в том, что касалось их классовых интересов и отношения к народным массам; разногласия начинались лишь там, где речь шла о политическом преобладании.
Организационным ядром «теократической партии» была иерархия цистерцианского монашеского ордена, руководимого Бернаром Клервоским (1091-1153 гг.) – аббатом монастыря Клерво. Вокруг Бернара, соединявшего фанатизм с трезвой расчетливостью, а мистицизм с необычайной практичностью в житейских делах, группировались самые реакционные представители французского клира. Социальной базой «теократической партии» являлась крупнейшая феодальная знать. Об этом свидетельствует и происхождение наиболее видных деятелей «теократической партии», и их высокое положение в католической церкви, и та программа, которую они защищали.
Сам Бернар происходил из знатного и богатого феодального рода в Бургундии. Из среды феодальной знати вышли и Роберт, основавший цистерцианский орден, и Норбер, основавший орден премонстрантов, и все ближайшее окружение Бернара. Все эти лица были теснейшим образом связаны друг с другом и не только в силу общности интересов, но очень часто и в силу личной дружбы. Сплоченность «теократической партии» равнялась ее активности. Переписка Бернара Клервоского, главы «теократической партии», с монахами, аббатами, епископами, кардиналами, папами, светскими феодалами и королями показывает, что ни одно из событий XII в., которое так или иначе затрагивало интересы католической церкви, не ускользало от его пристального внимания.
По этим письмам, трактатам и проповедям Бернара нетрудно представить себе ту программу, которую выдвинула руководимая им группа. С точки зрения крупных духовных феодалов, входивших в состав этой группы и боровшихся за политическую независимость, далекий папа был гораздо приемлемей близкого короля. Именно поэтому первым требованием «теократической партии» было требование абсолютного преобладания власти духовной над властью светской, власти папы над властью короля. Стремясь, таким образом, к увековечению феодальной раздробленности Франции, и Бернар, и его окружение чрезвычайно охотно поддерживали тех крупных светских феодалов, которые выступали против централизаторских усилий королевской власти.
Реакционность «теократической партии» сказывалась и в других пунктах ее программы. Выступая как злейший враг народных движений, Бернар Клервоский требовал неустанной борьбы с освободительным движением горожан и беспощадной расправы с народными ересями. Поэтому неудивительно, что для «искоренения» ереси Петра де Брюи и Генриха на юге Франции церковь направила туда Бернара, а для «искоренения» ереси Танхельма Фландрского – Норбера.
Как выразитель теократической программы Бернар проявил себя не менее ярко и в деятельности, связанной с организацией крестовых походов. В 1128 г. он принял активное участие в создании духовно-рыцарского ордена тамплиеров на Труаском соборе, между 1132 и 1136 гг. написал специальный трактат «Во славу нового воинства», в котором превозносил духовно-рыцарские ордена, подчинявшиеся непосредственно папе, в качестве силы, способной приступить к практическому осуществлению теократического идеала, а в 1147 г. выступил в роли главного организатора и проповедника второго крестового похода в Сирию и Палестину и одновременного похода германских феодалов в земли полабских славян. Истребление всех «язычников», т. е. славян, живших к востоку от Эльбы, тюрок-сельджуков и других народов, населявших Египет, Палестину и Сирию, захват этих территорий во славу и на пользу церкви – таков был еще один пункт программы «теократической партии». Одновременно Бернар Клервоский требовал активной борьбы с византийской церковью и подчинения ее папе. Создание новых монашеских орденов, а также реформа белого духовенства (в целях укрепления его дисциплины) должны были, по мысли Бернара Клервоского, усилить католическую церковь на Западе и сделать ее способной к осуществлению этой программы.
Наконец, одной из важнейших задач, которую ставила перед собой «теократическая партия», являлось сохранение вечной и нерушимой монополии церкви в области образования и безжалостная расправа со всеми представителями свободомыслия. Самым ярким примером этого может служить та борьба, которую церковь вела с Абеляром и его многочисленными учениками. Застрельщиком в этой борьбе выступала «теократическая партия» и ее глава – Бернар Клервоский.
В феодальном обществе, создавшемся после гибели Римской империи, возникла новая феодальная культура, отвечавшая интересам господствующего класса. В период раннего средневековья носительницей этой культуры была церковь. Религия в новом обществе служила одним из мощных средств утверждения и сохранения власти феодалов. Влияние церкви со всею силой сказалось и в области духовной культуры. В статье «Юридический социализм» Энгельс писал: «...феодальная организация церкви освещала религией светский феодальный государственный строй. Духовенство к тому же было единственным образованным классом. Отсюда само собой вытекало, что церковная догма была исходным моментом и основой всякого мышления. Юриспруденция, естествознание, философия – все содержание этих наук приводилось в соответствие с учением церкви»[420].
