Он быстро приблизился и при виде Аонии не смог сказать ни слова. Но Аония, в душе своей решившаяся объясниться с пастухом, осмелилась заговорить первой, но сказала совсем не то, что собиралась, так как до такой степени еще не владела собой. Поэтому она спросила первое, что пришло ей на ум:
– Скажите, пастух, вы здесь бродите целый день?
– А разве этого окна нет здесь ночью, сеньора? – ответил он.
Поняв его намек, Аония очень мягко проговорила:
– Есть, – и при этом потупила взор и попыталась вложить в это слово все свои чувства.
Только по этому Бимардер ее и понял, но не успел ей ответить, ибо она слезла с сундуков, так как ей показалось, что кто-то стучится в дверь и, не увидев никого, хотела было возвратиться к Бимардеру. Но тут вошла няня, а с нею и служанки, так что только одному Богу известно, как Аония провела весь этот день.
Но она сразу почувствовала, что слова, сказанные пастухом, означали, что она сможет увидеть его ночью. Этой надеждой она и утешалась целый день. Надежда появилась и у Бимардера, ибо он почувствовал сказанное ею слово и понял брошенный ею взгляд.
Но мне вовсе не кажется, как говорил мой отец, что он мог предчувствовать, что может произойти от этой незначительной встречи. Но так и случилось, ведь фортуне вовсе не нужно изыскивать каких-то особых обстоятельств, чтобы проявить себя.
Глава XXVО том, что говорил Бимардер Аонии через слуховое окно
Когда пришла ночь, Бимардер, как и накануне, взобрался к окну и услышал, что женщины ложатся спать. Прошло немало времени, так что он уже начал отчаиваться, как вдруг ему послышалось, что кто-то подбирается к окну. Он прислушался и понял, что не обманулся; однако, не веря, что это Аония (так случается, когда человек должен обрести нечто давно желанное), и думая, как бы не случилось какого-либо несчастья, он быстро спустился и спрятался в тени дерева.
Аония подняла занавеску и в темноте не увидела никого. Она все-таки немного помедлила, но, ничего не услышав, усомнилась во всем. Собираясь спуститься, она проговорила:
– Кажется, это были пустые слова.
Услышав ее, Бимардер воскликнул:
– Не были и не будут! – и быстро взобрался к окну.
Аония сразу узнала его и, едва он захотел заговорить с ней, как она сказала:
– Говорите тихо или вы меня погубите!
Но тут расплакалась малышка, и няня встала, чтобы ее успокоить, и стала напевать ей колыбельную, но, поскольку та не умолкала, няня проговорила:
– Пойду за огнем, а то ребенок что-то чувствует. Она открыла дверь спальни и направилась за огнём в комнату к другим женщинам.
Аония, видя, что ей ничего более не остается, кроме как спуститься, притом побыстрее, приблизилась к дереву, говоря:
– Уходите, нам больше нельзя быть вместе.
– Я не могу, – отвечал Бимардер, – уйти от вас просто так.
Тут от волнения он лишился речи.
Ей стало его жалко, и прежде чем опустить занавеску, она решила проявить к нему внимание и сказала:
По тому, на что я пошла во имя вас, вы можете судить о том, что бы я могла вам сказать. Простите меня, мне не остается ничего другого, как опустить эту занавеску.
Что она и сделала, да так быстро, что вошедшая в комнату няня увидела ее уже в постели.
Глава XXVIО том, как Бимардер заснул у слухового окна и во сне свалился наземь
Бимардер же до утра просидел у слухового окна и все размышлял о словах Аонии и о том, с каким видом они были ею сказаны. И в этих размышлениях потерял представление о времени.
Но поскольку он не спал в течение предыдущих суток, то, хотя он теперь и лишился части своих забот (от чего, впрочем, любовь его к Аонии не уменьшилась), то отчасти усталый, отчасти довольный заснул и во сне свалился с дерева.
Упав, он оцарапал лицо о стену, и эти царапины потом долго не могли зажить. Но великие предприятия всегда заканчиваются, как вы еще увидите, великими несчастьями, ибо Бимардер должен был воспринять это падение как предзнаменование, но по воле судьбы этого не случилось.
Глава XXVIIО том, как няня услышала ночью шум от падения Бимардера и что она по этому поводу предприняла днем
Но говорят, что няня, которой малышка не давала спать, услышала шум от падения Бимардера. Услышала его и Аония и сразу испугалась, но в присутствии няни сделала вид, что спит, ибо больше ей не доверяла.
Та же, напротив, перестала думать об Аонии и заподозрила нечто совсем другое; она решила, что это какое-то темное дело, на которое люди решаются ночью, так как прекрасно знала, что ночью человек становится смелее.
