Многие крестьяне и «ранчерос» (мелкие землевладельцы), особенно в центральной и западной части Мексики, и так были недовольны существующим правительством. Преследование церкви явилось для них лишним поводом взяться за оружие. Не зря штат Халиско и его центр Гвадалахара были оплотом мятежа де ла Уэрты в 1923–1924 годах. Эта же территория оказалась и оплотом нового восстания.
Сельское население Халиско, Мичоакана, Колимы, Гуанахуато воспринимало революционные власти как чужаков из северных штатов, которые хотят подорвать вековые традиции местного населения, тем более что поставленные революцией на места чиновники отличались почти поголовной коррумпированностью и активно фальсифицировали выборы в свою пользу. При малейшем протесте они задействовали армию. Вышеупомянутые штаты были ареной постоянной и крайне жестокой войны между отрядами аграристов (вооруженных правительством крестьян) и «белой гвардией» помещиков, которая состояла из их батраков. Фактически «белых» поддерживали и отряды «социальной обороны». Именно банды помещиков и часть сил самообороны, располагая оружием, и стали ядром мятежников в центральной Мексике. Армия в конце 1926 года, по сведениям военного атташе США, воевала в центральных штатах в основном против аграристов, которых Кальес хотел разоружить. Междоусобица в правительственном лагере на первых порах облегчала мятежникам операции.
С другой стороны, революция ничего не дала абсолютному большинству крестьян густонаселенной центральной Мексики. В Морелосе и Чиуауа, штатах, где аграрная реформа приняла существенные масштабы, попытки поднять мятеж против правительства окончились полнейшим фиаско. Там крестьяне были готовы с оружием в руках защищать режим, давший им землю.
Спокойствие сохранялось в и тех штатах, где местные власти тактично проводили взятие местных храмов под опеку. Например, американский консул в городе Масатлан сообщал, что настроение там «веселое» и спокойное, так как мэр при назначении опекунских советов по управлению церквями согласовывал кандидатуры членов совета с местным священником.
Правительство Мексики первоначально не придавало мелким стычкам и появлению разрозненных вооруженных «бандитов» (этот термин использовали и Кальес, и американское посольство в Мехико) особого значения. В Вашингтоне тоже были уверены, что церкви не удастся поднять против властей большие массы населения. Правда, обосновывали свой анализ американцы низкой оценкой мексиканцев как народа в целом. Так, начальник мексиканского отдела госдепартамента США Артур Блисс Лейн докладывал госсекретарю Келлогу в августе 1926 года: «…умные и информированные люди сходятся во мнении… что мексиканский народ покорный по натуре и что эта черта предотвратит серьезное революционное движение, по крайней мере, до тех пор, пока правительство Соединенных Штатов сохраняет эмбарго на поставки оружия и боеприпасов». Просто удивительно, что так оценивали народ, который только что в ходе гражданской войны сверг диктатуру и полностью разгромил федеральную армию.
Однако точно так же думали о своем народе епископат и лига. Видимо, об этих «умных и информированных» людях и шла речь в докладе Лейна. Провал экономического бойкота убедил лигу, что вооруженное сопротивление правительству невозможно без финансовой и материальной поддержки США. Уже в конце августа 1926 года в Мехико прошло нелегальное собрание руководства Лиги защиты религиозной свободы, на котором было принято решение готовить широкомасштабный вооруженный мятеж против правительства. Был образован Военный совет, призванный собирать денежные средства, закупать оружие и готовить вооруженное выступление групп одновременно по всей стране, чтобы сковать федеральную армию.
В США для сбора средств и установления контактов с мексиканской военной эмиграцией (главным образом с генералами, участвовавшими в недавнем мятеже де ла Уэрты) был направлен лидер католической молодежи и вице-президент лиги Капистран Гарса. Этот молодой человек фактически ввел в заблуждение руководство лиги, убедив его, что располагает в США могущественными контактами, благодаря которым и деньги, и оружие можно будет достать очень быстро. На основе этих утверждений лига и приняла план восстания. Гарса должен был сформировать и вооружить отряд из военных-эмигрантов и 1 января 1927 года захватить пограничный город Сьюдад-Хуарес. Именно так начинал победоносную революцию 1910 года Мадеро, и лига надеялась повторить его успех. Захват города, в свою очередь, дал бы сигнал выступлению отрядов по всей стране. Лига рассчитывала, что к немногочисленным группам повстанцев немедленно примкнут широкие массы верующих, и режим будет быстро свергнут.
