План оказался успешным. Сцен ярости стало меньше, а Хелен выучила множество новых слов, которые стала повторять без запинки.
Через две недели мисс Салливан пишет:
«Мое сердце ликует. Произошло чудо! Луч разума осветил душу моей ученицы. Дикий зверек превратился в послушное дитя. Она сидит рядом со мной с ясным, счастливым лицом и с удовольствием вяжет крючком длинную цепочку. Теперь она позволяет мне гладить и даже целовать себя. Иногда она может несколько минут посидеть у меня на коленях. Она восприняла первый урок и отнеслась к нему со смирением, а мне остается лишь направлять ее и придавать форму ее прекрасным задаткам. Все домашние отмечают перемену в Хелен. Ее отец бывает у нас утром и вечером и удивляется ее небывалому спокойствию. Правда, он волнуется, что она стала меньше есть, и считает, что дочка по ним тоскует. Я не согласна, однако нам, очевидно, придется вскоре покинуть эту милую беседку».
Когда март подошел к концу, Хелен вместе с учительницей переехала обратно в семейный дом. Родители девочки дали обещание не вмешиваться в методы обучения мисс Салливан. В апреле она записала следующее:
«Наша жизнь словно протекает в оживленном саду, где все пробуждается и расцветает. Хелен, как и любой ребенок, наслаждается играми в земле. Например, сегодня она «посадила» свою куклу в грядку, жестами давая понять, что ждет, что та вырастет большой, как я. Дома она часто нанизывает стеклянные и деревянные бусины, составляя из них различные комбинации. Она теперь умеет вязать на спицах, крючком и шить и делает это не хуже обычных девочек ее возраста. Мы делаем гимнастику, но часто вместо этих строгих упражнений выбираем игры на воздухе и беготню. Ежедневно минимум один час у нас посвящен заучиванию новых слов, но помимо этого я на протяжении дня передаю ей ручной азбукой все, что мы делаем и что происходит вокруг нас, пусть даже пока она не совсем понимает смысл всего этого. После обеда я отдыхаю, пока Хелен играет во дворе с ее неизменными товарищами негритятами. Мы обязательно навещаем мулов и лошадей и кормим индеек. Если погода хорошая, то можем покататься часа два или навестить ее тетю и двоюродных сестер в городе. Хелен очень любит ходить в гости и общаться. После ужина мы занимаемся чем-то дома, и в восемь часов я кладу ее спать. Спит она со мной. Миссис Келлер хотела, чтобы этим занималась няня, но я решила выполнять эти обязанности сама, потому что так гораздо легче знакомить ее с новыми понятиями и предметами в неурочное время…
Мы достигли нового этапа в ее развитии. Хелен осознала, что каждый предмет в мире имеет свое имя и что ручная азбука открывает двери к этим знаниям. Однажды утром, умываясь, она спросила меня, как называется вода. Когда ей хочется узнать, как что-то называется, она указывает на это и гладит меня по руке. Я написала на ее ладони «вода» и забыла об этом. А когда мы пошли к колодцу, вспомнила ее вопрос. Я направила холодную струю из колодца на ее руку, а на другой снова написала «вода». Понимание поразило Хелен так, что она даже уронила кружку. Она повторяла «вода» снова и снова и по дороге домой спрашивала названия всех предметов, встречавшихся на пути. Таким образом, за полтора часа ее словарный запас увеличился на тридцать слов.
На следующее утро Хелен проснулась счастливой, продолжая исследовать мир вокруг себя, и изливала свою радость в объятиях и поцелуях».
Прошел еще один месяц пребывания мисс Салливан в Таскамбии.
«Моя работа, – пишет она, – становится интереснее с каждым днем и полностью поглощает меня. Хелен – удивительный ребенок, страстно желающий учиться. Мне выпала редкая удача: видеть зарождение, рост и первые робкие усилия живой души, а еще пробуждать и направлять ее светлый ум. О, если б только у меня были достаточные навыки для выполнения великой задачи! Я чувствую, что моих сил недостаточно. Мне и самой нужен учитель. Но я знаю, что, если у меня хватит ума и настойчивости, воспитание этой девочки станет главным делом моей жизни…
Хелен выучила свое первое слово всего три месяца назад, а теперь уже знает больше трехсот! Едва проснувшись, она начинает складывать слова и делает это в течение всего дня. Если у меня нет возможности с ней говорить, она оживленно разговаривает сама с собой.
Как-то раз, ложась в постель, я увидела, что Хелен крепко спит в обнимку с большой книгой. Очевидно, она заснула за чтением. Я спросила ее об этом с утра, и она ответила: «Книга плакала». Потом дополнила свою мысль дрожанием и другими проявлениями страха. «Книга боится. Книга будет спать с девочкой».
Я же заметила, что книга должна стоять на полке и не бояться, а девочка не должна читать в постели. Хелен хитро посмотрела на меня, очевидно поняв, что я раскусила ее план…»
В конце лета – начале осени появляются следующие записи:
«Хелен прекрасно пишет по системе Брайля карандашом и складывает в предложения слова, которые потом ощупывает пальцами.
Сейчас у нее началась стадия вопросов. Целыми днями я только и слышу: «Что?», «Как?» и «Почему?». «Почему?» – самый любимый вопрос. Он как дверь, через которую она проникает в мир разума. Ее жажда знаний так велика, что мой скудный багаж знаний часто не отвечает ее запросам и мне приходится проявлять находчивость.
