Де ла Уэрте пришлось сделать выбор, хотя он и считал, что момент для открытого выступления еще не настал. 7 декабря 1923 года он опубликовал свой «план Веракруса», который был очень прогрессивным для того времени. Прежде всего де ла Уэрта обвинял режим Обрегона в коррупции и стремлении навязать Мексике Кальеса в качестве президента вне зависимости от воли избирателей. «Именно тот человек, который три года назад был знаменосцем Нации в деле защиты ее свобод против грубого насаждения, теперь сам совершает подобное преступление, обратив против народа власть, которую сам же народ ему и вручил».[364] Бывший министр финансов также ставил в вину Обрегону фактическую ликвидацию федерализма в Мексике, что выражалось во вмешательстве федеральных властей в выборы в штатах Нуэво-Леон, Сан-Луис-Потоси, Мичоакан, Сакатекас и Веракрус. «Генерал Обрегон отказал в поддержке конституционному губернатору штата Мичоакан, которого арестовали и заключили в тюрьму». Сам де ла Уэрта обещал после свержения власти провести в стране по-настоящему свободные выборы. Среди мер, которые он предлагал реализовать в стране в случае своего избрания, были следующие (в перечислении сохранен порядок манифеста):
– «абсолютное уважение жизни, свободы и собственности всех жителей, мексиканцев и иностранцев»,
– «немедленное» принятие на федеральном уровне рабочего законодательства для «размежевания прерогатив рабочих и обязанностей хозяев»,
– продолжение аграрной реформы для решения «главной проблемы страны – земля и справедливость для всех».
В манифесте обещалась поддержка как мелких собственникам (предоставление земли всем, кто хочет ее обрабатывать), так и общинам. Де ла Уэрта хотел, чтобы правительство выпустило облигаций на 50 миллионов песо для оплаты экспроприированных земель наличными, причем по налоговой стоимости земли (что было вряд ли хорошей новостью для помещиков, постоянно занижавших стоимость своих латифундий). Манифест призывал также к учреждению банков аграрного кредита для поддержки новых собственников земли (уже через год президент Кальес сделал именно это);
– полная поддержка права нации на свободные выборы,
– конституционная реформа с целью отмены смертной казни (за исключением наказания за государственную измену в случае войны с иностранным государством),
– предоставление женщинам избирательных прав, а также права занимать выборные должности на коммунальном уровне,
– усиление не только отвлеченного «просвещения», но и образования в «практической форме» (это требование тоже вскоре было буквально выполнено Кальесом).
Реакционным в этом манифесте могло показаться лишь положение о выплате компенсации помещикам за изымаемые у них земли не облигациями, а наличными. Однако здесь де ла Уэрта всего лишь хотел уравнять в правах мексиканских латифундистов с американскими, которые получали от правительства деньги (причем доллары). В «плане Веракруса» не было критики «соглашений Букарели». Это объяснялось лишь тактическими соображениями – мятежники нуждались в американском оружии и не хотели портить отношений с северным соседом. Но все понимали, что раз де ла Уэрта ушел в отставку с поста министра финансов из-за несогласия с «соглашениями Букарели», большой симпатии к янки он не испытывает. Не зря бывший губернатор Веракруса при Каррансе Кандидо Агилар присоединился к движению де ла Уэрты именно в знак протеста против «соглашений Букарели».
Таким образом, ничего реакционного программа де ла Уэрты не содержала. Напротив, его требования являлись в целом более прогрессивными, чем программа Кальеса, в которой было много пустой левой риторики, но мало конкретики. Недаром американская разведка считала и Кальеса, и де ла Уэрту сторонниками «радикального социализма». Аграрными вопросами у де ла Уэрты ведал Вильяреаль – тот самый, который при поддержке сапатистов стал первым аграрным министром в правительстве Обрегона в 1920 году. Поддерживал де ла Уэрту и бывший прогрессивный губернатор Юкатана социалист Сальвадор Альварадо, который провел в штате радикальную аграрную реформу.
Весьма примечательно, что де ла Уэрту фактически поддерживал и самый прогрессивный мексиканский генерал того времени, бывший член компартии Мухика. До 1922 года он возглавлял штат Мичоакан и одновременно Социалистическую партию этого штата. Мухика продвигал социалистов на все административные посты в штате и создал мощные вооруженные подразделения крестьян во главе с Примо Тапией. Помещики организовали вооруженные выступления против Мухики, и он был вынужден покинуть пост губернатора. Его преемник Санчес Пинеда начал проводить чистку госаппарата от социалистов и разоружать крестьянские отряды. Незадолго до мятежа де ла Уэрты Верховный суд восстановил Мухику в должности, но, как только он появился в штате, его как возможного сторонника де ла Уэрты арестовали и едва не расстреляли лояльные Обрегону командиры. Мухике пришлось бежать в Мехико. Примо Тапия и его вооруженные крестьяне поддержали мятеж, однако их очень расстроило, что силами мятежников на западе Мексики, в том числе в Мичоакане командовал генерал Эстрада, который и разоружал их в 1922–1923 годах. Именно Эстраду Мухика считал главным виновником своего отстранения от должности в 1922-м.
