Снятие ограничений на рынке мелких товаров в Иу позволило сотням тысяч его жителей, хорошо разбиравшимся в бизнесе, вести дела. Не секрет, что из них вышло целое поколение великолепных руководителей производства. Множество крестьян пришло с рисовых полей в город, некоторые повторно взяли в руки погремушки-барабанчики, но больше всего было тех, кто вышел на улицы, разложил лотки и открыл лавки — многие из них отправлялись в чужие края для закупки товаров. Некоторые умельцы нашли применение своим силам в таких традиционных перерабатывающих отраслях, как сахароварение, обработка красных фиников и другие.
Пока крестьяне трудились, руководящие кадры и работники государственной и коллективной торговли громко кричали о своих невзгодах, говоря, что Се Гаохуа испортил весь Иу, и в уезде получили не менее двух мешков с жалобами. В частности, люди из нескольких государственных и кооперативных предприятий города даже забаррикадировали главный вход уездного парткома и требовали, чтобы Се Гаохуа отозвал «Уведомление № I». В этот момент Се Гаохуа был у себя в кабинете. Выйдя на улицу, он огляделся, увидел в толпе работников из магазина, подчиненного Управлению торговли, и спросил:
— Вы из магазина канцелярских товаров?
— Верно. — Те не могли понять, что он задумал.
Се Гаохуа, улыбнувшись, сказал:
— Я расскажу вам о небольшом случае. У меня закончились карандаши, нужные мне для работы, и я пошел в ваш магазин, чтобы купить пару штук. Продавщица упоенно читала роман, когда я спросил ее, продаются ли карандаши. Она, не поднимая глаз от книги, ответила, что нет, хотя на прилавке под стеклом были четко видны нужные мне карандаши. Я спросил: «Товарищ, разве здесь нет карандашей?» Работница магазина, потеряв терпение, встала, бросила на прилавок карандаш, даже не назвав цену, и, нисколько не стесняясь, продолжила читать… Товарищи, это вовсе не небылица. Признаете ли вы, что такие казусы случаются? Если вы так ведете дела и так обслуживаете покупателей, то не удивляйтесь, что ваша торговля будет хиреть. По моему мнению, если вы не разберетесь со своими проблемами, то крупные государственные и коллективные магазины будут вытеснены мелкими лавочниками и лоточниками, и совершенно заслуженно!
Слова секретаря заставили собравшихся людей покраснеть и склонить головы.
Однако проблема решалась далеко не так просто.
Жители других городов знают, что в Чжэцзяне есть особый местный товар, знаменитый в стране и за рубежом, — ветчина «Цзиньхуа». После того как Се Гаохуа позволил крестьянам свободно вести дела и открыть рынок, несколько жителей поселка Фотан, владеющих традиционным ремеслом, открыли завод «Тяньсинь» по производству ветчины. Новость разлетелась по всей стране. Некоторые продовольственные компании в округе прекратили работу и обратились к парткому уезда с настойчивым требованием закрыть завод, организованный крестьянами из поселка Фотан. Аргументировали это тем, что последние десятилетия производство ветчины «Цзиньхуа» находилось в ведении исключительно государственных продовольственных компаний, и крестьяне не имели права вторгаться в эту сферу.
Услышав это заявление, Се Гаохуа рассердился и громко заявил:
— Эта ветчина создана жителями Цзиньхуа, а не продовольственными компаниями. Именно крестьяне придумали такой способ приготовления мяса — разве им нужно доказывать свое право на торговлю им? По вопросам качества обработки и экспорта частной ветчины нужна лишь гарантия соответствия продукта стандартам!
— Секретарь Се, твои слова равносильны попустительству действиям крестьян и подрыву национальной политики. Мы не можем с ними согласиться. Если им не будет дан приказ закрыться, мы обратимся с жалобой в провинцию и в ЦК! — Враждебно настроенные, они упорно стояли на своем.
Это не помогло — что называется, не на того напали. Секретарь парткома уезда ничего не боялся, если дело касалось блага народа.
— Хотите подать жалобу — подавайте. Думаете заставить меня издать приказ о закрытии крестьянского обрабатывающего завода? Даже если мне грозит отстранение от должности, я не сделаю того, чего вам так хочется! — категорично ответил Се Гаохуа.
История — беспристрастный судья. Можно только предполагать, что произошло бы, если бы Се Гаохуа не открыл путь личным хозяйствам и не предотвратил беду, сдерживая давление со всех сторон. Был бы сегодня Иу «рынком номер один в Хуася»?
Не был бы — шестьсот тысяч жителей Иу сказали бы это однозначно.
Се Гаохуа, прошедший через все невзгоды и живущий жизнью простого человека, сказал:
— В той ситуации, когда не было четких правил рыночной экономики, партком уезда и уездное правительство базировались на идеологической линии «опоры на реальные факты», выдвинутой на III пленуме ЦК XI созыва. Исходя из реального положения дел в Иу, они пошли на риск, разрешив развиваться единоличным хозяйствам, как и рынкам мелких товаров. Это не заслуга одного руководителя, а результат смелости жителей Иу быть первыми, смелости говорить правду и стоять горой за свое дело!
