Как и в феврале 1936 года в Монтеррее, предприниматели активно клеветали на «красный» профсоюз, обвиняя его в коммунистическом засилье и в попытке захватить политическую власть в регионе. Были сделаны попытки создать «альтернативные» карманные профсоюзы. Рабочим раздавались разовые подачки (например, радиоприемники), чтобы побудить их выйти из профсоюза и не принимать участие в забастовке. Хозяева даже наняли самолеты, которые разбрасывали в сопредельных с Лагуной регионах листовки, призывавшие всех желающих приходить на работу. В условиях массовой безработицы такая тактика не могла не принести успеха, и в Лагуну потянулись тысячи желающих заработать себе на кусок хлеба. Хозяевам удалось набрать до 10 тысяч новых батраков407.
Между тем правительственная комиссия пришла к благоприятным для рабочих выводам, но предприниматели с доводами экспертов не согласились. Тогда профсоюз 18 августа 1936 года объявил всеобщую забастовку, в которой приняли участие примерно 20 тысяч сельскохозяйственных рабочих.
Лагуну захлестнули кровавые столкновения между стачечниками и нанятыми хозяевами штрейкбрехерами
Местные примирительные комиссии по разрешению трудовых споров штатов Дуранго и Коауила объявили забастовку незаконной. Фактически Карденас столкнулся с демонстративным неповиновением местных властей, открыто вставших на сторону плантаторов. Это было неудивительно, если учесть, например, что командующий гарнизоном в главном городе Лагуны Торреоне сам владел примерно 2 тысячами га земли.
Президент, как всегда, действовал быстро и решительно и уже через неделю пригласил руководство стачечного комитета в Мехико. На встрече Карденас заявил, что решил провести в Лагуне масштабную аграрную реформу и лично контролировать ее ход.
Президент выполнил обещание и провел в Торреоне большую часть осени. В середине сентября 1936 года в Лагуну прибыла правительственная комиссия по проведению аграрной реформы.
С 1 октября 1936 года началось самое радикальное в истории Мексики перераспределение земельной собственности. 6 октября Карденас подписал указ о проведении в регионе земельной реформы. Предполагалось не дробить на мелкие участки отлаженное крупное сельскохозяйственное производство, а передать его целиком в руки кооперативов сельскохозяйственных рабочих.
Когда генералу Эулохио Ортису сообщили о конфискации большей части его земельной собственности, он только пожал плечами и произнес: «Революция дала мне землю, и революция забрала ее у меня». Карденас же прокомментировал это в своем дневнике: «Он должен был сказать: во время революции я захватил землю, а теперь возвращаю ее народу»408.
20 ноября 1936 года, в день очередной годовщины со дня начала мексиканской революции 1910-го, президент присутствовал на волнующей церемонии, во время которой бывший солдат Вильи отдал свою винтовку в обмен на плуг. Это должно было символизировать окончательную победу революции - те, кто сражались за свободу и землю, теперь получали и то и другое.
Привезенные хозяевами в Лагуну штрейкбрехеры вывозились армией за пределы региона. Плантаторов принудили соблюдать условия коллективного договора и нанимать на работу только членов профсоюза.
Предприниматели активно сопротивлялись конфискации земли. Они портили хлопкоочистительные машины и пытались привести в негодность ирригационные сооружения. Однако члены профсоюза создали специальные отряды, охранявшие передаваемую кооперативам собственность.
Реформа проводилась в стремительном темпе. Уже к концу ноября 1936 года 34 тысячи крестьян и сельскохозяйственных рабочих получили 73% всех орошаемых земель Лагуны (440 тысяч га). Прочие земли - примерно 70 тысяч гектаров - были разделены на участки не более 150 га и остались в собственности экс-плантаторов, ставших теперь «мелкими» земельными собственниками409.
Как и в СССР, создание кооперативов в Лагуне было непростым делом. Многие крестьяне хотели получить землю в собственность, и не желали становиться участниками нового предприятия. В 1961 году Карденас вспоминал, что создавал кооперативы в Лагуне нередко вопреки желанию части крестьянства410.
Получившие землю сельскохозяйственные рабочие и крестьяне были объединены в 341 производственный кооператив. Так началась мексиканская коллективизация сельского хозяйства.
Каждый кооператив возглавляла административная комиссия из трех членов и трех заместителей. Деятельность комиссии контролировал наблюдательный совет из шести человек. Специальные учетчики («хефес де тра-бахо») распределяли работу между членами кооператива. На каждого кооператора была заведена учетная карточка, в которую вносилось количество отработанных им дней. В соответствии с трудовым вкладом между членами кооператива и распределялась полученная прибыль.
