Следует отметить, что и США в годы Великой депрессии ввели практически запретительные тарифы на многие статьи импорта для защиты своей собственной промышленности. В 1932 году под новые таможенные тарифы подпадало 31,8 % мексиканского экспорта в США, в 1938 году – 23,9 %[559].
Кооперативы в промышленности и независимая внешнеторговая политика Карденаса традиционно воспринимались американским истеблишментом как доказательство коммунистических настроений мексиканского президента. Стайлс Бриджес, сенатор от штата Нью-Хэмпшир в марте 1939 года упрекал Рузвельта за то, что, не реагируя на политику Карденаса, США поддерживают установление коммунизма в Мексике.
Впрочем, американские парламентарии использовали любой повод для беспочвенных обвинений в адрес Мексики. Например, сенатор от Северной Каролины Рейнольдс потребовал официального расследования ситуации в Мексике на том основании, что эта страна предоставила убежище Троцкому. Под давлением антикоммунистической истерии ужесточилась позиция и администрации Рузвельта. Госсекретарь Хэлл заявил, что Мексика все ближе и ближе к «марксистским и коммунистическим основам»[560].
Однако Карденаса не испугали воинственные настроения к северу от Рио-Гранде. Наоборот, в начале 1938 года президент Мексики нанес сокрушительный удар по американским интересам в своей стране.
Мексиканская добыча нефти к 1937 году на 98 % находилась в руках иностранцев. Своего пика нефтедобыча в Мексике достигла в 1921 году, когда было произведено 193 миллиона баррелей «черного золота». В 1932 году (из-за мирового экономического кризиса, истощения старых месторождений и ухода многих американских компаний в Венесуэлу[561]) добыча нефти упала до 33 миллионов баррелей, но к 1936 году опять несколько выросла – до 47 миллионов[562]. Рост был связан с вводом в строй большого месторождения в Поса-Рика. Это месторождение, принадлежавшее «Эль Агила», давало в середине 30-х годов треть общенациональной нефтедобычи.
Новые нефтяные скважины в Мексике в 20-е – 30-е годы были, за исключением Поса-Рика, гораздо хуже старых. В 1921 году на пике добычи нефти в Мексике первоначальный дебет новой скважины составлял 3 662 552 баррелей в сутки, а в 1930 году – всего 61 327 баррелей. В 1919 году нефть давали 76 % пробуренных скважин, в 1929 году – 28 %. Например, в 1926 году было пробурено 808 новых скважин, из которых 318 оказались продуктивными. В 1936 году было пробурено всего 84 новые скважины, в том числе 29 продуктивных. Дневной дебет новых скважин в 1936 году не превышал 31 тысячи баррелей в сутки[563].
В 20-е – 30-е годы изменилось соотношение сил между американскими компаниями и британской «Эль Агила» (официальное название «Мексикэн Игл Ойл Компани»), которую с 1927 года стала контролировать «Шелл». Первоначально в мексиканской добыче доминировали американцы, однако уже с начала 20-х годов они стали все активнее добывать нефть в Венесуэле, которая казалась им политически более надежной. Свои скважины в Мексике американские компании вырабатывали, но новых месторождений в концессию не приобретали.
Неудивительно, что в 1934 году «Эль Агила» добывала 46,01 % всей мексиканской нефти, а на долю крупнейшей американской компании «Уас тека Петролеум» приходилось 11,92 %[564]. Причем «Эль Агила» добывала более дорогую и качественную легкую нефть. Эта компания вела сейсмическую геологоразведку и применяла современные технологии (например, буры с алмазными наконечниками и улавливание попутного газа). Производительность скважин «Эль Агила» за три года, предшествовавшие нефтяному конфликту, выросла на 42,6 %.
Программа правительства Карденаса по ускоренному строительству автомобильных дорог[565] принесла нефтяным компаниям большую выгоду, так как они могли продавать больше нефтепродуктов в самой Мексике, избегая уплаты экспортных пошлин.
В 1933 году «Эль Агила» захватила 33,7 % мексиканского рынка бензина, у американской «Уастека Компани» (принадлежала группе «Стандард Ойл») было 24,3 %, у также американской «Синклер-Пирс» – 21,6 %, у «Калифорния Стандард» – 20,4 %. «Эль Агила» планировала построить нефтеперерабатывающий завод в Мехико и проложить к нему трубопровод из района нефтедобычи. Американские компании никакой серьезной инвестиционной деятельности в Мексике не вели.
Если в 1924 году иностранные нефтяные компании инвестировали в нефтедобычу в Мексике 540 миллионов долларов (5,6 миллиардов долларов в ценах 2009 года), то в 1936 году – 126 миллионов долларов (1,6 миллиарда в ценах 2009-го)[566]. Большая часть этих инвестиций выражалась в закупке оборудования для нефтедобычи в США.