С точки зрения природных и географических условий в Иу нет ничего, что сравнилось бы с уездами и городами прибрежных территорий. Даже на фоне Чжэцзяна и Цзиньхуа у города Иу нет и толики природных преимуществ, но по дороге политики реформ и открытости он шел впереди!
Эпизод 2Музыкальная пьеса для погремушки-барабанчика
В прежние времена вокруг города Иу, расположенного в центре провинции Чжэцзян, были лишь бедные ресурсами горы и бездорожье. Здесь не задерживались надолго богатые торговцы, но зато оседали пониженные в должности чиновники, а в периоды военных смут — разбитые в боях военачальники и раненые солдаты. Это было место, где много людей проживало на малопригодной для хозяйства земле.
Доведенный до крайности думает о переменах — у кого-то однажды появилась идея изготавливать сахар из местного тростника для обмена на что-то полезное. Это мог быть товар для перепродажи либо продукт, из которого можно было приготовить ценные удобрения.
Согласно «Описанию уезда Иу» в период Цяньлун династии Цин здесь жили крестьяне, которые ежегодно в перерывах между сезонными полевыми работами, зимой и весной, носили на коромысле вязанки с товаром, привлекая к себе внимание погремушками-барабанчиками. Они варили сахар — это мог быть красный кусковой или имбирный в виде гранул. Торговцы ходили по окрестным деревням и меняли сладкий товар на перья, шерсть, кости птицы и домашнего скота, старую одежду, поношенную обувь и другие вещи. Доход от такой деятельности был ничтожным.
В периоды Сяньфэн и Тунчжи династии Цин в ассортименте торговцев появились мелкие товары для женщин: иголки и нитки, румяна и пудра, сетки для волос, деревянные гребешки и другие. Перед войной с японскими захватчиками количество людей, занятых обменом, в уезде увеличилось до десятков тысяч. Тогда и появилось это название — «стучащая сахарная гильдия».
Первое, о чем я мечтал по приезде в Иу, — увидеть представителей «стучащей сахарной гильдии», которых 20–30 лет назад я часто наблюдал на окраине своей деревни, и услышать звуки погремушек-барабанчиков. Однако мне это не удалось даже после многих дней поисков. Я даже предложил местным властям воскресить традиционную погремушку-барабанчик. Жители Иу в ответ только рассмеялись: «Где сейчас ее найти?! Мы устанавливаем лотки, открываем лавки, у кого-то есть даже своя фабрика — кто сегодня будет этим заниматься?!» Я бы мог и сам догадаться о таком положении вещей.
Приезд в Иу воскресил у меня в памяти давно забытые воспоминания детства — вдруг захотелось попробовать настоящий сахар Иу, которого я не видел уже несколько десятилетий. Когда я сказал об этом кому-то из жителей Иу, в ответ снова засмеялись, ответив, что могут принести много конфет. Не было никого, кто вытащил бы кусочек сахара, подобный тому, что когда-то обменивали на куриные перья. С другой стороны, было радостно сознавать, что сегодня каждая семья, десятилетия назад занимавшаяся подобным обменом, стала обеспеченной, и в каждом дворе были заметны признаки «среднезажиточности».
У меня было еще одно намерение — посетить поселок Няньсаньли, который известен как колыбель рынка мелких товаров.
Поселок Няньсаньли[87] хорошо известен в окрестностях Иу. Он был назван так из-за своей равной удаленности (23 ли) от пяти окружавших его поселений. Вид родины погремушки-барабанчика, представшей перед моими глазами, сильно отличался от того образа маленькой деревеньки, которую я нарисовал в своем воображении. Первое, что обращает на себя внимание, — это широкая магистраль, рассекающая поселок и уходящая на километры вдаль. Взгляд цепляется и за одинаковые новенькие здания высотой в четыре-пять этажей, стоящие по обеим сторонам магистрали.
— И дорожное покрытие, и многоэтажные дома — всё построили крестьяне за свой счет, — сказали мне не без гордости. — И это всё благодаря политике реформ и открытости.
Принимающие меня руководители поселка были очень скромны, и только во время обеда я узнал подробности, подтверждающие истинность этих слов.
Из пяти кадровых работников, деливших со мной трапезу, трое были выходцами из «стучащей сахарной гильдии». Мои собеседники рассказали, что в поселке почти каждое домашнее хозяйство использовало погремушки-барабанчики, история которых тянулась из глубины веков. В Няньсаньли была улочка, длиной не более двухсот метров, которая стала единственным местом, откуда не гоняли продавцов сахара, и которая позже превратилась в «начальную станцию» большого рынка мелких товаров Иу.
— Эта старая улица существует до сих пор?
— Да, ее сохранили.
То была хорошая новость, и я попросил проводить меня туда.
Увиденная мной улочка была такой же, как и множество других улиц поселков правобережья Янцзы, знакомых мне с детства. Ее ширина — всего в два коромысла, дорога имеет неровное покрытие из щебня, а по обеим сторонам стоят домики, фасады которых остались такими же, как и много лет назад: мелочная лавка, крохотная лапшичная, цирюльня. Но, похоже, в этом уличном пейзаже в настоящее время уже не будет места толпам клиентов.