О, как бы я хотела, чтобы хоть на время прекратили рождаться живые существа! Все эти «новые собаки», «новые телята», «новые беби» приводят Хелен в состояние неистового любопытства. Появление младенца в соседнем поместье вызвало шквал вопросов о том, как появляются беби, и все остальные. «Откуда у Лайлы новый беби? Где доктор нашел Гая и Принца?» («новых собак»). Такие вопросы естественны для ребенка, поэтому я должна была ответить на них. Я взяла книгу «Как живут растения» и, сидя с Хелен на нашем дереве для занятий, рассказала ей о жизни растений в простых выражениях. Потом провела аналогию между растениями и животными и рассказала, что всякая жизнь возникает из яйца или семени и человек не исключение. Я рассказала ей, что, если бы растения, животные и люди вдруг перестали рождаться, все на земле вскоре погибло бы. Полового вопроса я коснулась вскользь и как можно осторожнее – просто сказала Хелен, что любовь – главная продолжательница жизни. Готовность, с которой девочка восприняла мои слова, убедила меня, что в любом человеке с детства заложен и дремлет весь опыт, полученный человечеством, и он постепенно в нем проявляется словом.
Кажется, что судьба одарила меня необычайной удачей, ведь мне выпала честь заниматься такой увлекательной работой. Хелен получила от дяди приглашение посетить его поместье «Горячие Источники». Название ее удивило, ведь она знала только о холодных источниках, и это породило бесконечный поток вопросов: «Кто разжег огонь под землей? Похож ли он на огонь в нашем камине? Почему он не сжигает корни деревьев?»
После того как Хелен удовлетворила свое любопытство, она побежала показать письмо матери. Было забавно наблюдать, как она, подражая мне, держит письмо перед собой и переводит его содержание жестами на руке матери. Затем она попыталась «прочитать» письмо собаке Белль и своей младшей сестренке Милдред. Но собака хотела спать, а Милдред была слишком мала для подобного. В конце концов Белль ушла, а Милдред, подобрав письмо, отошла в сторону. Хелен, заметив пропажу, тут же заподозрила сестру в шалости. Она встала, прислушалась к шагам Милдред и быстро направилась к ней. Маленькая «преступница» уже успела засунуть половину письма в рот. Это вывело Хелен из себя. Она вытащила изо рта Милдред драгоценное письмо и шлепнула ту по рукам. Милдред заплакала, и мать, прибежав на помощь, взяла ее на руки, чтобы утешить, и спросила Хелен: «Что здесь случилось?» Хелен, смутившись, ответила: «Плохая девочка ела письмо. Хелен наказала плохую девочку». Я заметила, что Милдред слишком мала, чтобы понимать, что нельзя так обращаться с письмами.
– Я говорила ей «нельзя» и «нет» много раз, – сказала Хелен.
– Милдред пока не понимает тебя, мы должны быть с ней терпеливыми, – ответила я.
Хелен покачала головой:
– Беби не умеет думать. Хелен даст ей хорошее письмо.
Она сбегала в комнату и принесла сложенный листок с несколькими написанными словами, и предложила Милдред:
– Беби может съесть все слова.
Хелен стала интересоваться цветом предметов. Я часто задавалась вопросом: «Не осталось ли у нее скрытой, неопределенной идеи о цвете, свете и звуке?» Ведь обладавший зрением и слухом до полутора лет ребенок может сохранить хотя бы смутное воспоминание о первых зрительных и слуховых впечатлениях. Но никто не может сказать наверняка. Хелен говорит о вещах, которые нельзя потрогать: о дне и ночи, о небе и солнце, о горах и океане, а еще любит слушать описания того, что изображено на картинах.
Ей никогда не рассказывали о смерти или похоронах, но при этом, впервые отправившись с матерью и со мной на кладбище, она несколько раз коснулась наших глаз и повторила: «Плачь, плачь». Ее глаза наполнились слезами.
Успехи Хелен показывали, что сдержать ее пытливый ум невозможно. Но при этом приходилось проявлять крайнюю осторожность, чтобы не натолкнуть ее на смущающие и тревожащие мысли. «Откуда я пришла? Куда я пойду, когда умру?» – спрашивала меня восьмилетняя Хелен. Объяснения, которые я ей давала, ее не удовлетворяли, лишь заставляли молчать до той поры, пока развивающиеся мыслительные способности не проявлялись с новой силой. Тогда у нее возникала потребность обобщать впечатления и идеи, которые она почерпнула из книг и личного опыта.
Хелен искала первопричину всего сущего. В какой-то момент она осознала, что землю, небо, солнце и тысячи других, уже хорошо знакомых ей явлений сотворила какая-то высшая, нечеловеческая сила. И в итоге она спросила имя той силы у меня.
Читая рассказы о греческой истории, она, конечно, встречала там слова «небо», «душа», «бог», но почему-то никогда не интересовалась их смыслом. До февраля 1889 г. никто не говорил с ней о Боге, пока одна ее родственница, ревностная христианка, не попробовала завести этот разговор. Однако она использовала недоступные детскому пониманию слова, так что этот разговор не сильно впечатлил Хелен. Но пару дней спустя она сказала мне: «Я расскажу вам очень смешную вещь. А. (имелась в виду та родственница) говорит, что Бог сделал всех людей из песка. Она же пошутила? Ведь я сделана из мяса и костей». Хелен рассмеялась. Потом продолжала: «Еще А. говорит, что Бог везде и что Он есть любовь. Но мне не кажется, что можно сделать людей из любви. А еще она заявила, что Бог – мой отец. Я так смеялась, ведь мой отец – капитан Келлер!»