[538] Уже 7 декабря оно было признано Мексикой как единственное законное в Никарагуа.
Американцы находились в крайне сложной ситуации. Чаморро был слишком одиозной фигурой, и поэтому американский посланник в Манагуа уговорил его и партию консерваторов передать власть Адольфо Диасу, о чем упоминалось выше. Это было нужно для того, чтобы создать видимость «конституционности» новой власти. США признали режим Диаса 26 декабря 1926 года. Так Мексика и США стали поддерживать в Никарагуа разные правительства, которые вели между собой гражданскую войну.
В США при прямом содействии госдепартамента развернулась мощная газетная кампания, голословно обвинявшая Мексику в том, что она при поддержке СССР хочет насадить в Никарагуа «большевистский режим». Ведь Келлогу надо было хотя бы как-то объяснить шовинистски настроенному обществу, почему какая-то Мексика осмелилась противостоять США в «мягком подбрюшье» Америки. Конечно, Кальес-де опирался на русских. В то же время мексиканские власти вообще отрицали сам факт помощи либералам в Никарагуа. По наущению США новый никарагуанский «президент» Диас в специальном заявлении от 11 декабря 1926 года попросил у Вашингтона помощи в борьбе с распространением большевизма из Мексики на Центральную Америку.[539]
Американцы отреагировали немедленно и еще до официальной просьбы Диаса направили в территориальные воды Никарагуа эскадру адмирала Латимера, чтобы воспрепятствовать ввозу оружия из Мексики. На это отреагировал 8 декабря 1926 специальным заявлением протеста сам Кальес. Как отмечало советское полпредство, «позиция, занятая Мексикой, была встречена в Латинской Америке с восторгом».[540] США, по меткому выражению Обрегона, «ревнуют Мексику к своему монопольному праву устраивать революции в Латинской Америке».[541]
США направили в Никарагуа свою морскую пехоту, которая вела боевые действия на стороне консерваторов.[542] Для Мексики параллели были очевидны: там хорошо помнили, как при поддержке посла США в Мехико Вильсона в феврале 1913 года военные свергли и убили законно избранного президента страны Мадеро.
Поэтому правительство Кальеса продолжало оказывать помощь никарагуанским либералам оружием и добровольцами. По всей Мексике при поддержке КРОМ были созданы комитеты содействия никарагуанским патриотам, собиравшие средства. В Никарагуа из Мексики были тайно направлены две военных экспедиции: одна вдоль тихоокеанского, другая – вдоль атлантического побережья. Ускользнув от дежурившего у берегов Никарагуа американского флота, около 500 мексиканцев и иностранных военных советников (немцев) под командованием генерала Гарсы высадились в Пуэрто-Кабесас. Другую экспедицию возглавлял генерал Ириас. Мексиканцы приняли участие более чем в 56 боевых столкновениях с морской пехотой США и совместно с никарагуанскими либералами практически осадили американцев в столице Никарагуа Манагуа.[543] Национальный герой Никарагуа Аугусто Сесар Сандино, перед тем как активно включиться в борьбу против янки на родине, был в эмиграции в Мексике, где работал на нефтепромыслах Тампико.[544]
Возмущению США не было предела. 10 ноября 1926 года газета «Нью-Йорк Таймс» писала, что настало время полностью разорвать все отношения с «красной» Мексикой. При этом, как мы помним, до 31 декабря 1926 года все иностранные нефтяные компании должны были перерегистрировать у мексиканского правительства свои права на нефтедобычу в соответствии с новым законом.
Американцы усилили блокаду никарагуанского пробережья, и в декабре 1926 года одному мексиканскому кораблю с оружием уже не удалось прорваться в страну. 24 декабря 1926 года морская пехота США захватила ставку Сакасы – порт Пуэрто-Кабесас, через который шел основной поток мексиканской помощи. Американцы объявили все побережье, находившееся в руках либералов, «нейтральной зоной» и потребовали от повстанцев сложить оружие, угрожая в противном случае применить силу. Таким образом, фактически США спасли своего ставленника Диаса от полного разгрома.
