В отличие от Морроу, Дэниэльс не был лоббистом «большого бизнеса» и считал, что должен представлять в Мексике не интересы американских деловых кругов, а национальные интересы США. Эту точку зрения разделял и сам Рузвельт. Дэниэльс направлял отчеты о положении в Мексике не только своему непосредственному начальству в госдепартамент, но и напрямую Рузвельту. В целом его письма президенту были проникнуты симпатией к Мексике.
Тем не менее в первые полгода пребывания Карденаса у власти Дэниэльс считал нового главу Мексики обычным диктатором, который укреплял свою власть, опираясь на госаппарат и армию. Он даже называл Карденаса одно время «креольским нацистом»[325]. Интересно, что эта точка зрения полностью (практически текстуально) совпадает с мнением мексиканских коммунистов в декабре 1934-го – июне 1935 года.
Будучи активным методистом, Дэниэльс, как и все общественное мнение в США, не мог быть равнодушным по отношению к религиозной политике мексиканских властей.
Посол США в Мексике Дэниэльс
В ноябре 1934 года Кальес встретился с Дэниэльсом, убедился в озабоченности американцев религиозным вопросом[326] и отбыл на длительное лечение в США. В его отсутствие страна должна была погрязнуть в беспорядках и насилии, чтобы все население поняло незаменимость «хефе максимо».
Уже 21 января 1935 года делегация влиятельной американской организации «Рыцари Колумба» посетила госсекретаря Хэлла и потребовала, чтобы правительство США надавило на Мексику, пригрозив разрывом дипломатических отношений[327]. В июне 1935 года Чарльз Макфарлэнд, глава влиятельной организации «Федеральный совет церквей Христа в Америке» опубликовал книгу под красноречивым названием «Хаос в Мексике». В этой книге утверждалось, что в Мексике идет борьба не просто против католической церкви, но и «против идеи бога и религии как таковой».
Правительство Рузвельта первоначально предпочитало не предпринимать резких действий, тем более что в самих США отношение к католической церкви среди населения и истеблишмента тоже было негативным. Например, посол США в Мексике и его супруга были убежденными трезвенниками и поддерживали кампанию мексиканского правительства по борьбе с алкоголизмом, который, как считалось, поощряет католическая церковь.
Однако настроений в Конгрессе Рузвельт уже игнорировать не мог. А в феврале 1935 года влиятельный сенатор США Уильям Бора внес на обсуждение проект резолюции с требованием расследования религиозного вопроса в Мексике. Рузвельт сделал все возможное, чтобы резолюция Бора не прошла в Сенате.
Словесная трескотня кальистов по поводу «социалистического образования» убеждала многих в США, что религию в Мексике преследуют коммунисты, а Карденас является их ставленником и, следовательно, агентом Москвы. Газета «Нью-Йорк Таймс» писала, что у власти в Мексике находятся люди, стремящиеся полностью уничтожить в стране религиозные свободы.
В Конгрессе США стали популярны призывы проучить «красную Мексику». В августе 1935 года конгрессмен Джон Бойлен выразил протест против отказа во въездной визе в Мексику американскому протестантскому миссионеру Говарду Дилеру.
Всего за первые 6 месяцев 1935 года в палату представителей Конгресса США было внесено не менее 15 резолюций с требованием вмешательства во внутренние дела Мексики[328].
Некоторые губернаторы штатов США направили петиции Рузвельту с требованием оказать давление на Мексику. В июле 1935 года под такой петицией подписались уже большинство палаты представителей Конгресса США – 250 депутатов. Конгрессмены хотели, чтобы Белый дом начал официальное расследование по поводу нарушения религиозных правах американских граждан в Мексике. Тем не менее ни Рузвельт, ни госсекретарь Хэлл ссориться с Мексикой не хотели.
Рузвельт использовал и то обстоятельство, что внутри католической церкви США существовали расхождения во взглядах на ситуацию в Мексике. Джон Берк, глава Национальной католической конференции (самой влиятельной католической организации в США) поддерживал президента в его политике невмешательства во внутренние дела Мексики.
США от Мексики было нужно другое: в марте – апреле 1935 года они настаивали, чтобы Карденас наконец приступил к переговорам об урегулировании общих требований американских граждан, особенно связанных с аграрной реформой. В 1924 году США согласились было принять возмещение ущерба от конфискации земли до 1755 га в каждом конкретном случае не деньгами, а облигациями, но теперь требовали только наличные[329]. Чтобы затянуть время и ослабить американское давление в религиозном вопросе, Карденас согласился на переговоры, которые длились весь 1935 год. Мексиканцы твердо стояли на том, что аграрная реформа является внутренним делом Мексики и затронутые ей иностранцы должны получать компенсацию за экспроприированные земли по мексиканскому законодательству без всякого вмешательства государственного департамента США. Американцы с этим не соглашались, именовали аграрную реформу «так называемой» и требовали урегулирования ущерба на основе международного права, а не мексиканской Конституции.