Несмотря на истощение нефтяных богатств Мексики, стоимость активов ведущих иностранных компаний в стране не уменьшалась. Если принять, например, стоимость активов «Эль Агилы» (без наличных в кассе и дебиторского долга) в 1922 году за 100 %, то в 1935 году они составляли уже 185 %, в 1937 году – 147 %. Падение было связано с новыми, более высокими роялти, которые «Эль Агила» платила мексиканскому правительству в виде части своей продукции с месторождений в Поса-Рик.
Американские нефтяные компании опасались полной национализации нефтедобычи Карденасом еще в 1935 году, но нет никаких оснований утверждать, что эта мера тогда входила в планы президента. Конечно, никаких симпатий к иностранным нефтедобытчикам Карденас не испытывал. Примерно половина нефти по мировым ценам продавалась за границу, прежде всего в США и Великобританию. В самой же Мексике иностранные компании торговали нефтепродуктами по завышенным ценам. Например, бензин в Мексике стоил на 93 % дороже, чем в США, а керосин – на 341 %[567].
В 1934 году (еще до прихода Карденаса к власти) Мексику захлестнули протесты против повышения цен на бензин до 20 сентаво за литр, и правительство ввело в этом секторе рынка ценовой контроль. Предельная цена на бензин была установлена в 18 сентаво, 8 из которых приходилось на налоги.
По-прежнему все ключевые должности на предприятиях нефтедобычи занимали иностранцы, которым платили в разы больше, чем мексиканцам. Карденас помнил, как во время его командования военной зоной в районе нефтедобычи в 1925 – 1928 годах нефтяные компании попытались преподнести ему новенький «паккард», чтобы генерал не вмешивался в трудовые споры.
Тем не менее вплоть до 1938 года правительство Карденаса проводило прагматическую политику и даже поощряло иностранные капиталовложения в нефтедобычу, выделяя иностранцам лицензии на освоение новых перспективных участков добычи.
Созданная в 1934 году мексиканская государственная компания «Петромекс», имея в 1935-м 1,75 % нефтедобычи, никакой конкуренции иностранному капиталу составить не могла.
Проблемы иностранных нефтяных компаний начались в августе 1935 года, когда рабочие-нефтяники, всегда отличавшиеся радикализмом и пребывавшие под сильным влиянием анархистов, создали единый профсоюз – Синдикат рабочих-нефтяников Мексиканской республики (испанская аббревиатура СТПРМ)[568]. В июле 1936 года на своем первом чрезвычайном съезде профсоюз решил добиться от компаний заключения нового коллективного договора. В ноябре 1936 года компании получили от профсоюза требования, содержавшие 240 пунктов.
Нефтяники требовали, в частности, повышения заработной платы на 130 % (компании потом утверждали, что на 500 %), «мексиканизации» рабочей силы (то есть предоставления коренным жителям Мексики тех рабочих мест, которые до сих пор занимали иностранцы), предоставления работы только членам профсоюза (за исключением должностей топ-менеджмента) и 40-часовой рабочей недели[569]. В случае если эти требования не будут приняты в короткий срок, профсоюз угрожал отраслевой забастовкой.
Правительство Карденаса отговорило рабочих от стачки, так как остановка нефтедобычи могла бы нанести серьезный удар по национальной экономике и доходным статьям бюджета. По рекомендации Карденаса профсоюз пошел на переговоры с компаниями, которые затянулись на полгода и не привели ни к каким результатам. В это время компании распространяли в прессе информацию о «жадности» нефтяников, которые и так получают более высокую заработную плату, чем работники других отраслей. Мол, требования нефтяников в случае их удовлетворения приведут к росту цен на бензин и керосин, а значит, ударят по интересам других рабочих и населения в целом.
В мае 1937 года переговоры были прерваны, и профсоюз назначил забастовку на 31 мая. Накануне забастовки КПМ и КТМ призвали всех трудящихся проявить солидарность с нефтяниками, которые борются не только за улучшение условий своего труда, но и за достоинство всех мексиканцев против империалистической эксплуатации. В случае необходимости КТМ был готов объявить всеобщую забастовку солидарности[570].
Компании, в свою очередь, и не думали идти на компромисс. Они считали, что Мексика не вынесет остановки нефтедобычи и правительству придется объявить забастовку незаконной, чтобы спасти страну от катастрофы. Так как все инженерные должности на нефтедобывающих предприятиях занимали иностранцы, компании были уверены в том, что сами мексиканцы не смогут наладить добычу и переработку «черного золота».
Казалось, начало забастовки подтверждает прогнозы компаний. В городах стала ощущаться нехватка бензина, что сразу же отразилось на общественном транспорте и грузовых перевозках. На заправках образовались длинные очереди. Некоторые водители прикрепляли к своим машинам плакат примерно следующего содержания: «Мы с вами, трудящиеся-нефтяники, но помните, что у нас есть семьи»