(Ренан Э. Жизнь Иисуса… С. 102). Ренан отмечает, «что, видя в своей смерти средство основать свое Царство, он сознательно и обдуманно вел к тому, чтобы заставить убить себя… Собственная кровь представлялась ему водой второго крещения, которою ему предстояло омыться, и казалось, будто им овладела странная поспешность идти навстречу этому крещению, которое одно только может утолить его жажду» (там же. С. 219). В определенном смысле можно сказать, что вся жизнь Христа была жертвой.
Мы видим внутреннюю борьбу Христа в Гефсиманском саду, когда он «пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Евангелие от Матфея 26: 39). Остановив извлекшего меч, чтобы защитить его, Христос сказал: «…или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов ангелов? как же сбудутся Писания, что так должно быть?» (там же. 26: 53–54). Чему быть, того не миновать. Отговаривавшему его от добровольной жертвы Петру Христос говорит: «Ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (там же. 16: 23). Горький обратный смысл слов убийц: «других спасал, а Себя Самого не может спасти» (там же. 27: 42) демонстрирует их мораль и понимание спасения и подтверждает идею Христа: спасать не себя, а других.
Человек объявляет себя Богом и истиной. Напрашивается вывод: уничтожим его и тем самым истину. Пример узости мышления. Пилат удивляется просьбе первосвященника поставить охрану перед гробницей Иисуса, но тот отвечает, что мертвый Христос опаснее, чем живой.
Интересна трактовка предательства Иуды Леонидом Андреевым. Иуда хотел, чтобы люди поняли, увидев поведение Христа после ареста, что он Бог и уверовали в него. Нужна добровольная жертва, распятие – вот тогда они действительно поймут! В этом смысле можно сказать, что Иуда по-своему способствовал возникновению христианства (если к тому же поверить Андрееву, что он любил Христа больше всех других учеников).
Жертва Христа заменила жертвы, установленные древним законом. Сравнение Христа с агнцем показательно и обращает к древним жертвоприношениям. Они были в сердцевине мифологии, но философия, отбросив мифологическую оболочку мысли, привела к человеческой жертве (прообразом которой явилось жертвоприношение Ифигении), а в религии в жертву принес себя Бог. Принесение Христом себя в жертву напоминает обряд умерщвления богов. Но здесь новый момент в том, что в жертву себя приносит сам вочеловечившийся Бог. Все ветхозаветные жертвы отныне закончились. Жертвой Бога искуплены грехи человечества. Ничто не могло быть более сильно действующим средством.
В свете Нового Завета по-новому предстает судьба Иова. Его страдания по воле Бога – прообраз страданий Христа. Смысл «Книги Иова» в том, что Бог хочет, чтобы человек понял ценность страдания для совершенствования человека, не только узнал об этом, а почувствовал на собственной шкуре, как того требует религия. «Свет страстей Христовых открыл нам, – подчеркивает Тойнби, – что страдание необходимо постольку, поскольку оно есть необходимое средство спасения и созидания в условиях временной и краткой жизни на Земле» (Тойнби А. Постижение истории… С. 226). Бог показал людям не только пример силы, но и пример страдания. Разница, правда, в том, что Христос приносит жертву добровольно, а на Иова лишения сваливаются без его желания. Добровольность жертвы увенчала собой здание религии, стала, используя выражение Христа, закваской, вызвавшей брожение теста. Как сказал Ренан, личное решение Иисуса доныне управляет судьбами человечества. В неожиданном с точки зрения здравого смысла событии – Бог, презрев свое могущество, вочеловечивается и добровольно гибнет в муках на кресте – открывается роль добровольной жертвы в развитии культуры и человечества.
В христианстве преодоление собственного Я идет через любовь и аскетизм. К отказу от Я ведут также болезни и несчастья, которые свидетельствуют о непрочности всего земного. «Любящие душу свою погубят ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную». Христианство вслед за буддизмом считает отказ от своего Я, смирение, преодоление гордыни за благо. Это общее положение, характерное для всех религий.
Иисус Христос как человек был евреем и действовал в еврейской среде, в которой его и распяли (хотя и ученики его были евреи). Проблема национальности, впрочем, никогда не была основной в мировых религиях, и они становились мировыми именно потому, что на первый план выходили проблемы духовные. Эту мысль высказал апостол Павел знаменитыми словами: «нет ни иудея, ни эллина» в том смысле, что все люди равны перед Богом и делятся религии не по национальным признакам, а по силе веры в Бога.
Воскресение Христа
Относительно Воскресения до сих пор не затухают споры, и этот вопрос действительно кульминационный. Его можно поставить и так: хватило ли самой по себе жертвы Христа для победы религии над философией и всей римской империей или необходимо было Воскресение? На фоне Воскресения жертва Христа выглядела событием более традиционным, хотя она не менее удивительна, чем поражающее всех Воскресение. Некоторые видят в Воскресении главное событие христианства. Почему? Оно не более трудно для Бога, для которого все возможно. В обывательском плане жажды чуда Воскресение более фантастично, но в культурном плане именно жертва связала неразрывными нитями Бога и человека.
