И сказав о посторонних людях, старая няня почувствовала, что к горлу подступают рыдания, отвернулась и стала хлопотать по хозяйству. Госпожа Аония, которой тогда было то ли тринадцать, то ли четырнадцать лет, и она еще не знала, что такое любовь, увлажнила слезами жалости свой прекрасный лик и уже почувствовала некоторую склонность к незнакомому пастуху: так много значат в иные моменты кстати сказанные слова! И не будь она столь юной, она сама бы поняла, что незнакомец был ей уже не безразличен.
Но пока она этого еще не понимала. Тысячу раз в тот День она приставала к няне, то с просьбой повторить его песню, то с требованием рассказать ей, каков он был собою.
И в конце концов, когда Аония в очередной раз спросила няню, как выглядел пастух, та ответила:
– Я его и раньше встречала: у него стройный стан, хорошая фигура и правильные черты лица, густая бородка – вероятно, впервые выросшая, ясные светлые, немного сероватые глаза. И сразу видно, что какая-то печаль терзает его сердце.
Тогда Аония спросила, когда раньше няня его встречала. Та отвечала, что пастух часто бродил за их домом и иногда заговаривал со слугами. Бывало, что он пас свои стада на берегу реки, и все звали его пастухом с флейтой, ибо в тех местах его все уже знали.
Аония не знала его, потому что редко выходила из дома. Но теперь ей захотелось найти способ посмотреть на него – так ее разжалобили рассказ о нем и его песня.
И поскольку все шло к этому, еще до рассвета, когда няня вышла на балкон, опоясывающий собой весь дом и частично используемый под кладовую, она увидела, что одинокий пастух стоит на берегу реки неподалеку от тех мест, где он прогуливался накануне, ибо там рос ясень, возле которого он расположился, выйдя из шатра Ламентора. Там же ему повстречалась и тень, и там же впоследствии он и погиб. Казалось, что уже тогда Парки влекли его к этому месту, что было ему предназначено судьбою, от которой никому не уйти.
Глава XXО сражении двух быков и о том, как Бимардер на глазах Аонии убил чужого быка
Увидав Бимардера, няня сразу побежала сказать об этом Аонии – так стремительно фортуна приближала несчастие, ибо пробил час, которого уже нельзя было избежать. А няня, как я уже говорила, занялась хозяйством.
Аония встала и, накинув на ночную рубашку уличный наряд, вышла на балкон и увидела пастуха, смотревшего в ее сторону. Но, заметив это, Аония вдруг вспомнила, что на голове у нее не было ничего, кроме ночного чепца. И, то ли не желая, чтобы подумали, что она спит допоздна, то ли стремясь лучше выглядеть, она набросила себе на голову рукав ночной рубашки и стала наблюдать за пастухом.
Но тут коровы окружили своего пастуха, стоявшего на невысоком холмике, так как, пока они паслись, к ним из другого стада прибежал огромный и страшный бык, который стал мычать и рыть копытами землю, забрасывая ее себе на спину и делая вид, что собирается ее съесть. Он бодался и крутил головой в разные стороны.
Подойдя к коровам, он сцепился с быком из их стада, и эта схватка была столь яростной, что даже у Аонии, пребывавшей в безопасности, правда, только от быков, захватило дух. Сцепившиеся быки приближались к тому месту, где находился Бимардер, не сводивший глаз с Аонии и словно не замечавший, хотя этого не могло быть, сражавшихся друг с другом быков. Когда Аония увидела быков рядом с пастухом, она потеряла сознание. Придя же в себя, посмотрела в сторону Бимардера и, не разглядев его за быками, решила, что он погиб, и снова лишилась чувств.
Когда Бимардер, не отводивший от нее взгляда, увидел это, он в сердце своем понял, что она его полюбила. И хотя было много причин, чтобы в этом сомневаться, и она не знала, какие чувства он сам питал к ней, он сразу поверил в ее ответную страсть. А любовь и приводит к тому, что казавшееся невероятным становится или начинает казаться возможным! И, преодолев свою печаль и черпая силы в этом подозрении, он метнул свой большой пастуший посох в чужого быка, и без того побежденного соперником. И фортуна сделала так, что Бимардер ранил его в ногу. Тогда, смело бросившись на чужого быка, Бимардер схватил его за рога и, будучи от природы человеком сильным, при помощи своего быка, почувствовавшем, что ему пришли на подмогу и также поспешившего пособить хозяину, уложил его на землю и так свернул ему голову, что он не мог двигаться.
Это видели все домашние Аонии, сбежавшиеся на шум борьбы и мычание быков. Все стали удивляться мужеству пастуха и не могли говорить ни о чем другом.
Няня, также видевшая все это, пошла за Аонией, чтобы ей все рассказать. Не найдя ее в комнате, она вспомнила, что оставила ее на балконе. Подойдя туда, она увидела девушку, лежавшую на полу и казавшуюся мертвой. От ужаса она вскрикнула и дотронулась до Аонии рукой, но от крика девушка очнулась и с усталым видом посмотрела на няню. И, поскольку мысли ее были заняты пастухом, ей представилось то, чего она боялась – она решила, что няня вскрикнула, увидев, что с ним что-то случилось, так как накануне она плакала, вспоминая его песню. Поэтому первыми ее словами были:
– Что с пастухом?
