Мы встречали теплый прием везде, где бы ни выступали. Миссис Мэйси обладала естественным талантом к публичным выступлениям. Зрители с удовольствием слушали ее рассказ о моем обучении. Ее лекция длилась около часа, во время которого я обычно читала в фойе. После этого наступала моя очередь выходить на сцену, и кто-то из наших спутников помогал мне. Я отвечала на вопросы аудитории. А когда слушатели привыкали к моей несовершенной речи, я говорила о важности счастья, о ценности развития всех пяти чувств и о необходимости поддерживать друг друга в трудные времена. Не уверена, доходили ли мои слова до каждого, но нас всегда поддерживали теплыми пожеланиями и дарили цветы.
Наши лекции сначала были эпизодическими и проходили в основном в Нью-Йорке, Новой Англии и Нью-Джерси, но со временем мы стали ездить по всей стране.
Я помню наше выступление на открытии Нью-Йоркского Маяка Слепых. Там мы встретились с президентом Тафтом, который приехал из Вашингтона, чтобы поддержать незрячих. Его вдохновляющий призыв я запомню навсегда: «Давайте предоставим слепым такие же шансы, какие имеют зрячие».
Организовали это мероприятие миссис Матер и ее сестра, которых вдохновил слепой мальчик, с восторгом внимавший музыке на концерте в Италии. Вернувшись в Нью-Йорк, они создали комитет, который распространял среди слепых непроданные билеты на концерты. Это привело их к вопросу о проблеме с трудоустройством слепых. В мире машин и жесткой конкуренции слепые не могли рассчитывать на достойное занятие. Некоторые даже считали, что не стоит обременять их трудом в дополнение к их жизненным трудностям.
В 1913 году я была в Вашингтоне, куда приехала незадолго до инаугурации президента Вильсона, чтобы принять участие в демонстрации суфражисток. Я осталась на инаугурацию, так как мне предложили написать об этом событии для газет. День был теплым, но пасмурным, и в воздухе уже чувствовалась весна. Мы ждали начала парада около двух часов, ощущая, как толпа заполняет трибуны. Но эти люди были настроены радостно и доброжелательно, так что я наслаждалась атмосферой праздника, окруженная мужчинами, женщинами и детьми. Меня восхищали звуки оркестра и описание проходящих мимо войск, которыми делились со мной моя учительница и мистер Мэйси. Парад был очень пышным и праздничным, и я мечтала, чтобы нашим солдатам никогда не пришлось делать ничего другого, кроме как маршировать и салютовать президенту.
Я испытывала к мистеру Вудро Вильсону величайшее уважение, но чувствовала, что он не справится с противодействующими ему силами.
Я встречала президента Вильсона несколько лет назад у миссис Хаттон. Это был тот случай, когда Марк Твен осудил действия американских солдат на Филиппинах. Мы слушали его, затаив дыхание, а мистер Вильсон смотрел в окно на наступающие сумерки. Миссис Хаттон спросила, что он об этом думает, а он сказал что-то вроде: «Героизм не всегда удерживает военных от совершения глупостей». Он поинтересовался, почему я выбрала Рэдклифф, и я ответила, что это было вызовом для меня, ведь меня не хотели туда принимать. Он спросил, стоит ли радость победы затраченных усилий, и, по-моему, я ответила, что не сомневалась в этом. Мистер Вильсон был очень сдержан, но не производил впечатления холодного человека. Наоборот, я чувствовала в нем скрытый огонь.
Мы можем только гадать, какое благо мог принести президент Вильсон нашей стране, если бы не война. История судит правителей по их делам, но остается вопрос, сделал ли он все возможное в данных обстоятельствах. Если сравнивать его с союзниками в Версале, он вел себя не хуже их. Однако если смотреть на сделанное им с точки зрения намерений, то он потерпел полный крах. Никто не знает, насколько его неудача замедлила мировой прогресс, но только те, кто ослеплен ненавистью, могут сомневаться в благородстве его целей.
Глава 8Старейший друг
Воспоминания о докторе Александре Грэхеме Белле являются для меня бесценным сокровищем. Он известен во всем мире как человек, который изобрел телефон, но его вклад в помощь слепым людям не менее значим. Я помню его не только как выдающегося ученого, но и как человека с добрым и отзывчивым сердцем.
Доктор Белл стал моим первым настоящим другом. Он протянул руку помощи в мой мир тьмы еще до появления моей учительницы. Благодаря его просьбе мистер Ананьос отправил к нам мисс Салливан, которая стала для меня лучше любого подарка. А он тогда и не подозревал, что является Божьим посредником.
Интерес к проблемам глухих в семье Белл появился задолго до рождения Александра. Его дед изобрел устройство для отучения от заикания, а его отец, Мелвилл Белл, усовершенствовал методику обучения глухих. Доктор Белл считал эту работу более важной, чем изобретение им телефона. Система, разработанная его отцом, подходит для очень терпеливых людей, которые редко встречаются на Западе, но зато ее оценили на Востоке. А предложенная им классификация звуков послужила основой для системы произношения Оксфордского словаря.
Преданность Александра отцу восхищала. Они были похожи, но в то же время и очень разные. Мелвилл Белл оставался скромным и любящим домашний уют человеком, несмотря на богатство, которое пришло к его сыну. Он продолжал вести простой образ жизни: жил в старом домике и начинал каждый день с традиционной шотландской овсянки, когда ложку горячих хлопьев опускают в чашку холодного молока.