Прибыв в США, Гарса вскоре установил контакт с генералом Энрике Эстрадой, который руководил силами мятежников в Халиско во время восстания де ла Уэрты.[681] Гарса предложил Эстраде пост главнокомандующего «освободительной армией» мятежников. Однако Эстрада не стал связываться с Гарсой, справедливо приняв его за авантюриста, и решил действовать на свой страх и риск. К тому же он считал себя революционером и не испытывал никаких симпатий к католической церкви. Генерал организовал группу вооруженных эмигрантов для того, чтобы вторгнуться в Мексику и провозгласить в Нижней Калифорнии революционное правительство. Эстрада собрал около 200 человек, вооруженных и моторизованных. На машинах и грузовиках группы революционеров красовались предвыборные стикеры кандидата на пост судьи одного из графств Калифорнии. Но ФБР следило за Эстрадой еще с 1925 года, когда до агентства дошли слухи о его подозрительной деятельности. В марте 1926 года Эстраду даже вызвали на беседу в ФБР и прямо спросили, собирается ли он устраивать «революцию» против мексиканского правительства.[682] Эстрада все отрицал.
Неожиданно весной 1926 года у Эстрады появилась большая сумма денег – 20 тысяч долларов. Он закупил 400 винтовок «спрингфилд» в Нью-Йорке, а также два пулемета и четыре самолета. У Эстрады хватило денег даже на то, чтобы укрепить грузовики бронированными листами. Интересно, что, вербуя приверженцев, Эстрада утверждал, что американские власти санкционировали его вторжение в Мексику, и даже показывал некие документы на сей счет.
Однако ФБР 16 августа 1926 года арестовало Эстраду и 104 его спутников. Генерала предали суду по обвинению в нарушении иммиграционного законодательства США и присудили к 21 месяцу заключения и штрафу 10 тысяч долларов. Агенты ФБР, участвовавшие в захвате Эстрады, получили от мексиканского правительства часы с выгравированной на них благодарностью.
После ареста Эстрады в руководстве будущего мятежа не оказалось ни одного толкового специалиста в военных вопросах.
Позиция США объяснялась тем, что к концу 1926 года Вашингтон стал менять отношение к Кальесу Ранее американский посол в Мехико Шеффилд называл его «вором и убийцей», но теперь от мексиканского правительства ожидали уступок в нефтяном вопросе. Британский дипломатический представитель в Мексике даже пришел к выводу, что Кальес намеренно обострил отношения с епископатом, чтобы отвлечь внимание народа от предстоящего компромисса с США в нефтяном споре. На этом фоне Гарсу в США никто всерьез не воспринял, тем более что, как уже упоминалось, американцы не верили в успех антиправительственного мятежа в стране. Да и сам молодой адвокат должного впечатления не производил.
Хотя эмигранты и католические круги устроили Гарсе несколько встреч с бизнесменами и банкирами, денег на мятеж почти никто не дал. Американцы кивали на позицию госдепартамента, который не хотел осложнять и без того напряженные отношения с Мексикой. Гарса опоздал буквально на пару месяцев – ведь еще в июне 1926 года американцы грозили Мексике войной. Даже полученные Гарсой официальные полномочия от лиги не изменили к нему отношения – ее саму в США серьезной силой тоже не считали. Не помогло даже то, что полномочия лиги скрепил своей подписью архиепископ Мексики, скрывший свою настоящую фамилию под псевдонимом Хосе.
В этих условиях заговорщики обратились за поддержкой к епископату. Они просили, чтобы для оказания им финансовой помощи были задействованы как внутренние резервы (средства богатых мексиканских католиков), так и внешние – активы мексиканской католической церкви в США.
18 сентября 1926 года архиепископ Руис-и-Флорес выступил с первым пастырским посланием после взятия властями под контроль церквей 1 августа 1926 года. В послании был полностью обойден вопрос насильственного сопротивления правительству. Наоборот, Руис призывал паству успокоиться и перенести богослужения в частные дома.[683]
Епископат колебался, прекрасно понимая, чем может грозить католической церкви вооруженное выступление против правительства. Оно казалось церкви тем более опасным, что лиге, несмотря на активную пропагандистскую работу, не удалось привлечь на свою сторону ни одного офицера федеральной армии. Мексиканская церковь решила посоветоваться с Ватиканом, куда 19 сентября 1926 года отправилась делегация во главе с архиепископом штата Дуранго Хосе Марией Гонсалесом-и-Валенсией. Папа был всецело на стороне мексиканской церкви, но открыто санкционировать вооруженный мятеж не решился. Зато он не возражал против использования церковью своего имущества для финансирования мятежа и даже изъявил желание продать для этих целей собственные драгоценности. 18 ноября 1926 года Пий XI опубликовал апостолическую эпистолу, в которой выразил солидарность с гонимой католической церковью Мексики. Понтифик позволил себе прямую и открытую критику мексиканской Конституции 1917 года.
26 ноября 1926 года для окончательного определения позиции епископата по готовящемуся мятежу на квартире секретаря епископского комитета Паскуаля Диаса состоялось совещание с участием руководства лиги.[684]