Нет никаких сомнений, что контакты с Пелаесом, командирами Феликса Диаса и сапатистами Обрегон через своих доверенных лиц поддерживал. И, строго говоря, с юридической точки зрения это было незаконно. Однако вся Мексика после суда над Анхелесом не доверяла независимости военного правосудия страны.
6 апреля 1920 года Обрегон прибыл в военную тюрьму, где проходил суд над Сехудо. Там он узнал, что из свидетеля превратился в обвиняемого.[130] В деле якобы имелось письмо Сехудо Феликсу Диасу, в котором утверждалось, что Обрегон уже принял решение о вооруженном выступлении против правительства. Обрегон назвал письмо фальшивкой и потребовал, как и Анхелес в свое время, чтобы его дело рассматривал гражданский суд. Судья, похоже, был и сам не в восторге от навязанной ему роли. Он часто выходил из зала, звонил по телефону и даже зажег сигару не с того конца. Нервозности ему явно добавило то, что конвоиры Сехудо, два солдата-индейца из Соноры, прямо в зале суда воскликнули: «Вива Обрегон!»
В конце концов, судья прервал заседание и предписал Обрегону явиться в суд на следующей неделе. Именно это и приказал суду Карранса. Президент хотел использовать Обрегона в Мехико в качестве заложника, в то время как Дьегес должен был покончить с Сонорой и лишить тем самым Обрегона единственной военно-политической базы для возможного восстания. Так как доступа к телеграфу у Обрегона не было, он не знал поначалу, что в его родном штате разворачиваются драматические события.
Дьегес был назначен командующим всеми правительственными войсками в штатах Сонора, Синалоа и Нижняя Калифорния. Ему предписывалось прибыть с подкреплениями в Сонору и подавить якобы начавшийся там мятеж индейцев яки. Яки десятилетиями боролись с мексиканским правительством, и последнее перемирие с ними было заключено в 1915 году, во время борьбы Обрегона с Вильей. Тогда яки встали на сторону конституционалистов, которые в ответ обязывались не отбирать у индейцев их исконные земли. Обрегон считал яки отсталыми дикарями (впрочем, так же думала и вся мексиканская политическая элита) и соблюдать соглашение долго не собирался. На земли яки претендовали многие, включая американские компании и самого Обрегона. Однако сейчас воинственные индейцы, одни из лучших солдат в Мексике, были крайне ему необходимы.
Никакого мятежа в Соноре формально не было. Яки очень любили губернатора штата Адольфо де ла Уэрту, который в детстве фактически жил среди них и уважал их обычаи. Наоборот, Дьегеса яки ненавидели за репрессии, которым подверг их этот генерал в 1915 году. Именно появление Дьегеса в Соноре и должно было спровоцировать индейцев на мятеж. После того как части Дьегеса начали высаживаться в тихоокеанском порту Гуайямас, де ла Уэрта направил 4 апреля 1920 года письмо Каррансе. Губернатор решительно протестовал против прибытия в его штат федеральных войск и расценивал этот шаг как попытку свержения законного правительства Соноры.[131] Де ла Уэрта просил Каррансу отменить свое решение.
Ответ президента поступил уже тогда, когда Обрегон находился в Мехико. Карранса в свойственном ему высокомерном тоне сообщал де ла Уэрте, что не обязан ставить губернаторов штатов в известность о перемещениях федеральных войск. Любая попытка воспрепятствовать продвижению армии Дьегеса будет сочтена мятежом. После получения ответа Каррансы парламент штата предоставил де ла Уэрте чрезвычайные полномочия по защите «суверенитета» Соноры. По Конституции (и по образцу США) мексиканские штаты действительно формально являлись суверенными государствами и обладали всей полнотой власти на своих территориях, за исключением полномочий, отнесенных к ведению федеральных властей.
Очевидно, что не столько Карранса, сколько Сонора (то есть Обрегон) искала повод для военного противостояния. Еще в феврале 1920 года, как сообщал консул США из Ногалеса, губернатор Соноры де ла Уэрта отказался принять участие в собрании губернаторов мексиканских штатов в Мехико, которое было созвано Каррансой для консультаций относительно угрожающего развития политической обстановки в стране.[132]
Правительство де ла Уэрты стало закупать оружие в США и набирать ополчение, которое выдвигалось навстречу войскам Дьегеса. Американцы в целом сочувственно относились и к мятежу Соноры, и к самому Обрегону Еще 16 марта 1920 года временный поверенный в делах США в Мексике Саммерли передал в Вашингтон внешнеполитический раздел единого предвыборного манифеста партий, поддержавших Обрегона. Там, в частности, был следующий, весьма желательный для США пункт: «Признание законно приобретенных иностранцами в нашей стране прав с тем, чтобы они не отличались по статусу от граждан страны на основе того принципа, что законы не имеют обратной силы».[133] Это было прямым наскоком на Конституцию Мексики 1917 года и подарком американским нефтяным компаниям. В том же манифесте обрегонисты обещали полную поддержку иностранному капиталу в Мексике.