И тогда няня успокоилась, решив, что девушка упала в обморок, как это свойственно женщинам, при виде страшной опасности, угрожавшей пастуху.
Но случившееся было намного глубже и важнее того, что представлялось няне, и еще несколько минут тому назад могло показаться несбыточным, да и сейчас еще едва поддавалось осмыслению. Но все может быть: нет ничего нового на протяжении времен.
Тогда старая няня рассказала девушке обо всем, что случилось с пастухом. Придя в себя, Аония поднялась, и обе женщины стали рассматривать лежавшего на земле быка. Многие из челяди Ламентора побежали к месту происшествия. Аония же вначале стыдилась своего домашнего вида, ибо была она очень благовоспитанной девицей. Но поскольку то было ее первое чувство, она не поняла, что с ней происходит, хотя в душе уже и призналась себе самой, что не будь Бимардер пастухом, она бы могла его полюбить.
Аония вскоре направилась к себе в комнату, чтобы одеться и, приведя себя в порядок, услышала, что в переднюю вошла одна из служанок, тоже, кажется, выходившая поглядеть на бой быков. Увидев няню, она стала довольно громко с ней разговаривать и спросила:
– Хотите знать, что произошло?
Она выдержала паузу, словно готовясь рассказать удивительную историю. Тут Аония приникла к перегородке, отделявшей ее комнату от передней, и услышала:
– Что за человек этот пастух? – спросила няня.
– Это, да будет вам известно, – отвечала служанка, – удивительный человек. Не знаю, помните ли вы того рыцаря, который в день, когда Господь прибрал Белизу, прибыл сюда и говорил с Ламентором. Так вот он и есть этот пастух. Я тогда видела, как он выходил из шатра, глаз не сводя с сеньоры Аонии и чуть не плача. И все время, что он здесь пробыл, он только на нее и смотрел, словно не умея и не желая заняться чем-то другим. И должна вам сказать, что, когда он уходил, мне показалось, что здесь осталось его сердце.
Поняв это, я тоже вышла из шатра и пошла за ним. И видела, как он расположился под ясенем, возле которого сегодня случился бой быков. Дальше я за ним не пошла, у меня и времени не было на это, но сегодня, пойдя посмотреть на дело его рук, я перевела взгляд на него и сразу его узнала!
Я решила, что здесь кроется какая-то тайна, потому что я о нем вроде и думать позабыла! Но, сравнив все это, стала за ним пристально наблюдать и обнаружила, что он отсюда глаз не отводит. А когда вы с госпожой Аонией ушли с балкона, он стал еще печальнее, чем раньше. Что до меня, то все это подтвердило мои предположения о причинах его пребывания здесь. Для меня это так ясно, что я готова в этом побожиться!
Эта женщина была чересчур болтливой, что, однако, не мешало ей быть смышленой и опытной в делах житейских. Но, зная ее болтливость, няня решила ее разуверить в ее предположениях. И, хотя слова служанки сразу запали ей в душу, сказала, что нечего той делать в господских покоях и что она прекрасно знала этого пастуха, хорошо играющего на флейте, и спрашивала о нем и ей сказали, что это сын старого пастуха, обитающего неподалеку со своими стадами.
И так они расстались. И старая няня полностью поверила служанке, ибо знала, что от случая зависит очень многое и сам он является орудием предопределения.
Глава XXIО том, как Бимардер увиделся с Аонией
Аония, внимательно выслушавшая весь разговор, также, несмотря на возражения няни, поверила служанке.
Все это не имело бы значения, если бы за этим не последовало событие, из этих слов вытекающее. Мысли о любви не давали покоя Аонии. И не было дня и часа, чтобы она не думала о пастухе и не боялась, как бы он из-за какого-нибудь происшествия не покинул тех мест, ибо истинную любовь всегда сопровождают страхи и опасения. Теперь вы видите, что эта девица так влюбилась в Бимардера, как будто все это было продумано и устроено заранее; и у обоих чувство друг к другу развилось из жалости. Они одинаково начали и должны были одинаково кончить.
Осознав свое чувство, Аония решила действовать. И поскольку Бимардер обычно бродил за прекрасным замком, построенным Ламентором, Аония, в надежде увидеть пастуха, взобралась к большому слуховому окну, сделанному в ее комнате под потолком для лучшего освещения.
И увидела Бимардера не только таким, каким он был от природы, но и таким, каким в своем воображении жаждала его увидеть.
Какое-то время она спокойно разглядывала его, ибо он стоял спиной к дворцу Ламентора, по своему обыкновению о чем-то думая и уставясь в землю. Но вскоре ей страстно захотелось, чтобы и он ее заметил. Тогда она позвала одного из слуг, и Бимардер поднял голову и от изумления уронил посох.
Аонии понравилось такое смятение чувств, и некоторое время она наслаждалась этим зрелищем. Но девичья стыдливость, естественная для столь молодой и благовоспитанной особы, одержала верх над ее желанием, и она отошла от окна. Правда, едва она это сделала, как ей захотелось опять вернуться на прежнее место. Это желание охватывало ее неоднократно, но она не могла настолько отринуть всякий стыд, чтобы вести себя столь недозволенным образом.