О том, что мятеж де ла Уэрты отнюдь не был реакционным, свидетельствует и весьма интересный разговор, состоявшийся фактически уже после подавления восстания между полпредом СССР в Германии Крестинским и новым мексиканским посланником Паскуалем Ортисом Рубио (будущим президентом Мексики) 5 февраля 1924 года.[365]
«Наше правительство и все мы являемся вашими учениками и делаем то, что проделывали у себя вы», – заверил Ортис Рубио советского полпреда.[366] Кальеса он назвал «почти большевиком», который вместе с де ла Уэртой был главным идеологом мексиканской революции. Официальный представитель Обрегона в Германии не мог охарактеризовать де ла Уэрту как реакционера даже после подавления мятежа. Правда, далее в разговоре Ортис Рубио стал говорить, что незадолго до мятежа де ла Уэрта «стал тянуть направо». Посланник отметил довольно странную особенность восстания де ла Уэрты: ранее все мексиканские революции начинались на севере страны и поддерживались США. На сей раз восстала центральная Мексика, а США поддержали не мятежников, а правительство. Крестинский писал в Москву: «На мой вопрос, почему Соединенные Штаты поддержали не буржуазию, возглавленную де ла Хуэртой, а мелкую буржуазию и пролетариат, на которые опирается Обрегон, Рубио не мог ответить».[367] На самом деле полпред, хотя и находился за тысячи километров от Мексики, прекрасно знал ответ на свой вопрос. Он спросил собеседника, «не выдвигал ли де ля Хуэрта национально-освободительных лозунгов и не борется ли он за интересы национальной буржуазии против американских нефтепромышленников. Ортес Рубио ответил, что национальных лозунгов, отличных от лозунгов Обрегона, у де ля Хуэрты нет».[368]
Один из лидеров мятежа 1923-1924 гг генерал Фортунато Майкотте
В целом беда де ла Уэрты и многих его прогрессивных сторонников была лишь в том, что выступившие против Обрегона генералы отказывались признавать и «план Веракруса», и самого де ла Уэрту в качестве лидера движения. Майкотте и Эстрада так этого и не сделали. Поэтому термин «мятеж де ла Уэрты» вряд ли применим к тем событиям. Скорее его следует назвать «мятежом генералов» (восстание поддержали 8 из 35 командующих военными округами). Несмотря на то, что в начале декабря 1923 года против правительства восстало примерно 40 % личного состава армии (примерно 23 тысячи военнослужащих), у мятежников не было ни единого командования, ни единой территории, ни согласованного плана действий.
Характерно поведение одного из лидеров мятежа генерала Майкотте. Именно он в апреле 1915 года командовал авангардом армии Обрегона в битве при Селайе, которая стала решающей в войне между Обрегоном и Вильей. В день начала мятежа в Веракрусе Майкотте прибыл в Мехико к военному министру Франсиско Серрано, подтвердил свою безусловную лояльность Обрегону и попросил 100 тысяч песо для борьбы с мятежниками. Серрано деньги выдал, хотя и нисколько не сомневался, что Майкотте примкнет к мятежу. Действительно, вернувшись к себе в Оахаку, тот незамедлительно поднял восстание.
Особенно возмутило Обрегона предательство генерала Энрике Эстрады, которого он назначил своим первым военным министром в 1920 году (тогда Эстрада одним из первых примкнул к «движению Агуа-Приеты»). Будучи президентом, Обрегон регулярно гостил у Эстрады в Гвадалахаре, где генерал возглавлял военный округ. Еще на банкетах конца 1923 года в честь Обрегона Эстрада заверял его в своей лояльности, но сразу же после начала мятежа прислал письмо, в котором писал: «Имею честь отказать в доверии Альваро Обрегону». Обрегон ответил не менее резким письмом: «Во время моего пребывания в Эль-Фуэрте, Халиско, всего несколько дней тому назад, Вы посещали меня минимум два раза в неделю… приглашали меня быть свидетелем на Вашей свадьбе… а когда один из журналистов сообщил, что готовится военный заговор, назвав среди мятежных частей и некоторые Ваши части, я отверг это предположение… Моя ошибка заключалась в том, что я оценивал Вас выше, чем Вы того заслуживаете, и в том, что я верил в Вашу честь военного и Ваш характер джентльмена».
Всего к мятежу присоединились 102 генерала, более 20 тысяч военнослужащих и примерно 35 тысяч бойцов различных иррегулярных формирований: «руралес», «социальная оборона» и др… К середине декабря 1923 года мятежники контролировали большую часть территории штата Веракрус и тем самым лишили Обрегона таможенных поступлений, однако губернатору Веракруса Техеде удалось перевести из казны штата около миллиона долларов через «Бэнк оф Монреаль». Также под их властью оказались штаты Сан-Луис-Потоси, Табаско, Халиско, Оахака и некоторые территории Дуранго, Сакатекаса, Юкатана и Мичоакана, где в руки мятежников попал будущий президент Мексики Ласаро Карденас.