Еще до рассвета она прогулялась за домом и нашла следы от падения Бимардера. Она тут же приказала замуровать слуховое окно и рассказала обо всем Аонии; та выслушала это сообщение с чувством горечи в душе, и ей стоило больших усилий скрыть свою печаль, чем пережить это известие, потому что переживания зависели от ее собственных склонностей, а известие, напротив, никак не согласовывалось с ними. Но когда Аония лишилась этой возможности видеться с возлюбленным, она решила искать другую, более надежную. Она позвала одну из служанок, женщину по имени Инеш, очень сведущую и способную хранить тайны, и, умоляя ее никому ничего не говорить, раскрыла ей свое сердце и попросила ее узнать, не ходит ли еще по берегу реки пастух с флейтой, и если нет, то узнать у кого-либо еще из пастухов, как его найти.
Так Инеш и поступила. И узнала, что он лежит больной неподалеку, в хижине в горах, где жили жена и дети главного пастуха.
И тогда, взяв с собой одного из слуг, Инеш решила пойти туда, потому что чувствовала, что Аония уже не сможет прожить без Бимардера. Когда она приблизилась к горам, то спросила о пастухе с флейтой, и ей показали крытую соломой пристройку к хижине, где он находился.
Инеш смогла остаться с Бимардером наедине и тут же объяснила ему цель своего посещения. Бимардер сразу же ей поверил, ибо она была женщиной, и уронил на свою убогую постель несколько слезинок, вызванных великой радостью и великой болью, а может быть, и обеими вместе, что убедило Инеш в его великой любви к Аонии и о чем она не преминула рассказать своей госпоже.
Она пробыла возле Бимардера немало времени, и он поведал ей, как началась его любовь. И Инеш так надолго задержалась возле него, что, будь это в другом месте, их уже бы заподозрили в чем-либо предосудительном, но здесь, в горах, подозревать было некому и не в чем. Так или иначе, они не успели поговорить обо всем, о чем им хотелось, из-за слуги, приведенного с собою Инеш.
Когда она вернулась к Аонии, то обо всем ей рассказала.
Глава XXVIIIО том, как, пока Бимардер выздоравливал, Аония нашла способ с ним увидеться
Случилось так, что неподалеку был храм, построенный в честь одной отмеченной многими добродетелями святой, и туда совершались паломничества; на следующий день, в канун ее праздника, няня и несколько служанок вознамерились туда отправиться.
Ламентор разрешил и Аонии пойти с ними, что она и сделала. Когда они подошли к горам, в которых находился домик главного пастуха, Инеш указала на него Аонии. Поскольку план действий был продуман заранее, Аония сразу же сказалась уставшей. Няня тут же разрешила ей немного отдохнуть, но в тот раз ей не удалось уйти в хижину к Бимардеру. Туда пришлось отправить Инеш.
Но на обратном пути женщины задержались неподалеку от хижины, и Аония нашла предлог для того, чтобы вместе с Инеш пройти к Бимардеру. Когда они вошли, он лежал лицом к стене и плакал из-за того, что не увидел Аонии, когда она шла в святилище, ибо просто не знал о ее паломничестве, иначе бы он поднялся и подошел к окну. Он было подумал, что упустил ее из виду и на обратном пути, потому что беда одна не ходит, из-за чего в мире столько рыданий и слез.
Когда он услышал, что вошла Аония, он попытался сдержать свой плач и вздохи, но чувствовалось, что это ему стоит больших усилий.
Тогда Аония остановилась, чтобы понять, что с ним происходит, а он стал рыдать еще сильнее от тяжких дум, пришедших ему в голову. Тут Аония уселась на край его убогой постели, взяла его за руку и хотела сказать ему несколько слов утешения, но у нее не хватило духу на это. Когда Бимардер повернулся и увидел ее, то у него также язык прилип к гортани. И так долго они сидели друг против друга, и Бимардер не сводил глаз с Аонии, она же опустила очи долу, так как ей было стыдно встречаться взглядом с Бимардером. Когда же она все-таки решилась их поднять, то от смущения ее прекрасный лик покрылся румянцем. И мой отец (а часть этой истории рассказывали еще в его время) говорил, что от этого румянца Аония сделалась настолько прекрасной, что этим совсем погубила Бимардера!
Пока они оба пребывали в таком состоянии, то есть как бы не в себе, к двери подошла Инеш и сказала, что уже пора уходить и Аонию ищут. Таким образом, Аония вынуждена была встать и уйти, а Бимардер должен был остаться. Но Аония, прекрасно видевшая его печальные глаза, оторвала от своей рубашки часть рукава и дала его Бимардеру, словно для того, чтобы им вытереть слезы. И в том, как она это сделала, таилось понимание того, почему она так поступила. Казалось, что за этим была такая боль, которую нельзя было выразить словами.
– Тяжко мне, ибо на ваше несчастье я все время причиняю вам горе, хотя мне этого совсем не хочется.
Эти слова она сказала ему уже за дверью, и от них и стоящих за ними чувств слезинки закапали друг за другом из ее прекрасных глаз и стали скатываться с ее прекрасного лица. А сам Бимардер зарыдал из-за того, что потерял ее из виду, и казалось, что одних глаз, которые теперь были у него только для плача, ему не хватало; к ним присоединился и голос, так как от горя и рыданий Бимардер не мог вымолвить ни слова.
Но когда Инеш стала поторапливать Аонию словами и чуть ли не подталкивать руками, она еще раз повернулась к нему, сказав: