Де ла Уэрта абсолютно не контролировал те меры, которые на местах проводили мятежные генералы. В Герреро Фигероа распорядился прекратить аграрную реформу, так как давно конфликтовал и с сапатистами, и с крестьянскими лигами штата. То же самое сделал в Веракрусе и Санчес, считавший местных аграристов сторонниками Техеды. Его войска убили руководителя Лиги аграрных коммун Хосе Карделя и видного профсоюзного деятеля Бальесо. В Юкатане мятежники захватили и 3 января 1924 года расстреляли губернатора Каррильо Пуэрто, социалиста, который считал себя коммунистом, первым перевел на язык майя Конституцию страны и распределил среди крестьян более 600 тысяч гектаров земли.[369] В штате Халиско генерал Эстрада, так и не признавший де ла Уэрту вождем мятежа, отдал приказ расстреливать всех членов рабочих и крестьянских организаций.
Однако все эти действия были вызваны скорее сведением счетов на местном уровне, чем идеологическим кредо генералов. Аграристов и лабористов преследовали в основном потому, что они были на стороне правительства.
8 декабря 1923 года с манифестом к нации обратился генерал Кальес. Он назвал мятеж выступлением реакционеров и контрреволюционеров, которые осознали невозможность прийти к власти путем выборов. Кальес обещал в случае избрания продолжать политику Обрегона в интересах пролетариата города и деревни. Правительство приняло меры к вооружению народа, который до этого им же систематически разоружался. Рабочие и крестьяне стали организовывать на захваченной мятежниками территории партизанские отряды. Моронес снова был назначен директором арсенала, чтобы подчеркнуть важную роль КРОМ в борьбе с мятежом.
Как и в 1915 году, правительство стало организовывать рабочие батальоны, первый из которых направился из столицы в штат Пуэбла уже 12 декабря 1923 года. Однако в основном рабочие батальоны несли гарнизонную службу в городах. Также они совершали диверсии на железнодорожных линиях и телеграфных коммуникациях в тылу мятежников. В поддержку правительства выступила и компартия, многие коммунисты сражались в рабочих батальонах и партизанских отрядах.
Только в центре мятежа, штате Веракрус верность правительству, по некоторым оценкам, сохранили около 18 тысяч аграристов. Вооруженных крестьян возглавил сам губернатор Техеда. 16 февраля 1924 года отряд из 600 крестьян отбил у мятежников город Папантлу. К началу февраля, после взятия Веракруса правительственные войска вообще ушли из штата и предоставили аграристам возможность подавить очаги мятежа.
И ВКТ, и профсоюз железнодорожников под влиянием поступавших известий о расправах над рабочими активистами в занятых мятежниками районах тоже изменили позицию и встали на защиту правительства. ВКТ квалифицировала мятеж де ла Уэрты как «фашистский».[370] ЦК КРОМ в специальном циркуляре для членов организации назвал мятеж движением «капитализма, латифундизма и духовенства». На время мятежа КРОМ запретил все забастовки, чтобы не создавать трудностей правительству.
А вот от предпринимателей правительство Обрегона, судя по всему, ничего хорошего не ждало. Сразу же после начала восстания Обрегон распорядился закрыть в стране все банки на 13 дней, чтобы финансисты не оказали де ла Уэрте поддержку деньгами.
Однако Обрегон понимал, что судьба его правительства в определяющей мере зависит от позиции США. Властям, как и мятежникам, срочно требовались деньги и оружие. 15 декабря 1923 года Саммерли передал в Вашингтон просьбу Обрегона «немедленно» продать Мексике два американских крейсера.[371] Корабли были необходимы для блокады главного центра мятежа – Веракруса. Из Вашингтона ответили, что США по закону не имеют права продавать иностранным государствам военные корабли в мирное время. Тогда Обрегон попросил продать гражданские корабли, которые можно было бы вооружить и использовать как военные. Американцы колебались – они понимали, что после подавления мятежа эти корабли могут быть использованы мексиканским правительством и против США. Зато со срочной поставкой винтовок и орудий из арсеналов армии США в Техасе не возникло проблем, причем их американцы согласились продать в кредит. Зависимость Мексики от США проявилась в ходе мятежа с особой силой – Обрегону пришлось просить американцев разрешить продажу нефти с американских нефтепромыслов в самой Мексике и Гватемале. И против этого США не возражали.
Огромной поддержкой Обрегону стало официальное публичное сообщение госдепартамента 29 декабря 1923 года о том, что правительство США приняло решение удовлетворить просьбу правительства Мексики о продаже «ограниченного количества военного материала» в целях поддержания стабильности и конституционного порядка в Мексике.[372] Таким образом, США формально приняли сторону Обрегона в гражданской войне, причем в тот момент, когда успехи мятежников были наивысшими.
