Сам Карденас тоже был горячим поклонником всеобщего образования, хотя и не считал, что оно может заменить структурные реформы в экономике. Учителя при Карденасе стали привилегированным слоем общества. Примерно 15 % из них были коммунистами, а большинство – сочувствующими; в некоторых штатах слова «учитель» и «коммунист» стали синонимами. Задачей учителя, особенно сельского, было не только образование, но и мобилизация населения на поддержку аграрной реформы и борьба с контрреволюцией и религиозными предрассудками. В Лагуне, например, учителя оказывали большую помощь сельскохозяйственным рабочим при землемерных работах и организации кооперативов.
Карденас говорил, что сельский учитель «должен стать наставником не только для детей, но и для взрослых, и должен заботься об улучшении жизни в деревне. Учитель должен помогать крестьянам в борьбе за землю, а рабочим – в их стремлении получать установленную законом заработную плату»[543].
Учителя стремились выполнять наказы президента и поэтому, как упоминалось выше, становились первыми жертвами самых разномастных контрреволюционеров – от «кристерос» до нанятых помещиками или иностранными компаниями «белых банд» или киллеров-«пистолерос». Работа сельского учителя держалась на энтузиазме – зарплата была невысокой, а многие крестьяне просто не могли себе позволить отдавать детей учиться: те с малых лет помогали родителям зарабатывать на кусок хлеба. Следует отметить также, что в связи с взрывообразным ростом числа сельских школ не хватало квалифицированных учителей, тем более с законченным педагогическим образованием.
Церковь продолжала активную пропаганду против «сексуального образования». Фактически оно так и не добралось до большинства школ, тем не менее священники протестовали даже против того, что на уроках ботаники учителя показывали детям пестики и тычинки цветов. Среди самих учителей, призванных нести в массы «социалистическое образование», по некоторым оценкам, было до 60 % верующих католиков. Между тем пастырское послание мексиканской католической церкви от 12 января 1936 года запрещало любому верующему быть социалистом и пропагандировать социалистическое учение.
В «шестилетнем плане» было предусмотрено каждый год повышать долю расходов на образование в государственном бюджете на 1 %[544]. В 1934 году эта доля и так была значительной (15 %), а к 1940 году ей предстояло вырасти до 20 %.
Образование по-прежнему именовалось «социалистическим», и многие учителя воспринимали это буквально. В многочисленных школах и вузах, даже в Высшей военной школе, ученики и студенты знакомились с произведениями Маркса и Ленина. Учащиеся живо интересовались советским опытом, и этот интерес заметно вырос, когда стали приходить вести о феноменальных успехах советской индустриализации.
При Карденасе учебные программы впервые стали уделять большое внимание формированию у учеников прогрессивного мировоззрения. Например, детям от 9 до 11 лет рассказывали об испанском завоевании Мексики. Ученикам постарше говорили уже о борьбе трудящихся города и деревни за улучшение своего положения. Рассматривались и роль Мексики в мире, и попытки империализма помешать достижению страной подлинной экономической независимости. Естественно, посвящались уроки и роли церкви в мексиканской истории.
Чтобы показать засилье иностранного капитала в мексиканской экономике, издавались специальные карты, на которых демонстрировалось, например, производство сахара в стране. На основе этих карт учитель объяснял важность той или иной отрасли для национальной экономики и необходимость контроля над ней со стороны самих мексиканцев.
Карденас заботился и о дальнейшем развитии сети государственных школ, прежде всего на селе. В 1934 году в стране было 8477 школ, в 1937-м – уже 12 284, в 1940-м – 13 016[545].
Как и при Кальесе, при Карденасе большое значение придавалось получению учениками не только общетеоретических знаний, но и практических профессиональных навыков. Количество промышленных, технических и торговых училищ в 1934–1940 годах выросло с 19 до 40. Создавались и специализированные сельскохозяйственные школы: в 1940 году их было 55.
Для подготовки учителей с профессиональными навыками в 1937 году был учрежден Политехнический институт.
Карденас, дед которого был индейцем, уделял особое внимание образованию коренного населения страны. Министерству образования помогал специально созданный департамент по делам индейцев. В отдаленном и населенном в основном индейцами штате Чьяпас программы развития сельских школ были запущены одновременно с аграрной реформой.
Несмотря на то, что доля расходов на образование в бюджете при Карденасе не достигла 20 %, а колебалась между 12 и 14 %, в реальном исчислении расходы на образование практически удвоились, так как резко вырос и сам бюджет.
