабочие обязались отложить забастовку на 20 дней, в плантаторы -восстановить на работе уволенных.
Предприниматели утверждали, что не могут выполнить одно из главных условий предлагаемого рабочими коллективного договора - повышение заработной платы, - так как это поставит компании на грань банкротства. Иностранные промышленники даже угрожали вообще уйти из Мексики. Для изучения платежеспособности компаний правительство направило в Лагуну группу экспертов.