Человек удалился от природы и может вернуться к ней через культуру. Он не может вернуться к исходной точке, но может вернуться к единству с природой на новом уровне (по принципу спирали). С экологией развитие духовной культуры выходит на качественно иной уровень. Она начинает препятствовать уничтожению биосферы и объединяет человека с ней. Человек сознательно отказывается от убийства слабейшего. Он любит природу не как всесильного Бога, а как страдающую, уподобляясь тем самым Христу, который принес себя в жертву во имя нравственного идеала, выраженного в Нагорной проповеди.
В этом самопожертвовании может сказать свое веское слово русская космическая цивилизация. При древнегреческом понимании космоса космическая цивилизация есть в то же время экологическая. Будущее за экологическим обществом. Здесь понадобится русская всечеловечность и ограничение потребностей. Низкий материальный уровень, если не думать о «золотом тельце», помогает духовному порыву. Экология – наследник русской философской мысли, идущей от Соловьева и Бердяева.
Близка к экологии этика благоговения перед жизнью, поскольку подводит к необходимости собственного жертвоприношения ради природы. Культура благоговения создает гармонию между миром культуры и жизни. Надо пройти по ступеням культуры, чтобы прийти к экологии как новой парадигме культуры. Через жертву: сначала природы (символ которой «Распятая птица» Э. Неизвестного), потом человека – культура отвечает на вызов ситуации.
Прогресс и образование
Культурный прогресс лежит в основе социального и научно-технического, но он не обязательно ведет к прогрессу человека, становлению Человека Духовного. На это может уйти много времени. От Человека Разумного до Человека Духовного дистанция не меньше, чем от Человека Умелого до Человека Разумного, которую он прошел за 3 млн лет. Мир материальной жизни человека представляет собой отрицание мира природы, но мир духовной культуры есть новое отрицание, и он кое в чем даже ближе к миру природы. Мы имеем три мира, причем мир духовной культуры как созданное ближе к миру идей Платона, а как создаваемое ближе к идеям в понимании Аристотеля.
Цивилизация – путь от культуры к жизни, на котором присутствует опасность омассовления, подмен, отвлечения друг от друга рациональности и чувственности. Носителем культурных свойств является прежде всего круг творческой интеллигенции в специфически русском смысле слова, который соединяет в себе творческость с нравственными и гражданскими чувствами. Духовные творцы или растворены в массе, или пытаются создать оазисы культуры типа монастырей, толстовских коммун, научных сообществ. Человек Духовный рождается в мире культуры и живет по ее законам. Отсюда следуют выводы для системы образования.
Смысл образования – в культурном перерождении. Культура в целом выполняет роль, аналогичную инициации в примитивных племенах. Инициация готовит к полноценной взрослой жизни путем осознания смысла жизни и смысла смерти. Можно удивляться и возмущаться жестокостью обрядов инициации, но они более действенны, чем современное обучение, которое предпочтительней в отношении накопления знаний, но ничего не дает для воспитания чувств, воли, веры, а без этого знание бесполезно. Светское обучение уступает даже церковной литургии, которая заставляет переживать жертву Христа.
Если внутреннего перерождения не происходит, значит, образование малоэффективно. Оно имеет значение тогда, когда включает в себя шок, связанный с пониманием смысла жертвы. Шок нужен, чтобы подключить чувства до целостного восприятия, вызвать волю к культуре. Это, конечно, не значит, что светское образование не может быть усовершенствовано. Место традиционной архаичной инициации должно занять личное самосознание индивида. «Каждый имеет прирожденный талант, – писал Ницше, – но лишь немногим прирождена или привита воспитанием та мера упорства, выдержки, энергии, в силу которой он действительно становится талантом, то есть становится тем, что он есть, – это значит: выявляет себя в произведениях и действиях» (Ницше Ф. Человеческое… С. 381).
Интересно рассуждение Ницше о макрокосме и микрокосме культуры. Человек создает внутри себя здание культуры, в котором примиряются различные силы и направления. «Но такое здание культуры в отдельной личности будет иметь величайшее сходство со строением культуры в целые исторические эпохи и служить постоянным уроком для понимания последней по аналогии» (Там же. С. 387). За первые 30 лет, по Ницше, человек познает «курс, над которым человечество трудилось, быть может, тридцать тысяч лет» (Там же. С. 385). Высшее образование и представляет собой познание отраслей и типов культуры в целом. Если принять такое определение, то преобладающее ныне образование точнее назвать специальным.
Метод изучения культуры – «подъем на вершины». Их можно выделить несколько десятков из 10 цивилизаций: от семи чудес света до египетской живописи, шумерской мифологии, финикийского алфавита, вавилонского эпоса, конфуцианства, даосизма, буддизма, йоги, христианства, ислама, греческой скульптуры, архитектуры, драмы, философии, римской поэзии, европейской живописи, музыки, науки и техники, русской иконописи и литературы.