В реальности зачастую производственным процессом в кооперативах руководил Банк эхидального кредита, заинтересованный в возврате выделенных кредитных ресурсов, а значит - в хороших урожаях и рачительном ведении дела в кооперативах. Банк помогал коллективным «эхидос», направляя туда агрономов и содействуя сбыту продукции.
Кредиты банка кооперативы получали вместе с землей, и это позволяло им приобрести необходимую технику, удобрения и семена. Краткосрочные кредиты под будущий урожай предоставлялись на 18 месяцев и не могли превышать 70% его стоимости. Среднесрочные (на закупку техники, рекультивацию земли и удобрения) - на срок от одного до пяти лет. Кооперативы могли получить даже кредит на срок до 30 лет (например, для строительства Ирригационных сооружений). Условия кредитования были довольно льготными.
Коллективные «эхидос» Лагуны стали называть «островками социализма в капиталистическом море»411. А враги Карденаса, естественно, именовали их «колхозами».
После Лагуны настал черед Юкатана, где эксплуатация рабочих и пеонов была, пожалуй, самой варварской в Мексике. Условия труда на плантациях хенекена412 были настолько тяжелыми, что во времена Порфирио Диаса на Юкатан ссылали в основном каторжников. Аграрная проблема на Юкатане носила еще и расовый характер - плантаторы были белыми, а рабочие - индейцами майя, и это придавало эксплуатации особенно жестокие формы.
Почти весь хенекен закупали американцы, и Великая депрессия в США нанесла по Юкатану сильнейший удар. В 1927-1935 годах из-за постоянного сокращения производства без работы на 6 месяцев ежегодно оставались примерно по 45 тысяч крестьянских семей413.
С 1916-го по 1936 год количество крупных плантаций-асиенд на Юкатане сократилось с 1161 до 583. Производство хенекена за тот же период упало с 1 007 000 до 594 000 тюков волокна414. Количество занятых на плантациях снизилось с 56 610 до 25 582 человек. Многие сельскохозяйственные рабочие на Юкатане постоянно голодали, о чем и сообщали в многочисленных письмах президенту.
Так что аграрная реформа помимо установления социальной и национальной справедливости в землепользовании была призвана еще и остановить спад важной экспортной отрасли Мексики.
Как и в Лагуне, губернаторы Юкатана обычно находились под сильным влиянием плантаторов. Но и забастовочная борьба на полуострове носила еще более радикальный характер, чем в Лагуне. В результате забастовок октября 1935-го и июля 1936 года были вынуждены уйти в отставку губернаторы штата415.
Карденас посетил Юкатан в ходе своей избирательной кампании и обещал батракам создать на базе плантаций десятки коллективных «эхидос». Как только президент приступил к исполнению своих обязанностей, началась подготовка коренной аграрной реформы на полуострове, несмотря на скрытое сопротивление властей штата. В апреле 1936 года на Юкатане была образована правительственная комиссия по проведению реформы, которую возглавил уроженец штата Тамаулипас (и поэтому человек Портеса Хиля) Канделарио Рейес. Он оказался искренне предан делу и, к удивлению плантаторов, не брал взяток (за что его почтительно прозвали Неприкосновенный)416. Хозяева организовали против Рейеса масштабную кампанию клеветы и запугивания. Таксисты отказывались везти руководителя аграрной комиссии, а на многих кафе и ресторанах красовались надписи: «Канделарио Рейеса не обслуживаем».
На пути реформы стояли трудности финансирования - производство хенекена было делом, требовавшим солидных инвестиций. Если сорванный лист хенекена не обрабатывался в течение 24 часов, он терял свои товарные свойства. Сажать новые растения было тоже неэффективно - они начинали давать солидную прибыль только через несколько лет (обычно через семь). Аграрный банк соглашался кредитовать новые «эхидос» только в том случае, если они имели дневной доход на общинника в 2,5-4 песо. Однако планы показывали, что механическое распределение плантаций позволит новым хозяевам зарабатывать не более 1,27 песо в день417.
Проблему представляла и нарезка территории будущих общин - надо было обеспечить всем доступ к машинам, расщеплявшим листья на волокно. Это оказалось крайне сложным делом. В результате некоторые поместья приходилось конфисковывать полностью, а некоторые - оставлять нетронутыми.
Но главной проблемой было то, что Аграрный кодекс запрещал наделять землей батраков-пеонов, которых на Юкатане было примерно 30 тысяч из 60 тысяч человек, занятых на плантациях. Хозяева умело натравливали пеонов на эхидатариев, утверждая, что у батраков всего лишь сменился эксплуататор. Раньше они жили на асиенде хозяина и получали от него помимо зарплаты и крова другие услуги (иногда, например, еду). Теперь же пеоны превращались в сельскохозяйственных рабочих, и их доходы падали.