Церковь господствовала в области образования. Все школы находились в ее руках. Она определяла и программу занятий, и состав учащихся, способных впоследствии стать ее верными служителями. От этих последних требовалось очень мало: они должны были знать определенные молитвы и порядок церковных служб, а также уметь читать по-латыни священное писание, хотя бы и не понимая прочитанного. В целом образование, даваемое в церковных школах, носило весьма примитивный характер и отнюдь не имело своей задачей сохранение и продолжение традиции античных школ, – как это пытаются представить многие буржуазные историки. Используя доставшееся ей культурное наследство в своих чисто утилитарных целях, церковь последовательно выступала против светского знания, не совместимого с церковными доктринами, максимально урезала преподавание «семи свободных искусств» в своих школах и целиком подчиняло его богословию.
Так называемое «Каролингское возрождение» (конец VIII – начало IX в.) не нарушило монополии церкви в области образования. Церковь продолжала искусственно ограничивать его распространение узким кругом клириков и допускала к преподаванию только лиц духовного звания.
Монополия церкви в данной области отражала господствующее положение феодально-церковной идеологии и духовной культуры в феодальном обществе. Но это не значит, что эта культура являлась единственной. Так же как учению церкви противостояли народные ереси, так и господствующей феодально-церковной культуре противостояла духовная культура народных масс (сказочно-былинный эпос, песенное творчество, музыка, танцы и элементы театрального искусства, зарождавшегося на народных праздниках и игрищах).
Церковь боялась развития народного творчества, нередко носившего антифеодальный характер, неустанно преследовала народных сказителей и певцов, в лице так называемых жонглеров (скоморохов) и запрещала народные песни и пляски, объявляя их зачастую «языческими». Особенно беспокоило церковь то, что, начиная с XI в., ей пришлось встретиться с новыми явлениями в области духовной культуры, связанными теперь уже с зарождением и развитием городской жизни. Освободительное движение горожан, направленное против их светских и духовных сеньеров, естественно сочеталось с сопротивлением горожан духовному авторитету церкви. Возникновение ранней городской культуры, т. е. той культуры, в которой нашла свое отражение революционная оппозиция феодализму со стороны городов, привело к нарушению многовековой монополии церкви в области образования и было встречено представителями церкви крайне враждебно.
Ранняя городская культура уходила своими корнями в народное творчество. Об этом свидетельствуют и песни городских ремесленников, тесно связанные с народным хоровым пением, и зачатки городской драмы, столь сходной с народными игрищами, деревенскими ряжениями и обрядами, и городская литература на народном старофранцузском языке (фаблио, сатирический эпос) и т. д. Бежавшие в города крестьяне, только что ставшие лично свободными людьми, привнесли в складывавшуюся идеологию горожан элементы мыслей и чувств крепостного феодально-эксплуатируемого крестьянства. Это оказывало непосредственное влияние на раннюю городскую культуру в целом, хотя вовсе не все ее представители принадлежали к трудящимся слоям города. Антицерковная оппозиция горожан в области духовной культуры и на раннем этапе развития городов, подобно антицерковному еретическому движению, была представлена различными социальными элементами.
Наибольшую тревогу со стороны католической церкви вызвало появление городских нецерковных школ, возникших в результате потребности горожан в грамотных людях, способных оформлять расширявшиеся торгово-ремесленные сделки, работать в органах городского самоуправления и пр. Новые школы отличались от существовавших до этого церковных школ, в которых воспитывались и обучались будущие представители католического клира, не только своей программой и составом учащихся. Главной особенностью нецерковных школ являлось то, что это были школы частные, содержавшиеся не за счет церкви, а на деньги, которые школяры платили своему учителю.
Разумеется, между вновь возникшими школами и церковью продолжали существовать еще тесные связи: церковь давала магистрам городских нецерковных школ право на преподавание; многие из школяров, обучавшихся у таких магистров, были клириками и проходили курс «свободных искусств» в качестве подготовительного к курсу богословия, наконец, сами магистры нередко вступали впоследствии в духовное звание. И тем не менее то обстоятельство, что городские нецерковные школы были материально не связаны с церковью, в значительной степени освобождало их от непосредственного контроля с ее стороны и обусловливало относительную свободу преподавания в этих школах.