Сонора не первый раз становилась в открытую вооруженную оппозицию по отношению к центральным властям. Именно этот штат начал в 1913 году восстание против Уэрты, которое и привело к власти Каррансу В деньгах, добровольцах яки и оружии у штата недостатка не было. Главнокомандующим сонорскими силами стал Кальес, взявший под контроль таможни, что обеспечило мятежников солидными финансовыми средствами. Под тем же предлогом противодействия забастовке железнодорожников сонорские части захватили все железные дороги, и Дьегес со своим штабом и основной массой войск застрял в Гвадалахаре.[134]
Между тем американский консул в Гуайямасе 5 апреля 1920 года по телеграфу передал в Вашингтон просьбу срочно прислать в этот мексиканский порт боевые корабли Тихоокеанского флота США. В условиях того времени этот шаг был направлен явно против Каррансы. Консул тоже ссылался на забастовку железнодорожников, которая якобы угрожает жизням американских граждан – сотрудников компании «Сазерн Пасифик».[135]
11 апреля 1920 года Обрегон обедал в ресторане с Пабло Гонсалесом, рассчитывая, что общественное мнение расценит этот факт как знак примирения двух генералов. Прибывшего в Мексику только 17 марта правительственного кандидата Бонильяса оба генерала серьезным противником не считали. Даже на вокзале в Мехико Бонильяса встречала толпа, скандировавшая: «Вива Обрегон!»
Однако Гонсалес вел свою собственную игру. Он надеялся, что вооруженное противостояние Каррансы и Обрегона затянется, и в этом случае именно он как нейтральный кандидат станет президентом, чтобы остановить гражданскую войну. Такой же точки зрения в начале 1920 года придерживался и временный поверенный в делах США в Мексике Саммерли. Еще 7 января 1920 года он сообщал в Вашингтон (со ссылкой на друзей Обрегона, что весьма симтоматично): кандидатура Бонильяса может быть снята в пользу Гонсалеса или генерала Дьегеса.[136]
Интересно, что и Вилья рассчитывал на длительную вооруженную борьбу между Обрегоном и президентом. Он, как мы знаем, не любил ни того ни другого, но полагал, что его силы окажутся решающими и их можно будет бросить на чашу весов того, кто одержит победу. В свою очередь, это означало, что он, Вилья, снова станет фактором общенационального значения.
Именно 11 апреля Обрегон узнал от друзей о фактическом восстании в Соноре. На следующий день Обрегон должен был явиться в суд, и он не сомневался, что из тюрьмы его уже не выпустят. Уйдя от полицейской слежки на такси, Обрегон 12 апреля с помощью столичных рабочих переоделся железнодорожником и покинул Мехико на поезде, который шел на юг через Морелос в штат Герреро.[137] Пробиваться на север, в Сонору было делом бесполезным – именно на этом маршруте, как правильно предвидел Обрегон, его и станут разыскивать прежде всего. В Морелосе Обрегон был с начала марта в плотном контакте с Маганьей, и сапатисты заверили его в своей поддержке. А бежавший вместе с Обрегоном его ближайший соратник генерал Бенджамен Хилл вообще нашел у сапатистов убежище. Чтобы доставить Хилла в Морелос, 500 сапатистов совершили молниеносный рейд в столичный округ, и это стало первой крупной боевой операцией Освободительной армии Юга за целый год.
В тот же день, когда Обрегон бежал из Мехико, об этом узнал временный поверенный в делах США в Мексике Ханна. В американское посольство явился генерал Хилл и официально сообщил, что Сонора выступила против Каррансы при поддержке ряда частей федеральной армии и отрядов Вильи.[138] На всякий случай Хилл попросил для себя и своей семьи убежища в дипмиссии США.[139] 13 апреля госсекретарь США Колби сообщил консулу в Гуайямас, что предложил Военно-морскому министерству США послать туда корабль.
Когда Обрегон прибыл в Герреро, тамошние власти, включая военные, сразу же встали на его сторону. Между Герреро и Мехико находился Морелос, который контролировали хорошо вооруженные войска Гонсалеса. Именно от них в тот момент зависела судьба Каррансы. Части Гонсалеса могли бы в зародыше подавить мятеж в Герреро и даже убить Обрегона – сопротивление Соноры в этом случае лишалось смысла.
Между тем мятеж разрастался: восстали губернаторы Мичоакана и Сакатекаса, что открывало Кальесу путь на Мехико. Находившийся к югу от Соноры штат Синалоа был захвачен сторонником Обрегона генералом Анхелем Флоресом в течение нескольких дней практически без единого выстрела. Правительственные силы были осаждены в портах. Американский консул в Масатлане (главный порт штата Синалоа, куда под натиском мятежников бежало правительство штата) также потребовал скорейшего прибытия туда военного корабля. 20 апреля с той же просьбой в Вашингтон обратился консул США в Веракрусе (он повторил свой запрос 26 апреля, ссылаясь на возможные бесчинства неких криминальных элементов).