Пока американская экономика переживала в 20-е годы эру «процветания», рос и объем мексиканской внешней торговли. Все изменилось после краха на нью-йоркской бирже в октябре 1929 года. ВВП США стал сокращаться стремительными темпами, увлекая в пропасть экономику южного соседа.
В 1929 году объем мексиканского экспорта, который практически полностью шел в США, составлял 590 миллионов песо, в 1930 – лишь 459 миллионов. В 1931 году вывоз сократился до 399 миллионов песо[200]. Особенно пострадал экспорт металлов, на который в 1930 году приходилось 323 миллиона песо. Если в 1928 году Мексика вывезла за границу 1972 тонны серебра (по добыче этого металла страна занимала первое место в мире), то в 1930 – только 1837 тонн[201].
Вторым основным источником бюджетных поступлений для мексиканского правительства были добыча и экспорт нефти, которые осуществляли иностранные компании. Добыча «черного золота» сокращалась уже начиная с 1921 года, когда американцы стали интенсивно разрабатывать нефтяные месторождения в других странах, прежде всего в Венесуэле. Кризис, сократив спрос, только усугубил эту неблагоприятную тенденцию. В 1928 году в Мексике было добыто 45 миллионов баррелей сырой нефти, в 1930-м – 40 миллионов, а в 1931 году – 33 миллиона.
Еще более сильный удар мировой кризис нанес по производству цветных металлов, которые ранее охотно потребляло американское автомобилестроение. В 1929 году в Мексике было выплавлено 80 тысяч тонн меди, в 1931-м – уже только 54 тысячи, а в 1932-м (пик кризиса в США) – 35 тысяч.
Резко сократился экспорт свинца: с 248 500 тонн в 1929 году до 118 700 тонн в 1933-м.
В целом в 1929–1932 годах мексиканская внешняя торговля упала на две трети.[202] ВВП Мексики сократился за этот период на 16 %[203]. Причем уже в первый год кризиса – то есть в 1930 году – он упал на 12,5 %. Только спустя пять лет мексиканский ВВП смог вернуться на докризисный уровень.
Это, в свою очередь, не замедлило сказаться на рынке труда: в Мексике стала сильно расти безработица. В 1930 году официально были зарегистрированы 90 тысяч безработных, а годом позже – уже 287 тысяч. В 1932 году работы не имели 340 тысяч мексиканцев. Проблему усугубило то, что США, приняв специальный закон, фактически стали выдворять из страны мексиканских гастарбайтеров. В Мексику из США вернулись 300 тысяч человек.
Но если безработных в промышленности хотя бы регистрировали, то сельскохозяйственных рабочих, лишившихся заработка, вообще никто не считал. Между тем только посевная площадь под важнейшей экспортной культурой – хлопком сократилась с 203 тысяч га в 1928 году до 77 тысяч га в 1932 году[204].
Как ни странно, удар мирового экономического кризиса смягчило то обстоятельство, что мексиканская экономика была еще очень отсталой. Большинство крестьян и ремесленников работали на себя, и лишь немногие – на внутренний рынок. Аграрная реформа, в ходе которой возникло много малоземельных хозяйств, только усилила эту тенденцию. В экспортном секторе экономике 3 % занятых от общего числа промышленных рабочих производили две трети экспортной продукции. К тому же цены на серебро и нефть упали на мировом рынке не так сильно, как стоимость других сырьевых товаров.
Тем не менее падение производства и сокращение занятости естественно вели к снижению реальной заработной платы. Это снижение отмечалось уже начиная с 1927 года, и кризис только усугубил ситуацию. Например, британская нефтяная компания «Мексикэн Игл» («Эль Агила») на своих предприятиях в Тампико снизила зарплату на 20–40 %. Вынуждены были смириться с простоями и сокращением заработной платы и текстильщики Орисабы. В Лагуне, главном центре мексиканского хлопководства, ориентированном на США, в 1931 году было 7397 безработных, а в 1932 году – 13 026[205].
Особенно сильно от кризиса пострадали сельскохозяйственные рабочие. В 1928 году их средняя дневная заработная плата достигла 1,08 песо, но затем начала снижаться и в 1931 году не превышала 0,69 песо.
Первоначально правительство Мексики даже обрадовалось кризису, так как многие думали, что он ограничится чисто финансовой сферой и затронет только западные фондовые биржи. В первой половине 1930 года этот прогноз, казалось, подтверждался. В США ощущалась острая нехватка ликвидности для реальной экономики. Англия прекратила обслуживать свои военные долги по отношению к американским банкам.
Мексиканское правительство, опасаясь дальнейшего сокращения доходов от экспорта, было вынуждено девальвировать национальную валюту с 2,648 песо за доллар в 1931 году до 3,498 песо за доллар в 1933-м.
