Воспользовавшись собранием нейстрийской аристократии, Гунтрамн объявил младенца Хлотаря своим приемным сыном, несмотря на то что в связи со свободным поведением его матери законность рождения ребенка подвергалась сомнению. Переживший своих братьев осторожный и рассудительный Гунтрамн (за постоянное покровительство Церкви он был впоследствии канонизирован) не мог поступить иначе, кроме как удостоверить законнорожденность Хлотаря. В противном случае Фредегонду и ее бастарда следовало отстранить от наследования, грозила бы новая губительная война за оставшиеся без владельца земли Нейстрии. И в первую очередь нарушилось бы равновесие политических сил, столь ценимое Гунтрамном и столь ему выгодное. Правда, он не захотел брать только на себя ответственность за это признание и заставил триста знатнейших нейстрийцев удостоверить легитимность происхождения ребенка. И хотя этот шаг вызывает определенные сомнения – из каких предпосылок исходили триста аристократов, подтверждая факт рождения Хлотаря от Хильперика? – коллегиальность решения развязывала бургундскому королю руки. Однако он не поставил под вопрос усыновление Хильдеберта II, которое совершил несколько лет назад.
А тот просил выдать ему для наказания Фредегонду, которая злодейски убила его отца и дядю. Гунтрамн медлил. Казалось, что он втайне покровительствует Фредегонде. Он часто приглашал ее к столу и, по-видимому, находил немалое удовольствие в ее обществе. Однажды он принялся радушно потчевать ее яствами, но она отказалась, объясняя отказ своей беременностью. Король удивился, зная, что не прошло еще и четырех месяцев, как она родила сына. Не иначе такая заявка должна была послужить началом новой интриги королевы-вдовы, но, по-видимому, развития не получила.
Гунтрамн опасался темперамента Фредегонды. Согласно не вполне достоверному преданию, глаза ему открыл случай; он узнал, что бывший постельничий Хильперика Фараульф и двое вооруженных людей, посланных к нему его невесткой, намеревались его убить при выходе из церкви после утрени. Если Фредегонда действительно планировала убийство деверя, то исключительно из любви к искусству: никаких выгод его устранение в данный момент ей не приносило. Тем не менее Гунтрамн не дозволил ей оставаться в Париже и выслал на виллу Боле в окрестности Руана, где воспитание малолетнего Хлотаря было поручено епископу Мелантию.
История повторялась. Ранее столь охотно отправлявшая в ссылку, в глушь неудобных женщин – королеву Аудоверу с дочерью Базиной, затем Брунгильду – Фредегонда поневоле повторила их судьбу. Но в изгнании вдовствующая королева получала огромное содержание, имела большой штат придворных как мать малолетнего монарха и не терпела никаких лишений.
Обоюдная ненависть обеих вдовствующих королев являлась фактом общеизвестным. В ряде случаев противоборствующие стороны пытались манипулировать враждующими женщинами в собственных интересах.
Так, после кончины св. Радегунды, аббатисы монастыря Св. Креста в Пуатье, была назначена настоятельницей некая Левбовера, что спровоцировало бунт монахинь. Его возглавили принцессы Хродехильда, дочь короля Хариберта, и перенесшая много лишений Базина, дочь Хильперика. К ним присоединилось около сорока монахинь, имевших кровную связь с домом Меровингов. Женщины направились в Тур к «родственникам-королям», чтобы рассказать о своем положении, которое принцессы считали унизительным; по их мнению, с ними обращались так, словно они не дочери королей, а бастарды, рожденные от ничтожных служанок.
Епископ Григорий Турский оказался в гуще этого конфликта, и именно ему принадлежат сведения «из первых рук».
Королева Брунгильда и король Гунтрамн назначили следственную комиссию из авторитетных епископов, которые провели допросы сторон. Аббатиса Левбовера была признана невиновной, а монахинь, повинных в мятеже, прелаты отлучили от Церкви. Мятеж монахинь был подавлен с присущей тому времени жестокостью. Воины «привязали монахинь к столбам и подвергли жесточайшему бичеванию; при этом одним они обрезали волосы, другим отрубили руки, а некоторым отрезали уши и носы. После того как мятеж был подавлен, воцарилось спокойствие». Хродехильда пыталась спастись, обвинив нескольких близких к аббатисе людей в том, что они – агенты Фредегонды. Это, конечно, повлияло на позицию Брунгильды, и мятеж закончился странно. Через некоторое время дворец потребовал от епископов снять отлучение, и принцесса Базина воспользовалась этим, согласившись вернуться в монастырь. Но Хродехильда отвергла полюбовное соглашение, и Брунгильда в итоге предоставила ей виллу из фиска, в которой принцесса и жила до конца своих дней.
Брунгильда и второй поход Гундовальда
Теперь, когда и в Австразии, и в Нейстрии на тронах сидели малолетние монархи-племянники, старый Гунтрамн оказался вершителем судеб всей франкской державы. От того, кому из юных Меровингов он передаст власть над Бургундией, зависела судьба государства франков. Очевидный военный перевес Австразии способствовал тому, что победила политика Брунгильды.
Король Гунтрамн передал племяннику свое копье и сказал: «Пусть по этому знаку о тебе будет известно, что ты наследуешь мне на престоле. Поэтому, раз тебе передана мною власть, распоряжайся всеми городами моего королевства как своими собственными, помня, что только ты один и остался из нашего рода».