31 декабря 1923 года представитель (называвший себя генеральным консулом) «временного правительства Мексики», то есть де ла Уэрты в США Энрике Сельднер выразил сожаление по поводу заявления госдепартамента. Он подчеркнул, что «временное правительство» контролирует большую часть страны, основные порты и поддерживается большинством вооруженных сил. Целью де ла Уэрты Сельднер назвал противодействие неконституционным попыткам Обрегона навязать стране президента Кальеса. В этих условиях помощь США только послужит продлению кровопролития.
По иронии судьбы Обрегон получил от группы американских бизнесменов кредит, предоставление которого было согласовано еще министром финансов де ла Уэртой. В кратчайшие сроки из США прибыли 20 тысяч винтовок и другое вооружение, включая самолеты (Обрегон даже отдал приказ американскому пилоту бомбить столицу штата Оахака, но тот отказался, сославшись на неисправность механизма). Всего американцы сразу же после начала мятежа оказали мексиканскому правительству помощь на 1,3 миллиона долларов. После этого в военной ситуации наступил перелом.
США предоставили Обрегону не только материальную, но и прямую военную поддержку. Де ла Уэрта решил в январе 1924 года заминировать все атлантические порты Мексики, чтобы парализовать внешнюю торговлю страны и лишить Обрегона финансовых средств. Однако американцы в ультимативной форме потребовали отказаться от этих планов, и мятежникам пришлось убрать все мины из акватории портов. В гавань Веракруса вошел и встал на якорь американский крейсер «Ричмонд». Тем самым флот США воспрепятствовал доставке мятежникам оружия, которое закупил в США Пелаес.
Однако помощь американцев была отнюдь не бескорыстной. От Обрегона хотели скорейшей ратификации «соглашений Букарели» мексиканским Конгрессом. В условиях мятежа правительство не церемонилось с депутатами, большинство которых относились к «соглашениям Букарели» негативно (в их поддержку требовалось набрать как минимум две трети голосов). 23 января 1924 года был убит резко настроенный против соглашения сенатор Хурадо. Подозревали, что этот теракт совершили боевики КРОМ. Трех других оппозиционных сенаторов похитили неизвестные лица и продержали в заточении несколько дней, после чего те изменили свое мнение. В обстановке террора и запугивания Обрегону удалось продавить через Конгресс «соглашения Букарели».
Обрегон торопился с ратификацией соглашений Букарели» еще и потому, что в январе 1924 года до него дошла тревожная информация из Вашингтона. Председатель Международного банковского комитета по Мексике Ламонт решил взять на себя посредническую миссию в примирении де ла Уэрты и Обрегона. Это фактически означало признание мятежников воюющей стороной и было смертельно опасно для правительства. Ламонт, считавший себя крупным специалистом по мексиканскому национальному характеру, относился к южному соседу США как к стране, в которой живут непосредственные и бестолковые дети, нуждающиеся в постоянном отеческом внимании США. Используя «метод пряника», Ламонту удалось установить с де ла Уэртой очень хорошие личные отношения в бытность последнего министром финансов Мексики. Например, когда в 1922 году он организовал визит де ла Уэрты в США и его встречу с президентом Кулиджем, де ла Уэрта восторженно назвал Ламонта «пророком».
Первоначально Ламонт был крайне раздосадован мятежом, поскольку опасался, что Обрегон использует его в качестве предлога для замораживания обслуживания внешнего долга (так и произошло). Поэтому он отказался встретиться с агентом де ла Уэрты в Нью-Йорке. Однако по мере того, как мятежники укреплялись в крупных городах вроде Веракруса и Гвадалахары, Ламонт стал беспокоиться, что мятеж может затянуться на длительное время. Он решил, что Международному банковскому комитету пора выступить с посреднической миссией. 30 января 1924 года Ламонт изложил свой план госсекретарю Хьюзу и получил «добро», при условии, что правительство США формально не будет стороной переговоров. Правда, Ламонт немного перемудрил, стремясь, чтобы инициатива посредничества исходила от самого де ла Уэрты. Предполагалось послать к лидеру восстания представителя одной из американских нефтяных компаний, который должен был побудить де ла Уэрту выступить с предложением о проведении встречи между ним, Обрегоном и Ламонтом – формально для подтверждения готовности Мексики платить по внешнему долгу. Предполагалось, что, начавшись с обсуждения финансовых вопросов, разговор сосредоточится на вопросах политических.
Дальнейшее Ламонт со свойственным ему высокомерием по отношению к мексиканцам представлял себе так: «Я отведу де ла Уэрту в сторонку и, призвав на помощь господа, спрошу, как он мог оказаться таким дураком, чтобы отколоться от правительства и превратиться в предателя, дать ему шанс ответить, спустить пар, сказать, что он мученик и т. д. и т. п., но постепенно направляя его в сторону примирения, особенно если к тому времени у него останется меньше войск».