Их развитие – ответ на важнейшие вопросы культуры: что такое жизнь и смерть, каково происхождение и устройство мира, что такое человек и каково его соотношение с миром и Богом, что такое любовь, истина, добро, красота, чувства, разум, сознание и т. п. Культура целостна и незавершенна. Соединив все, что мы знаем и делаем, мы получаем искомую истину, которая не будет окончательной, коль скоро жизнь продолжается.
Смысл жизни и смысл смерти
Все отрасли культуры имеют структуру, придающую им высший смысл: через жертвы – к вечности. Сознание понадобилось для осознания смерти, осознание – для появления страха, страх – для его преодоления посредством жертвы, жертва – для развития культуры, культура – для предохранения от гибели во внутривидовой борьбе. Мысль, по Карлейлю, это пробуждение от смерти к жизни, ответ на неизбежность смерти. По мнению Пиаже, мышление ребенка является целевым, но не причинным и логичным, и именно размышление о смерти приводит «ребенка к тому, что он оставит стадию чистого представления, что все имеет цель, и усвоит понятие о статистической или случайной причинности» (Пиаже Ж. Речь… С. 186). «Первая обязанность человека до сих пор все еще заключается в подавлении страха. Мы должны освободиться от страха… Теперь, как и всегда, он лишь настолько человек, насколько побеждает свой страх» (Карлейль Т. Теперь… С. 30). Уничтожение своего Я, пишет Карлейль, «высочайшая мудрость, какую только небо открыло нашей земле» (Там же. С. 50).
С осевого периода принципиально меняется характер жертвы. Ею становится сам творец, а не другой человек или животное. Мифологическое жертвоприношение сменяется самопожертвованием. Человек осознал себя как личность, и появилось желание принести себя в жертву. С тех пор каждый философ, религиозный деятель, ученый проверяется на подлинность своей идеи готовностью принести себя в жертву. Личность предается в руки культуры, которая требует жертв. Степень готовности умереть служит мерилом подлинности личности.
Великие завоеватели – Александр Македонский, Чингисхан, Наполеон – побеждали мечом на поле боя; великие деятели культуры – Сократ, Христос, Бруно – побеждали, добровольно принося себя в жертву. Энергия сожжения зажигала других, от одного передавалась многим. Жертва есть способ пробиться к другому через культуру. Жертва может быть созидательной. Тогда человек обретает счастье и обретает вечность в вечности культуры.
В творческой работе человек забывает о себе. «Художник, исследователь, основатель религий – все они могут совершить по-настоящему великое дело лишь тогда, когда целиком отдаются своей задаче и, работая над ней, забывают о своем собственном существовании» (Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М., 1998. С. 160). Забвение себя – шаг к жертве. Обобщая сказанное Тарковским, приходим к выводу, что хорошую картину, книгу, здание можно создать, только пожертвовав тому делу, которому служишь. Чтобы стать культурным человеком, надо пожертвовать собой для культуры. Не противиться злому и погибнуть, на практике подтверждая свои слова и создавая культуру.
Перефразируя Шпенглера, можно сказать, что благодаря жертве жизнь возвышается через смерть до той неодолимой силы, уже одно наличие которой означает победу, «жизнь коротка – искусство вечно». Обобщая – культура вечна. Это способ стать бессмертным, который искал оставшийся благодаря искусству в памяти потомков Гильгамеш. В более узком смысле культура – способ остановить самоистребление, от которого человека, в отличие от хищников, не предохраняют спасительные инстинкты.
Важно не только создание произведений культуры, но и выход культуры обратно к человеку. Культура тогда добивается конечных целей, когда обеспечивает человека пониманием смысла его жизни и смерти. Смысл жизни превосходит жизнь. «Как на физиологическом уровне жизнь есть постоянное воспроизведение, и потому жить значит в то же время и больше, чем жить, так на духовном уровне она порождает нечто большее, чем жизнь: цель, в себе несущую ценность и смысл. Это свойство жизни подниматься к чему‑то большему, чем она сама, не есть в ней нечто привходящее, это – ее подлинное существо, взятое в своей непосредственности», – писал Зиммель. Марсель завершает эту мысль: «суть всякой жизни – ее кульминация, в чем‑то таком, что в известном смысле запредельно ей; и тем самым слова «истина жизни» приобретают реальный смысл» (Марсель Г. К трагической мудрости и за ее пределы // Самосознание европейской культуры XX в…. С. 361). Жертва и есть один из вариантов запредельности, определяющий смысл жизни, который не находится в самой жизни. Смысл жизни жертвующий собой находит умирая, на границе жизни и смерти. Человек уходит в культуру от бессмысленности существования и обретает в ней смысл жизни и смерти.