Воскресение Христа аналогично прекращению цепи рождений и смертей, произошедшему после казни Сократа, во что тот верил. Здесь имеем дело с возрождением мифологической идеи жертвы как пути к обновлению мира. Если вспомним Будду, то жертва предстает в мистическом свете возвращения к Единому. Праздник Воскресения – Пасха – означает «освобождение», и этим христианство как бы подтверждает высочайшее значение, которое освобождение имело в буддизме. Переход к вечной жизни в раю – аналог буддийского освобождения от перевоплощений. Цель, по существу, и там и там одна, а различия определяются культурными особенностями нации – верой древних индийцев в перевоплощение. Относительно Единого надо сказать, что более древняя религия более мистична. Если понимать Воскресение как рождение духа в человеке, то придем к концепции второго рождения, известного из индийской культуры.
Штайнер интерпретирует жизнь Христа как достижение следующего духовного этапа после Будды. «Он не умирает физически в то мгновение, когда его просветляет свет мира. В это мгновение Он – Будда. Но в это же самое мгновение он восходит на ступень, находящую свое выражение в более высокой степени посвящения. Он страдает и умирает. Земное исчезает. Но не исчезает духовное, свет мира. Следует его Воскресение» (Штайнер Р. Христианство как мистический факт… С. 85).
Догмат Воскресения существовал в Израиле задолго до Христа. «Праведники воскреснут, чтобы принять участие в мессианском царстве. Они воскреснут во плоти, на глазах мира, в котором они будут царями и судьями; они увидят торжество своих идей и унижение своих врагов» (Ренан Э. Жизнь Иисуса… С. 81). Догмату Воскресения следовали фарисеи, отличаясь этим от саддукеев, верных более древнему иудейскому учению. Воскрешение из мертвых – идея совершенно отличная от бессмертия души.
Важнейший аргумент в споре о воскрешении – жизнь учеников Иисуса. «Наиболее потрясающим доказательством истинности Евангелия является жизнь ранних христиан. Нам следует спросить себя: что, какая сила заставила последователей Иисуса идти и проповедовать весть о воскресшем Господе по всему миру? Приносили ли их усилия какие-либо видимые блага: авторитет, богатство, более высокое общественное положение? Если да – тогда мы можем попытаться объяснить их поведение, их полное, самозабвенно подчинение себя идее «воскресшего Христа» – материальными причинами. Но в награду за свои усилия многие ранние христиане подвергались избиениям, их пытали и казнили самыми мучительными способами: побивали камнями, бросали на съедение львам, распинали. А они продолжали жертвовать своими жизнями, тем самым вручая грядущим поколениям окончательное доказательство их полной уверенности в истинности своей проповеди» (Макдауэлл Д. Свидетельство о Воскресении. М., 1993. С. 21).
Воскресение Христа признается решающим фактом в пользу веры в Бога и самой религии. В более общем плане Воскресение есть достижение цели в результате осуществления жертвы, модель торжества жертвы, которая известна не только в христианстве, но и в мифологии (птица Феникс, восстающая из пепла) и в обычной жизни. Суть культуры в целом – победа над смертью. Весть о Воскресении – залог конечного торжества культуры, побеждающей благодаря жертве.
Новый завет
В I–II вв. н. э. были созданы произведения, составившие основу Нового Завета. Это четыре Евангелия – от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, «Деяния апостолов», Послания апостолов, «Откровение Иоанна Богослова». Новый Завет вместе с Ветхим Заветом составили Библию – священную книгу христиан.
Что нового внесло христианство? В качестве главных называют такие идеи: Бог – любовь, ценность души, богоподобие человека, Царство Божие. «Пребудет во свете разумения тот, кто любит» (1 Иоанн II, 9,10). Ранее это же утверждала философия, но в христианстве любовь становится личностью. Познание делает человека свободным – «познайте истину, и истина освободит вас» (там же, VIII, 32). И это было в философии и затем перешло в науку. «Христианство научило людей любить и ценить в человеке не его атрибуты, не его достоинства, а его существенное ядро, его душу» (История религии… С. 129). «…что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою погубит?» «У них есть все, кроме души», – поет современный автор, но с христианской точки зрения, все – это и есть душа, нельзя иметь всего или даже малую часть всего, не имея души.
Учение о причастности человека божеству также было в философии у Платона, но христианство придало ему новую силу: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный». Наконец, новый порядок вещей в мире, преодолевающий страдание (а это относится не только к человеку, но «и вся тварь совокупно стонает и мучится» – Рим. VII, 22), – это Царство Божие. Оно внутри каждого человека – «Царство Божие внутри вас есть» – и оно достигается внутренними усилиями личности. Человек может соединиться в течение жизни в своей душе с Царством Божиим (аналогично в буддизме). Но оно же вне человека постепенно зарождается и будет утверждено в мире (как в зороастризме). И все же главным уникальным ядром христианства является этика милосердия, с особой силой прозвучавшая в Нагорной проповеди Христа.