Если доктор Белл не мог увидеться со своим отцом в течение нескольких дней, он говорил, что ему необходимо это, чтобы восстановить свои силы. Я была свидетелем их теплых встреч в уютном коттедже профессора Белла, где они могли молча сидеть на крыльце и курить, наблюдая за проплывающими мимо пароходами. Внезапно раздавалась необычная птичья трель, привлекшая их внимание, и вот они уже углублялись в тонкости фонетики, пытаясь классифицировать услышанное ими щебетание. Это могло растянуться на часы.
Доктор Белл с необычайной нежностью относился к своей матери, которая к тому времени потеряла слух. Миссис Белл с достоинством и мужеством принимала свое состояние. Она прекрасно читала по губам, отказываясь от языка жестов, чтобы не выделяться среди окружающих. Миссис Белл обожала красивые кружева и не раз помогала мне находить в их узорах цветы и листья, купидонов и фей, переплетения легких веточек.
Дом доктора Белла был местом встречи многих выдающихся ученых, и он всегда находил способ сделать их беседы понятными для меня. Он твердо верил в то, что каждый человек способен понять любой диалог. И разве он не прав?
Его дочери, Элси и Дэйзи, всегда были рады провести время со мной, играя и развлекая. Дэйзи любила передавать мне все веселые моменты, чтобы я могла посмеяться вместе с ней.
Доктор Белл был одним из тех уникальных людей, чье присутствие неизменно привлекало внимание всех в комнате. Люди предпочитали слушать его, а не говорить, потому что он обладал удивительным талантом объяснять сложные вещи простым и понятным языком, что является редкостью.
Он был единственным человеком, которого я знала, кто мог смотреть на вещи под разными углами и при этом сохранять искренний энтузиазм и интерес. Когда ему возражали, он отвечал: «Может быть, вы и правы. Давайте-ка обсудим это».
Его ораторские способности были мало известны широкой публике, ведь они проявлялись в общении с теми, кто жил в мире тишины, и, к сожалению, общество не проявляло к ним большого интереса. Но я знала, насколько он мог быть красноречив. Я была участником некоторых его выступлений. Он прикладывал мою ладонь к своим губам, чтобы показать аудитории, как я понимаю его речь. Я хотела бы подобрать слова, чтобы описать его в те моменты: его величественная манера держать себя, благородная осанка и гордый профиль, его крупные черты лица, частично скрытые бородой, которую я чувствовала под своими пальцами, и то вдохновение, которое появлялось на его лице, когда он был глубоко тронут. В такие моменты доктор Белл поднимал голову, его ноздри расширялись, а жесты становились широкими и плавными. Никто не мог устоять перед такой энергией и силой.
Доктор Белл всю свою жизнь защищал применение устных методов обучения для слепых, утверждая, что знаковая система является препятствием для освоения речи, и выступал за ее отмену. Он искренне сожалел о попытках изолировать глухих и о браках между глухонемыми, потому что верил, что, пока они будут общаться исключительно на языке жестов и ручной азбукой, они останутся изолированными от общества, а достичь уровня образованных зрячих и слышащих людей смогут лишь единицы.
Каждый преподаватель, работающий с глухими, независимо от используемой методики, ощутил влияние идей доктора Белла. Он распространял свои взгляды без каких-либо корыстных мотивов. На протяжении многих лет он финансировал экспериментальную школу в Вашингтоне, где на практике искали наилучшие методы обучения глухих детей. Он поддерживал доктора Фэй из Галлодет-колледжа в сборе статистики о глухих. По его инициативе была создана Американская ассоциация по обучению глухих устной речи. Доктор Белл пожертвовал ассоциации 25 тысяч долларов и активно участвовал в ее работе. Получив премию Вольта за изобретение телефона, он создал на эти деньги Вольтовское бюро в Вашингтоне, целью которого было распространение информации о проблемах глухих. Он хотел дать каждому ребенку, лишенному слуха, шанс научиться говорить.
Доктор Белл, родом из Шотландии, был типичным представителем своей «старой родины» – независимым и свободолюбивым. Но, проведя столько лет в Америке, стал нашим национальным достоянием. Его жизнь была довольно спокойной и беззаботной, чему способствовал его прекрасный характер. Он не был эксцентричным гением, которому завидовали, и он не требовал к себе особого внимания. Я не встречала ни одного человека, кто бы знал доктора Белла лично и не был бы им очарован.
«Жизнь чрезвычайно интересна! – часто говорил он, особенно когда речь заходила о телефоне. – Часто происходит совсем не то, чего мы ожидаем. Мы можем видеть путь только до ближайшего поворота и не знаем, какие сюрпризы нас ждут за ним». Он любил рассказывать, как его будущая жена, тогда еще ученица, убедила его поехать в Филадельфию и выступить на «Выставке столетия», продемонстрировав телефон. В тот день было очень жарко, и, когда подошла его очередь, судьи были уже утомлены, и он был близок к провалу. «Но и в Филадельфии может произойти неожиданное», – с улыбкой вспоминал доктор Белл. И оно случилось, когда он уже собирался покинуть выставку. В этот момент появился Дон Педро, император Бразилии, который узнал в нем человека, с которым обсуждал методы обучения глухих в Бостоне. Император подошел к нему, поздоровался и спросил, что это за устройство, а потом попросил показать телефон в действии. Доктор Белл взял в руки передатчик и попросил Дона Педро прижать приемник к уху. «Господи Боже, он разговаривает!» – закричал император. Демонстрация продолжалась до позднего вечера, потому что все захотели испытать устройство сами. Телефон стал центром внимания выставки, и с этого момента начался его коммерческий успех.