Пока Карденас затягивал переговоры с США, он усиливал темпы проведения аграрной реформы, проводя политику свершившихся фактов. По данным посла США, только в феврале 1935 года правительство Мексики передало крестьянам 42 017 га земли на постоянной основе и 50 000 га – на временной.[330]
В марте – апреле 1935 года госдепартамент проинструктировал посла Дэниэльса встать на защиту американских нефтяных компаний, которым угрожает якобы недружественная политика мексиканских властей.[331]
Характерно, что во время беседы по этому вопросу с министром иностранных дел Мексики Портесом Хилем 11 апреля 1935 года американский посол привлек внимание и к ситуации с церквями, в частности в штате Табаско[332]. Американцы ясно давали понять, что увязывают воедино все три интересующие их проблемы двусторонних отношений – аграрную реформу, благополучие американских нефтяных компаний в США и религиозный вопрос. Причем последний использовался как средство давления по первым двум.
Портес Хиль пообещал, что мексиканское правительство не будет отзывать лицензии на добычу у нефтяных компаний США (хотя планы пересмотра и проверки лицензий родились у министра финансов Нарсисо Бассольса явно не без ведома Карденаса).
Американцы настойчиво интересовались забастовочной борьбой в Мексике, которая вредила их бизнесу. Портесу Хилю пришлось заверить, что правительство держит количество и размах стачек под контролем.
Ниже будет показано, что демарш посла США в МИД Мексики странным образом совпал с началом открытого наступления Кальеса на президента Карденаса, причем практически по тем же вопросам, которые затронул американский посол в беседе с Портесом Хилем.
Однако в первой половине 1935 года Карденасу все же удалось отбить американский натиск.
Но помимо «внутрисистемной оппозиции» (Кальес и его сторонники в НРП и госаппарате) Карденас столкнулся и с внесистемной оппозицией, которая раньше о себе в Мексике явно не заявляла.
Речь идет о нацистских и родственных им правых организациях, открыто или скрытно боровшихся против «коммуниста» Карденаса.
Отношение к Германии среди населения и политической элиты Мексики издавна было доброжелательным. Немецкие товары пользовались популярностью за их высокое качество, но главное – в отличие от США, Англии, Франции и Испании, Германия никогда не пыталась навязать Мексике свою волю силой оружия или дипломатическим прессингом. Немцы традиционно селились в Латинской Америке в Аргентине, Чили и Бразилии, где к началу 30-х годов их насчитывалось несколько десятков тысяч человек и где они играли видную роль в политической и экономической жизни.
В Мексику массовой немецкой эмиграции не было (немцы охотнее ехали в соседний Техас), за исключением небольшой колонии меннонитов, переселившихся из США. К 1935 году в стране проживали чуть более 6000 немцев, часть которых были гражданами Германии (в основном бизнесмены и профессора), другие – натурализовавшимися мексиканцами. Большинство немцев жили в Мехико, а также в портах Масатлан, Веракрус и Тампико и в центре мексиканской металлургии – Монтеррее.
Немецкий бизнес преобладал в торговле лекарствами и железными изделиями. 60–70 % кофейных плантаций в южном штате Чьяпас также принадлежало немецким предпринимателям. Немецкий финансовый капитал был представлен двумя банками: «Банко Херманико де ла Америка дель Сур» и филиалом «Дойч-Зюдамериканише Банк»[333]. Основателем последнего был крупнейший коммерческий банк Германии «Дрезднер Банк», большинство акций которого с 1932 года принадлежало правительству Германии. Поэтому «Дрезднер Банк» стал основной финансовой опорой нацистского режима. Именно через него банк немцы вели большую часть бартерных сделок с Латинской Америкой. В обмен за свои услуги нацисты передали банку «аризированный» (то есть отобранный у еврейских владельцев) частный банк «Арнольд». Позднее «Дрезднер Банк» за тесные контакты с Гиммлером стали называть «домашним банком СС». По уточненным данным, «Дрезднер Банк» предоставил СС кредитов в пересчете на 160 млн евро. В обмен на это банк зарабатывал на варварской эксплуатации эсэсовцами насильно угнанной в Германию рабочей силы из восточноевропейских стран, в том числе и из СССР[334].
В 20-е годы в Мексике появилась новая волна немецких эмигрантов. Это были люди, прошедшие Первую мировую войну, ненавидевшие слабую «марксистскую» Веймарскую республику и придерживавшиеся националистических взглядов. Большинство поселенцев немецкой колонии в Мексике не приняли революцию и жили замкнуто, стараясь не общаться с мексиканцами, если это не диктовалось коммерческой необходимостью.