Естественно, память тут же услужливо отозвалась флешбэком в декабрь 2009 года. Тогда Полонский на кураже операции по моему показательному уничтожению отправил маме письмо, в котором назвал меня вором и сообщил, что совсем скоро я сяду в тюрьму. В итоге маму увезли на скорой с инсультом, и она несколько месяцев восстанавливала здоровье.
Тогда все обошлось.
Теперь мама снова переживала за меня, и она была старше на 11 лет с того сложного времени. На следующий день, 11-го марта, несмотря на мои попытки ее успокоить, маму увезли в больницу с инфарктом.
19-го марта она умерла в клинике от повторного обширного инфаркта.
Новость о смерти мамы застала меня полуденным звонком лечащего врача за работой над книгой в кабинете, и, хоть окно было приоткрыто, казалось, что я заперт в абсолютном вакууме – какое-то время просто нечем было дышать. Боль утраты – и ярость к Полонскому. Она, эта ярость, тут же срезонировала с желанием Гринго отомстить за смерть отца.
Гнев просто обнулил здравый смысл, и очевидный криминальный уклон затеи киевского программиста скрылся за горизонтом и стал невиден из-за одержимости вендеттой.
Тогда я лишь чудом сдержался, чтобы не плюнуть на все и не ввязаться в авантюру с папкой. Я был в бешенстве. Не знаю, что бы сделал, окажись Полонский рядом… Мысли были самые разные. Но гнев плохой советчик, это правда. Нельзя было вестись на провокации ПСЮ и его «олигофрендов». Нам следовало действовать с холодной головой…
Вот только я пока не знал, как.
Несколько дней подряд после похорон мамы в столице бушевали грозы, и это была лучшая иллюстрация того, что происходило у меня внутри. Молнии – как яркие проблески мыслей, которые разрывают серую хмарь неба, но тут же растворяются в вечности. Гром – как отголоски прошлого, которое так хочется забыть, но они настигают тебя в дне нынешнем.
От ветра дрожали стекла в окнах, ветер рвался внутрь, будто хотел что-то сказать, что-то важное, срочное… но я знал, что это лишь пустой свист, отвлекающий от мыслей.
Абстрагировавшись от непогоды и других отвлекающих факторов, я сконцентрировался на поиске способов достичь желаемого.
Но жизнь расчертила сюжет неожиданным поворотом, когда вечером третьего дня, устав от добровольного заточения, я решил для разнообразия поработать над рукописью в сигарном клубе. Мне хотелось настроиться на определенную волну, но, признаться, я даже не думал, сколь удачной окажется моя вылазка.
Причем изначально ничего не предвещало. Я сидел за столиком в углу за ноутбуком, и от сонма здешних ароматов кружилась голова. Через призму плотного сигарного дыма объекты казались зыбкими, а контуры – нечеткими.
В этот момент за соседним столиком парень по телефону громко рявкнул:
– Регистрируй сайт NFT by me, это будет лучшим брендингом для NFT-проекта!
Я даже перестал стучать по клавишам и искоса посмотрел на парня. Лет 35-40, стильный, в клетчатых синих брюках. Меня давно не удивляли совпадения, поэтому, когда он закончил разговор, я просто подошел к нему и сказал:
– Простите, я… услышал фразу про NFT и решил подойти, познакомиться. Я просто прямо сейчас об этом пишу.
– Надо же, – ухмыльнулся парень. – Какое совпадение. Ну, присаживайтесь, поговорим.
Он представился Дейлом Сноуболлом, сразу предупредив, что это его псевдоним, под которым он существует в публичном пространстве.
– Вообще я IT-шник, фанат блокчейна и большой любитель сигар, – вещал Дейл, пока мы утопали в клубах дыма. – Раньше, можно сказать, был хакером – в 98-м году, например, хакнул «Windows», чтобы на халяву играть в игры.
Он поведал, что давно вертелся в теме NFT и в первую очередь занимался механикой верификации подлинности произведений искусства. Потом добавил:
– Зацени прикол: недавно один хитрый китаец токенизировал «Мону Лизу» как свою картину, – сказал Дейл, раскурив сигару.
– Да ладно? – хмыкнул я.
– Угу. – Дейл закивал, хотя вопрос был задан всего один. – Находятся и такие… индивиды. А «Nike» подает на одного баскетболиста в суд, поскольку на карточке с фото, которую он продал за несколько сотен тысяч долларов, он забыл закрасить логотип спортивной фирмы на майке, и они сочли это упущенной выгодой! Так что с NFT все непросто, там куча подводных камней…
Учитывая спонтанность встречи, мы договорились на следующей неделе покурить моих сигар и обсудить все более детально. Оказалось, Дейл слышал про Total Flame, но никогда не курил. Идея сделать специальный токен с рукописью романа «Мираксздание» и попробовать продать его на цифровом аукционе Сноуболлу понравилась.
– Но учти, много ты на этом не заработаешь, – сразу сказал Дейл. – Оптимистичная цель – пара сотен тысяч долларов, получится или нет – время покажет.
– Пара сотен тысяч! Возможно, для NFT-рынка это мало, но меня, как писателя, это вполне устроит, – сказал я. – Да и потом, мне больше интересно стать первым, кто продаст книгу-токен.
– Это будет прикольно, согласен.