Мексиканское правительство было вынуждено свернуть военную помощь никарагуанским либералам, тем более что в самой Мексике назревал крупный антиправительственный мятеж, подготовленный не без участия США. Посол Шеффилд с удовлетворением писал бывшему президенту США Тафту: «… эти морские пехотинцы в Никарагуа лучше, чем все дипломатические ноты, которые могут быть посланы мексиканскому правительству. Он понимают и уважают только силу».[545]
Национальный герой Никарагуа Аугусто Сандино
Госсекретарь США Келлог направил в январе 1927 года в Сенат США меморандум, озаглавленный «Цели и политика большевиков в Мексике и Латинской Америке». В этом меморандуме мексиканское правительство без особых доказательств квалифицировалось как большевистское. Прежде, 30 октября 1926 года Келлог выступил с нотой, где потребовал отменить «нефтяной закон». 15 ноября помощник государственного секретаря США Роберт Олдс сделал для трех информационных агентств заявление, в котором назвал администрацию Кальеса «филиалом большевистского правительства» и даже обвинил Мексику во вмешательстве в зоне Панамского канала. Олдс возмущался тем, что «между Москвой и Мехико-сити существовали теплые симпатии, если не настоящее взаимопонимание». Он попросил американскую прессу распространить эти взгляды среди общественности. Когда его спросили, почему государственный департамент не сделал официального заявления, Олдс ответил, что в таком тоне не говорят о стране, с которой США поддерживают «дружественные» отношения.
Между тем в Москве с симпатией следили за независимой внешней политикой Мексики и оказали Кальесу всю возможную дипломатическую поддержку перед лицом возраставшей угрозы прямой интервенции со стороны США. Одновременно Сталин всячески избегал любых действий, которые американцы могли бы расценить как «большевистское вмешательство» и использовать против Мексики.
Полпред СССР в Мексике Пестковский, человек очень умный и деятельный, получал от фактического руководителя советской внешней политики того периода замнаркома иностранных дел Литвинова (нарком Чичерин часто болел и лечился за границей) инструкции, которые фактически обрекали его на полное бездействие в отношении развития ситуации как в Мексике, так и в Латинской Америке в целом.
Пестковский сообщал в Москву некоторые сведения о положении в дру гих латиноамериканских странах, опираясь в основном на газеты.[546] Бразильский и уругвайский послы в Мексике в беседах с ним осторожно спрашивали о перспективах установления дипломатических отношений с СССР. Сам Пестковский пытался наладить контакт с чилийским посланником. Пришли к советскому полпреду и венесуэльские оппозиционеры, которые интересовались, может ли СССР чем-то помочь в деле свержения проамериканского диктаторского правительства Гомеса.[547] Они сказали Пестковскому, что закупили оружие на деньги мексиканского правительства и просят СССР предоставить корабль для его переброски в Венесуэлу или выделить 7000 долларов на аренду такого корабля. Пестковский лишь пообещал проинформировать Москву об их просьбе. Кстати, и президент Обрегон, и министр образования в его правительстве Хосе Васконселос оказывали венесуэльской эмиграции активную помощь.[548]
Тем не менее Литвинов в своем письме Пестковскому от 23 февраля 1926 года подверг полпреда жесткой критике. «Нас не может не интересовать, что происходит в южно-американских республиках, в частности, тенденции к самоэмансипации от ига Соединенных Штатов… отсюда не следует, что мы как государство предполагаем вести какую-либо активную работу в Южной Америке по сколачиванию их против Соединенных Штатов. Мы слишком большое значение придаем возможному сближению с Соединенными Штатами, чтобы предпринимать шаги, которые неизбежно будут срывать это сближение. Я должен поэтому самым серьезным образом предостеречь Вас против какого бы то ни было активного вмешательства в дела южноамериканских государств. Нет никаких гарантий того, что Ваши разговоры с находящимися в Мексике дипломатами и общественными деятелями не становятся немедленно достоянием американского правительства. В связи с этим приходится сожалеть, что Вы пускались в разговоры о латиноамериканском союзе с Кальесом[549]… Считаем излишними и вредными какие-либо Ваши переговоры и разговоры с т. н. революционерами из южноамериканских стран. В большистве случаев это проходимцы или агенты той или иной империалистической державы. Даже обещание передавать их предложения в Москву… я считаю неосторожным. Лучше всего их вовсе не принимать и ни в какие переговоры с ними не вступать».[550]
Опасения Литвинова, пожалуй, были чрезмерны. Ведь американцы кричали о большевистском проникновении в Латинскую Америку, прекрасно понимая, что никакого проникновения нет и в помине. Вашингтон в то время отношения с СССР не интересовали. Рузвельт пошел на признание Советского Союза в 1933 году, только после того, как Япония поставила под сомнение позиции США в Восточной Азии и на Тихом океане. Тогда США были заинтересованы в возможном союзнике в борьбе с японской агрессией, и все разговоры о «большевистском проникновении» в Латинскую Америку немедленно прекратились.
Похоже, и Пестковский, и его преемница на посту полпреда Коллонтай были не согласны с линией Москвы, которая фактически отдавала Латинскую Америку на откуп США. Еще в 1925 году полпред п