В этих условиях министр финансов Монтес де Ока с санкции Кальеса в 1930 году решил выступить с предложением о новом урегулировании проблемы внешнего долга страны. Как мы помним, базовое соглашение по этому вопросу было подписано министром финансов де ла Уэртой с Международным банковским комитетом (представлявшим иностранные банки – кредиторов Мексики) в 1922 году. Оно установило общую сумму мексиканского внешнего долга и обязанность правительства Мексики его погашать. Однако уже в 1923 году из-за мятежа того же де ла Уэрты правительство Обрегона приостановило обслуживание долга. При Кальесе в 1925 году соглашение 1922 года было модифицировано: из общей суммы внешнего долга был выведен долг железных дорог, который стал внутренним.
Большая часть мексиканского внешнего долга представляла собой облигации, выпущенные в разное время разными мексиканскими правительствами и гарантированные иностранными банками. Часть облигаций была обеспечена экспортными доходами Мексики, часть – только гарантиями западных банков по отношению к частным инвесторам, приобретавшим эти облигации.
Помимо внешнего «облигационного» долга Мексика была вынуждена пойти на создание смешанных комиссий с ведущими западными странами (в частности, с США, Германией и Великобританией), которые рассматривали претензии граждан этих стран по ущербу, причиненному их имуществу в Мексики в годы революции.
Наконец, существовала и третья группа обязательств Мексики, формально внешним долгом не являвшаяся, но фактически ставшая основным предметом внимания и давления со стороны правительства США. Речь идет об обязательстве правительства Мексики компенсировать собственникам стоимость земель, конфискованных у них в ходе аграрной реформы. Среди такого рода собственников было много граждан США, в то время как среди владельцев облигаций мексиканского внешнего долга большинство составляли граждане европейских стран.
Посол США в Мексике Морроу все время давил на Кальеса и Монтеса де Оку, чтобы собственникам земель были выплачены «живые деньги» (до этого времени мексиканское правительство расплачивалось с помещиками облигациями). Это и вызвало спор между Кальесом и Портесом Хилем в конце 1928 года, когда Монтес де Ока предложил направить на компенсацию «жертвам» аграрной реформы 10 миллионов песо. «Друг» Мексики Морроу сообщал в госдепартамент, что раз у Мексики есть средства на строительство школ и дорог, то оно должно наконец компенсировать и ущерб гражданам США, потерявшим земли в ходе аграрной реформы.
Такая позиция полностью поддерживалась государственным департаментом США, но не устраивала Международный банковский комитет, который, естественно, предпочитал, чтобы Мексика сначала погасила облигации внешнего долга.
В 1928 году Международный банковский комитет направил в Мексику экспертов для изучения финансового положения страны. Эксперты предложили, чтобы Мексика существенно сократила военные расходы, полностью прекратила строительство автодорог и плотин (в условиях засушливого климата на части территории страны ирригация была вопросом жизни и смерти для сельского хозяйства) и сократила до минимума расходы на образование. В этом случае можно было бы получить с Мексики в счет уплаты внешнего долга по 30 миллионов песо в год с постепенным увеличением этой суммы до 70 миллионов в 1932 году.
Однако в 1928 году мексиканцы опять объявили мораторий на обслуживание внешнего долга. Но начало мирового финансового кризиса побудило Монтеса де Оку взять инициативу в свои руки. Мексиканское правительство предложило Международному банковскому комитету сократить общую сумму долга в обмен на начало его обслуживания (то есть провести реструктуризацию долга). В дополнение к этому правительство Мексики обязалось прогарантировать уже всю сумму нового долга доходами от своего экспорта.
Монтес де Ока воспользовался тем, что всю первую половину 1930 года «проконсул» Морроу отсутствовал в Мехико, и решил начать переговоры с Международным банковским комитетом в обход посольства США и госдепартамента.
Международный банковский комитет (по-прежнему возглавлявшийся представителем банкирского дома Моргана Ламонтом) с готовностью ухватился за предложение мексиканцев: у западных банков, входивших в комитет, из-за начавшегося кризиса не было денег, и они согласились на уступки.
В результате непродолжительных переговоров в Нью-Йорке Ламонт и Монтес де Ока 25 июля 1930 года подписали новое соглашение по обслуживанию внешнего долга Мексики. Общая сумма долга устанавливалась в 267 493 240 долларов и подлежала погашению в течение 45 лет при процентных ставках в 3–5 % годовых. Накопившиеся проценты за прошлые периоды, составлявшие примерно такую же сумму, как и сам новый внешний долг, были практически полностью списаны: Мексика должна была выплатить по ним только 11,755 миллиона долларов. Мексика обязалась первоначально уплачивать в счет погашения долга по 12,5 миллиона долларов ежегодно (затем эта сумма повышалась) и выплатить немедленно после подписания соглашения 5 миллионов долларов в счет погашения процентов