Когда прощались, я пообещал прислать ему первые главы романа на почитать и подумать, как это можно обернуть в NFT.
«Интересно, что на это скажет Гринго?..» – думал я, возвращаясь из сигарного клуба.
Но узнать это мне было не суждено: аккаунт моего киевского товарища в «зуме» бесследно исчез. Когда я попытался отправить Гринго письмо на электронку, оно вернулось назад с комментарием: «Такого адреса не существует». Потом звонок на мобильный – с тем же результатом.
«Данный вид связи недоступен для абонента».
«Как это понимать? – размышлял я после очередной тщетной попытки связаться с Гринго. – Куда он делся?»
Киевский программист исчез из моей жизни так же неожиданно, как и появился несколько месяцев назад. Что я о нем знал? Только то, что он сам мне рассказал, и косвенные подтверждения друзей, что он тот, за кого себя выдавал.
В поисках исчезнувшего программиста я отправил письмо моей знакомой, детективу из Майами, чтобы узнать, не связывался ли Гринго с ней. Через пару дней пришел ответ:
«Да, он писал, но мы не договорились: дело слишком мутное, чтобы за него браться».
«Может, он все же решил рискнуть и продать папку напрямую, и Темников до него добрался?» – подумал я.
Косвенно эту догадку подтвердил тот факт, что вскоре со мной через местный мотоклуб связались байкеры из Майами. Они поинтересовались, чего я хочу от Темы, я ответил, что готов обсудить это в личной беседе, мои контакты у Темникова есть. После этого снова воцарилась тишина.
Все это казалось донельзя странным, но книга была почти дописана, и мне оставалось только попытаться реализовать мою идею с выпуском NFT-рукописи, а для этого Гринго мне был не нужен.
Что-то с ним пошло не так, но что?
«Возможно, я никогда не узнаю. И… ладно».
В конечном счете, мы с Гринго были всего лишь случайными попутчиками – я изначально не собирался озолотиться, а хотел всего лишь закончить книгу, и продажа токена должна была стать финалом романа и способом честно заработать, вернуть мне хотя бы малую часть тех денег, которые задолжал после нашего разрыва Полонский.
А ведь с учетом того, что моя доля была 2,5 % от прибыли всей группы компаний «Миракса», плюс проекты, в которых моя доля была 49 %, плюс нераспределенная прибыль за 2008–2009 годы, плюс выведенные активы в компаниях, где я был партнером…
С учетом всего этого набегали миллионы долларов… правда, к сожалению, набегали они на счета кого-то другого.
По самым оптимистичным прогнозам продажей токена я не отбил бы и сотой доли этой суммы, но этой цели и не стояло.
Я всего лишь хотел закрыть старый гештальт, «рассказать свою правду о судьбе “Миракса”», и был как никогда близок к этому.
Поэтому я решил продолжить общение с человеком, называющим себя Дейлом Сноуболлом, и занялся подготовкой токена с рукописью книги к ее продаже.
Глава 24. Пари. 20.02.2022
2021 г.
– Ну что там с романом? – прищурившись, поприветствовал меня вопросом Дейл.
Мы с ним находились в том же самом сигарном клубе, в котором познакомились полтора месяца назад.
Он только-только вернулся из Майами, куда летал на встречу с потенциальным инвестором его нового проекта в области нейросетей. Словосочетание «искусственный интеллект» Дейл не использовал принципиально, считая этот термин мифологизированным кликбейтом для задротов.
И, по ощущениям, Флорида благотворно повлияла на его настроение: он был даже дружелюбней, чем в наши прошлые встречи.
Я улыбнулся и, присев за столик, сказал:
– Готовится к публикации. Скоро должна выйти, а потом уже проведем аукцион NFT-цифровой копии. Ты, кстати, успел рукопись прочесть?
– Успел, – с загадочной улыбкой ответил Дейл. – Еще как успел.
Я нахмурился. Дейл откинулся на кресла.
– Тот инвестор из Майами, который хочет вложиться в создание моей нейросети для перевода языка попугаев… Это Темников.
– Да нет, – сказал я. – Да не может быть!
– Может, Макс, может, – ухмыльнулся Дейл.
Он вытащил из кармана мобильный и, разблокировав его отпечатком, заскользил пальцем по экрану.
– О нашем с тобой знакомстве я ему, уж прости, рассказывать не стал, чтобы не отбить желание закинуть денег в проект, – продолжал Дейл. – Но вообще, конечно, мутный тип. Все время натянуто улыбался, как будто что-то недоговаривал. Зато расспрашивал про Коста-Рику, где зарегистрирована моя компания «Parrot Speech Neuro Translator»… и, кажется, очень обрадовался моему ответу на крайне странный вопрос. Ну, точней, тогда он мне уже странным не казался.
– И что же он спросил? – нахмурился я.
– Спросил, выдает ли Коста-Рика споткнувшихся о фемиду бизнесменов. Программист у него, кстати, поприятней, плюс весьма толковый, – сказал Дейл. – Пару раз меня чуть в тупик не поставил своими вопросами. Шарит. Вот они оба. Это ж твой «Тема», правильно?
Дейл повернул телефон ко мне, и я уставился на экран. На стильном красном диванчике в просторной гостиной, улыбаясь, сидели двое – мой бывший партнер по бизнесу Максим Темников и его программист.