В 1935 году правительство ужесточило регламентацию частных школ. Чтобы получить от властей разрешение на образовательную деятельность, они тоже должны были ввести «социалистическое образование». Государство оставляло за собой право удалять из частных школ не соответствующих этому критерию учителей.
Как и в области рабочего движения, Карденас стремился объединить всех учителей в единый профсоюз, который должен был стать проводником влияния федерального правительства в системе образования (большинство школ находилось в юрисдикции штатов и муниципалитетов). В феврале 1938 года был создан мощный единый профсоюз – Синдикат работников образования Мексиканской республики.
В 1940 году грамотными были 50 % мексиканцев мужского пола и 42 % женщин[546].
Реформы Карденаса требовали больших капиталовложений со стороны государства, что быстро привело к дефициту государственного бюджета и необходимости поиска новых источников доходов. Кальес, как мы помним, считал необходимым всегда иметь сбалансированный бюджет. Наличие такого бюджета сковывало государственное финансирование, зато положительно воспринималось иностранными держателями мексиканских долговых облигаций. Но если бы Карденас следовал этой практике, никаких коренных реформ в Мексике в 30-е годы просто не могло бы быть по определению.
В определенной мере Карденасу повезло – к моменту его прихода к власти мировая экономика начала выходить из Великой депрессии. Доходы правительства выросли в 1932–1936 годах примерно в два раза. Однако рост расходов был еще более значительным, что объяснялось именно начавшимся активным вмешательством государства в экономику. Если в 1934 году расходы составили 265 миллионов песо, то в 1936 году (начало масштабных реформ) – 406 миллионов, а в 1938-м – 504 миллиона[547]. Это привело к бюджетному дефициту в 5,5 % в 1936 году и 15,1 % – в 1938 году.
Но, к чести Карденаса, надо сказать, что он и его министр финансов Суарес весьма умело применили для ускорения развития страны кейнсианскую политику дефицитного финансирования, которую в то время успешно осуществлял в Германии Гитлер, в США – Рузвельт, а в СССР – Сталин.
Был изменен закон о Банке Мексики, и теперь правительство могло пользоваться ресурсами этого эмиссионного учреждения. Кабинет министров выпускал облигации, Банк Мексики покупал их, выпуская для этого в обращение новые деньги. К концу 1937 году правительство таким образом заняло у центрального банка 89,3 миллиона песо, а к 1940 году у Банка Мексики имелось государственных облигаций уже на 293 миллиона песо[548].
Дефицитное финансирование привело к резкому росту денежной массы в стране. В 1936 году в обращении находилось денег на 703 миллиона песо (в том числе металлических – на 160,5 миллиона, бумажных – на 299,1 миллиона, депозитов до востребования – на 243,4 миллиона). В 1940 году денег в обращении было уже на 1004,8 миллиона (в том числе бумажных – на 367,6 миллиона, депозитов – на 329,3 миллиона).
Несомненно, без роста фактически ничем не обеспеченной денежной массы мексиканская экономика не могла бы добиться в 30-е годы серьезных успехов. А они были налицо. Например, только производство электроэнергии выросло в 1934–1940 годах на 43 % за счет интенсивного строительства небольших ГЭС. Это помогло, в свою очередь, сделать многие районы Мексики пригодными для земледелия, что позволяло активизировать аграрную реформу. Если стоимость продукции мексиканской промышленности в 1930 году равнялась 598 миллионам песо, то в 1940 году – 1526 миллионам. Обрабатывающая промышленность в стране выросла в 1935–1940 годах на 42 %[549].
Однако на первых порах, пока не развернулся еще кооперативный сектор на селе и не началось строительство ГЭС, выпуск новых денег привел к росту цен, особенно на продукты питания. Больше всего – в среднем на 26 % – увеличились цены на продукты как раз в 1936–1938 годах, когда особенно активно проводились социально-экономические реформы. Цена на основной продукт питания подавляющего большинства населения – кукурузу – выросла на 70 %. Критики Карденаса поспешили объяснить это ошибками аграрной реформы. Мол, теперь отсталые крестьяне-общинники еле-еле производят продукты только для себя, а городам их не хватает.
Однако в 1936–1939 годах валовое производство кукурузы было примерно таким же, как в 20-е годы, что можно расценивать как успех, если учесть крайне неблагоприятные погодные условия в Мексике (то есть засуху) именно в этот период. Если бы не увеличение посевной площади в ходе аграрной реформы, то Мексика вообще могла бы столкнуться с дефицитом продовольствия.
Благодаря строительству за государственный счет ирригационных сооружений процент пшеницы, выращиваемой на орошаемых землях, вырос с 1937-го по 1940 год с 9 % до 15 %, кукурузы – с 19 % до 28 %