Королева-мать постепенно забирала дела правления в свои руки. Ее влияние основывалось на привязанности и полном доверии, которые испытывал к ней сын. Видимо, сам он не рвался к власти, у него, в отличие от большинства родственников, не было политической жилки. Современники с недоумением отмечали, что любимым занятием молодого короля являлась ловля рыбы сетью. На фоне охотничьих подвигов большинства меровингских правителей, любивших вступать в единоборство с быстрым оленем или могучим туром, в одиночку ходивших на кабана, король-рыболов, не стремившийся продемонстрировать подданным свою силу и ловкость, должен был выглядеть довольно странно. Возможно, он просто был человеком, опередившим свое время, более интеллектуалом, нежели спортсменом. Венанций Фортунат даже посвящал ему стихи, представляющие собой сложные литературные упражнения, для наслаждения которыми требовались знание латыни в совершенстве и гибкость ума.
После гибели короля Хильперика многие аристократы, епископы и города, прежде зависевшие от Нейстрии, лишились господина. Брунгильда и король Гунтрамн наперегонки захватывали бесхозные земли, но занимались они этим по преимуществу на севере Галлии и в городах на Луаре. Аквитания была предоставлена собственной судьбе, в регионе были сильны сепаратистские настроения, и, казалось, здесь возможно все. Многие аквитанские магнаты мечтали обрести национального короля. Ожидавший своего часа на Корсике Гундовальд счел момент удобным для победоносного возвращения. Теперь этот сомнительный Меровинг претендовал на титул короля Аквитании.
Осенью 584 года предполагаемый сын Хлотаря I покинул остров с пополненной заново казной. Это означало, что император все еще заботится о своем кандидате на франкский трон. Гундовальд высадился в Провансе и был с почетом принят в Авиньоне, владении Хильдеберта II, фактически располагавшем довольно широкой автономией. Брунгильда допустила, чтобы в Аквитании произошла узурпация, которой она не могла помешать. Гундовальд знал, что Брунгильда скорее нейтральна в его отношении, чем благосклонна к нему, и вел себя довольно сдержанно.
Вскоре для претендента возникла возможность упрочить положение женитьбой на дочери Хильперика Ригунде. Девушка жила в глубоком убеждении, что в ее жилах течет священная кровь божества, переданная отцом, которую не может разбавить даже презренная кровь матери-простолюдинки. Она не отличалась нежностью сердца и упрекала мать в ее происхождении, грозясь снова отдать в служанки. Брак принцессы с королем Реккаредом не состоялся, Ригунда, ограбленная в процессе военных действий, оставалась в Тулузе и реальных матримониальных планов не имела. Но если Гундовальд позиционировал себя сводным братом Хильперика (а возможно, и был им), девушка приходилась ему племянницей. Меньше всего претендент сейчас нуждался в конфликте с духовенством. Чтобы его не обвинили в кровосмешении, Белламер предпочел отказаться от этой заманчивой идеи.
В октябре 584 года Гундовальд направился из Авиньона в селение Брив. Его путь должен был обязательно пройти через Овернь, которая принадлежала Брунгильде. В это время ее войска не могли отойти от Парижа из-за позиции короля Бургундии, не желавшего выдавать Фредегонду. Позволить узурпатору укрепиться в Аквитании – значило вонзить шип в пятку Гунтрамна. Брунгильда пошла на это. В Бриве воины подняли Гундовальда на щит по меровингской традиции и провозгласили его королем. Однако, когда его в третий раз обносили по кругу, он упал, притом так сильно ушибся, что едва мог стоять. Это было воспринято многими как дурное предзнаменование. Брив находился на территории, подвластной Лиможу – городу, где толком не знали, какому государю подчиняться. Он входил в наследство Галесвинты, потом стал австразийским, а затем перешел под нейстрийское владычество. На него выдвинул притязания Гунтрамн, но его опередила Брунгильда, добившись, чтобы местные аристократы признали власть Хильдеберта II. У Гундовальда, который представлялся королем Аквитании, были все шансы, что город его примет. Однако, если он был коронован в скромном селении Брив, Брунгильда, скорее всего, не дала ему дозволения вступить в Лимож.
Тем не менее Гундовальд крепко рассчитывал на союз с Австразией и щадил австразийские крепости. В захваченных им бургундских или нейстрийских городах претендент требовал присягать лично ему как полновластному королю. Так Гундовальду удалось наложить руку на Ангулем и Периге. Однако он вынужден был отказаться от мысли дойти до Пуатье, где у Гунтрамна было слишком много сторонников, а у Брунгильды – интересов. Поэтому он направился на юг и вступил в Тулузу. Города Бордо, Каор, Дакс и Базас тоже перешли на его сторону, так что он оказался хозяином значительной части территории к югу от Дордони. Казна у него была немалая, он захватил крупные территории и теперь искал способ придать себе легитимность. Чтобы восполнить ее нехватку, было бы чрезвычайно полезно жениться на женщине из правящего дома. Снова и снова возникала мысль о династическом браке. Наилучшую из возможных партий представляла Брунгильда. Брак с ней укрепил бы его права на владение городами Юга. Похоже, он через своих союзников в Австразии действительно предложил сорокадвухлетней Брунгильде такой брачный союз. Но та не пожелала поддержать его план. В самом деле, ее выход за самозваного короля Аквитании грозил Хильдеберту II утратой его законных прав, и королева снова, как и ранее в ситуации с Меровеем, предпочла быть матерью, а не супругой короля.