Я вижу, что общество разделено на две части и сосредоточено вокруг промышленности, где господствуют эгоизм, агрессия и жадность. Эта система подавляет лучшие качества человека и способствует проявлению его худших сторон. Я хорошо знакома с условиями жизни, к которым приводит эта система. Я посещала промышленные города в различных штатах, видела шахтерские поселения, была свидетелем забастовок сталелитейщиков, наблюдала за железнодорожной забастовкой на Центральном вокзале в Нью-Йорке. Я выступала в городе, где социальное напряжение было настолько велико, что, когда меня спросили о каком-то спорном вопросе, большая часть аудитории зашикала, а менеджер вышел на сцену и попросил меня не отвечать.
Я ходила по мрачным, грязным улочкам, где дети с лицами стариков играли на тротуарах. Многие из них были физически или умственно отсталыми. Меня потрясает, что множество детей в Америке проводят дни в душных, тесных помещениях, оставленные на попечение детей немногим старше себя, пока их родители трудятся на заводах или в чужих домах. Это, на мой взгляд, и есть главная трагедия нашего времени. Благополучие детей должно быть главной заботой нации. Ни одна страна не выживет, если ее дети вынуждены бороться за существование. Но страна, где дети здоровы и счастливы, никогда не погибнет. Дети, выросшие в нищете, вынужденные с малолетства работать на заводах, в шахтах и на фабриках, не могут стать полноценными гражданами. Они являются одновременно угрозой и упреком для общества.
Наши иммиграционные законы запрещают въезд слабым и больным, но эти взгляды меняются, когда речь заходит о другом виде иммиграции, более распространенном и опасном. Тех, кто выступает за ограничение размера семьи, чтобы родители могли обеспечить детям достойное воспитание, осуждают как нарушителей закона. В то же время считается законным рожать неполноценных детей и воспитывать их в нищете. Врач, который помогает матери контролировать рождаемость, защищая ее и ее семью, становится преступником. Это странный порядок, который считает преступлением предотвращение зачатия, но не закрепляет на законодательном уровне заботу о тысячах нежеланных детей.
О моя дорогая, возлюбленная Америка! Ужасно понимать, что о тебе могут сказать: «Она забирает своих малышей почти из утробы матери и отнимает у них солнце, утреннюю росу, игры и веселье, чтобы заточить их в мрачные шахты, где они будут зарабатывать себе на пропитание. Ты утоляешь голод их душ пылью, а их детские ручки, измученные тяжелым трудом, наполняешь золой!»
Я искренне люблю свою страну, и это равносильно любви к собственной семье. Я не выбирала место своего рождения и не выбирала своих родителей, но я являюсь дочерью Америки, как и дочерью моего отца-южанина и матери-южанки. Моя страна сделала меня такой, какая я есть. Благодаря ей я получила образование и воспитание. Ни одна из стран – будь то Греция, Рим, Германия, Великобритания или Китай – не смогли бы предоставить мне, глухому и слепому ребенку, такого уровня заботы, преданности, навыков и ресурсов, какие дала мне Америка.
Но моя любовь к Америке не означает слепоту. Возможно, я особенно чувствительна к ее недостаткам именно потому, что люблю ее. Я стараюсь не игнорировать и собственные ошибки. Когда видно, что старые подходы не приносят пользы, необходимо искать новые. Однако, даже когда осознаешь это, сложно удерживать прямой курс в постоянно меняющемся мире.
Одним из самых тяжелых последствий выбора пути, особенно если он непопулярен, является отчуждение от друзей. Очень трудно осознавать, что друзья, которые тебя любили, теперь избегают ваших встреч. Можно гордо заявить: «Мне все равно! Я счастлива и без их дружбы!» Но это будет неправдой. Потеря дружбы очень печалит.
Я задаю себе вопросы, на которые не нахожу ответов. Я осознаю, что мое сердце страдает, когда должно было бы радоваться. Слезы текут из моих глаз, когда уста готовы улыбаться. Я проповедую любовь, братство и мир, но сталкиваюсь с противоречиями – и вот… Я уже обнажила меч и размахиваю им, готовая к сражению.
Я убеждена, что к искренним взглядам следует относиться с уважением, но я выступаю против империи злата. Я твердо верю, что в конце концов любовь победит, но не могу не сочувствовать угнетенным, которые вынуждены бороться за свои законные права.
Это одно из объяснений, почему я с таким интересом слежу за масштабным экспериментом, который разворачивается в России. Революция никогда не является внезапным взрывом анархии и разрушения, к которому подстрекают безумцы, анархисты и бессердечные теоретики. Народы прибегают к революции, когда все их надежды давно утонули в море страданий. Если мы оглянемся на любые мощные потрясения, которые, кажется, возникли совсем внезапно, из темных глубин, то поймем, что их подпитывали тысячи ручьев недовольства и угнетения. Их истоки берут начало в несчастьях простого народа, в итоге объединяются в могучий поток возмездия.
Русскую революцию не породил Ленин, она веками жила в мечтах русских мистиков и патриотов. Однако, когда тело Ленина положили в каменную усыпальницу Кремля, вся Россия захлебнулась рыданиями. Жадные души врагов оживились, но дух Ленина обратился в сердцах народа в пламенную веру. Они отбросили страх, обратившись друг к другу: «Не будем с печалью следовать за ним, но соберем наши силы для продолжения работы, которую он нам поручил. Там, где наши угасшие глаза видят лишь развалины, его проницательный взгляд нашел путь к свободе. В революции, даже в разрушениях, которые кажутся хаосом, он усматривал проявление Божественного порядка. И наше правление будет столь же великим, как и наше освобождение. Если мы останемся непоколебимы и решительны, наши дела послужат примером мужества для всего мира».
Люди исчезают с лица земли, оставляя после себя глубокие следы своего пребывания. Я вижу след, оставленный Лениным, засеянный семенами новой жизни. Из них, несмотря на штормы и ненастья, взойдут сильные побеги, которые проявятся в будущих поколениях.
Цивилизация не может рухнуть, пока в мире есть молодежь. Во все времена именно молодежь боролась с силами зла – бедностью, болезнями, невежеством, войной, уродством и рабством – и неизменно побеждала. Поэтому я никогда не отвернусь от нового поколения из-за его самоуверенности. Наше спасение – в молодежи.
Тем не менее процесс освобождения человечества от устаревших взглядов и идей происходит очень медленно. Мы должны приложить все усилия и объединить наши духовные силы добра против материальной мощи зла.
Нам следует молиться не о том, чтобы задача была нам по силам, а чтобы наши силы соответствовали нашим задачам. И все мы должны молиться, чтобы стремление идти вперед к далекой прекрасной цели продолжало стучать в наших сердцах.
Человек непобедим, пока он отстаивает свои права. Трагическая гибель Сакко и Ванцетти – грозный сигнал друзьям свободы во всем мире о том, что силы, желающие подавить слабых и отверженных, не дремлют. Время от времени рождаются такие личности, как Либкнехт, Хуарец, Роллан, Дебс, Ленин или Толстой, – и пробуждают спящие души. В этот момент храмовая завеса разрывается, и пронзительный, как молния, свет Истины освещает безобразное месиво, в которое мы превратили человечество. Но затем завеса вновь задергивается, и мир вновь засыпает, иногда на столетия, но сон его уже не так сладок, как прежде.
Мы не должны позволять обстоятельствам сломить нас. Для тех, кто смело смотрит в будущее, всегда найдутся новые возможности.
Шум перемен может быть неприятен, и те, кто привык к уюту и безопасности привычного порядка, будут потрясены и огорчены появлением решительной молодежи, стремящейся к созданию нового мира, разрушающего старые, устоявшиеся традиции. Но я смотрю вперед с надеждой, предвкушая время, когда человечество отвергнет войну с такой же силой и страстью, с какой сейчас восхваляет ее. Наш внутренний голос, призывающий к миру, не обманывает.
«Господь великий, – сказал Уильям Пенн в своем обращении к индейцам, – написал Свой Закон в сердцах наших. Он велит нам любить и делать добро друг другу. Не в нашем обычае поднимать, враждуя, оружие против собратьев наших человеческих, поэтому мы пришли безоружными. Наша цель – нести добро, а не вред».
Если бы Пенн и его товарищи последовали примеру других колоний на атлантическом побережье, они бы готовились к смертельной войне. Любой опытный военачальник из Массачусетса, Мэриленда или Вирджинии мог бы предостеречь квакеров о хитрости индейцев, их жажде крови, внезапных нападениях с томагавками и факелами и, следовательно, о необходимости вооружения. Но квакеры либо не знали об этом, либо не верили и прибыли в глушь без оружия, чтобы основать «Город Братской Любви»… и одержали победу. Пока другие поселения горели, а их жители умирали или попадали в плен, небольшая колония в Пенсильвании наслаждалась миром и процветанием. У квакеров не было ни крепостей, ни солдат, ни оружия. Они жили среди диких племен, которые знали об их беззащитности, и тем не менее, возможно, именно поэтому они в течение семидесяти пяти лет не знали войны.
Я мечтаю о том, чтобы энергия, вложенная в подготовку к войне, была направлена на достижение идеалов, которыми мы могли бы гордиться.
Я верю, что мы должны жить на этой земле, следуя учениям Иисуса Христа, и что настоящее счастье придет в мир, когда люди последуют Его заповеди: «Возлюби ближнего своего».
Я верю, что все хорошее, о чем люди мечтали, чего они желали и на что надеялись, будет жить вечно.
Я верю в бессмертие души, потому что чувствую в себе жажду вечности. Я верю, что то, куда мы попадем после смерти, определяется нашими текущими мыслями и действиями. Я верю, что в следующей жизни у меня будут зрение и слух и мой дом будет наполнен красками, музыкой, цветами и лицами любимых.
Без этой веры моя жизнь была бы лишена смысла. Я была бы просто «столбом тьмы во тьме». Мой путь может казаться темным постороннему наблюдателю, но я несу в своем сердце волшебный свет. Вера, мой духовный маяк, освещает мне дорогу, и, несмотря на сомнения, которые подстерегают меня в тени, я без страха иду в Зачарованный Лес, где листья всегда зелены, где царит радость, где гнездятся и поют соловьи, а жизнь и смерть едины перед лицом Господа.