И вся она жила любовью к своему отцу, который припас для нее богатое приданое, только пути Господни неисповедимы!
Говорят, что посреди нашего моря-океана, в который неподалеку отсюда впадает эта река, был в те времена богатый и изобильный остров, славный плодородными землями и рыцарями и управлявший почти всем миром. Немало чудес рассказывали о нем, но наша речь сейчас не об этом.
Говорят, что островом правил король, у которого был блистательный двор. И был тогда обычай, чтобы все знатные девицы по достижении определенного возраста направлялись ко двору и там достойно выходили замуж.
Поскольку Ламентор уже пользовался известностью в наших краях и окрестных землях, то король прослышал от странствующих рыцарей о его необычной жизни, благородном происхождении и подвигах. Поэтому король попросил оказать честь его двору и прислать к нему Ариму. Королю казалось, что через Ариму и сам Ламентор станет ближе к его двору, а если она выйдет замуж, то и он, может быть, изменит как-то свою жизнь.
Ламентор, прекрасно знавший, что просьбу короля надо считать приказанием, должен был согласиться.
Он приготовил все, что было необходимо для этого путешествия, и многие его родственники, съехавшиеся к нему еще по поводу свадьбы Аонии, имели возможность попрощаться с Аримой, до сих пор одетой в траур, так как, хотя уже прошло много времени после смерти ее матери, в доме ее отца этого не ощущалось, и любой другой наряд был бы там не к месту.
Перед самым отъездом Арима оставила гостей и пошла в ту комнату, где ее отец обычно находился после смерти Белизы, так как все там располагало к печальным думам, и ему казалось, что там подле него была и сама Белиза.
Войдя, Арима встала на колени и поцеловала у него руку, он же нежно ее обнял, поднял и усадил рядом с собой и, взяв ее прекрасные руки в свои и глядя на нее глазами, полными слез, начал говорить ей следующие слова.
Глава IIО большом горе, которое испытывал Ламентор при разлуке с Аримой
– Госпожа дочь моя, мне казалось, что, желая хоть как-то меня утешить в выпавшем на мою долю горе, ваша мать оставила мне вас. Сейчас меня терзает новая боль, хотя у меня и без этого нет живого места.
При этих словах слезы оросили его благородный лик, и Арима также расплакалась. Но, будучи мужчиной и рыцарем, он быстро отер глаза и начал утешать девушку:
– Не плачьте, дитя, не надрывайте себе сердца. Пусть слезы не лишают вас вашей красоты, ибо даже без них вам придется ее утратить раньше, чем вы того захотите: ведь никого из нас не ждет счастье. Вы едете ко двору, где время проходит в удовольствиях, истинных либо мнимых! Оставьте горести своему отцу, который был для них рожден, а вас должен ждать иной жребий, если только вас не погубит слишком большая красота. Если же она дана вам на погибель, то пусть Господь сделает так, чтобы земля поглотила меня раньше, чем я это увижу, ибо и без того в ней покоится лучшая часть меня самого.
Многое бы мне хотелось сказать вам на прощание, но я не стану говорить о горестях, ибо вы их не видали, и они, как мне кажется, существуют не для вас. Помните только об одном: в этих краях вы чужестранка. К вам будут внимательно присматриваться и от вас будут многого ждать. Вы должны будете думать не только о своих поступках, но и о том впечатлении, которое они могут произвести на других. Девушке трудно избавиться от дурной славы. Иногда вся наша жизнь зависит от мелочей, так как на мелочи обращают больше внимания, чем на события серьезные, ибо последних всегда ждут заранее, к ним готовятся, и они происходят лишь раз в жизни.
Остерегайтесь, дочь моя, мелочей, так как они могут разрастись до неслыханных размеров и породить дурную славу и подозрения, а это хуже, чем сами поступки. Добрая слава – лучшее, что есть в этом мире. Что касается богатства и знатности, их вы найдете подле короля.
Ни в чем не полагайтесь ни на себя, ни на мужчин, ни на кого-либо вообще. Запомните, дочь моя, на всю жизнь то, что я вам уже сказал: в мире все зыбко и ненадежно для женщин. Даже для самых святых и добродетельных, потому что эти качества порой привлекают к ним усиленное внимание мужчин и вдохновляют их на подвиги, так что женщины начинают принимать за любовь то, что является суетностью. Так вы, женщины, и совершаете большую ошибку, ибо желание, независимо от того, какими намерениями оно вдохновлено – благими или злыми, – вынуждает каждого к крайностям в хорошем или плохом смысле этого слова. Но последствия этих крайностей становятся видны лишь потом, когда люди предпочли бы о них не знать. Но жизнь заставляет их обратить на это внимание и делает эти последствия необратимыми, ибо только Богу ведомы стоявшие за ними намерения. Богу я и поручаю вас, дочь моя, и берегите себя!
Глава IIIВ которой Ламентор продолжает разговаривать с Аримой
После этих слов отец сердечно обнял ее, а она поцеловала его правую руку, которой он на прощание перекрестил ее. Все уже было готово к отъезду, и рыцари ожидали девушку, чтобы проводить ее ко двору короля. Ламентор, казалось, не мог вынести этого зрелища и простился с ней.
Но едва они отъехали, как он окликнул ее голосом, полным печали и тоски.
– Я забыл, дочь моя, попросить, чтобы вы не забывали посылать мне весточки о себе, ведь больше в этом мире мне не от кого ждать вестей! – сказал он.
Тут они оба вновь расплакались, но сопровождавшие Ариму рыцари поспешили окончить возобновившееся прощание раньше, чем к тому предрасполагал плач отца и дочери.
Ламентор остался наедине со своими печалями. А Арима двинулась в путь со своими, о которых могла бы забыть, благодаря новизне дорожных впечатлений, но дело в том, что она была печальной от природы, хотя печаль ее была столь тихой и кроткой, что ее трудно было отличить от рассудительности, и эти душевные качества выгодно оттеняли красоту девушки. Ее обаяние понял и сразу прочувствовал тот, кто ее увидел, и те, кому он говорил об этом, верили его словам.
Он познакомился с отцом Аримы еще в то время, когда тот странствовал по свету, и стал его большим другом, так что то, что случилось впоследствии, подготовлялось исподволь в течение длительного времени. И само событие позднее стало казаться неразличимым от своей причины, по крайней мере так получилось у Авалора.
Когда Авалор вернулся в свои края, муж Аонии привез его в дом Ламентора и, представляя его Ариме, сказал:
– Это, сеньора, Авалор, о котором вы уже слышали от своего отца, так как они очень ценят друг друга. Я бы хотел сказать вам о нем многое, но лучше бы это сделал кто-либо, кто не является ему столь близким другом, как я, ибо если я скажу вам, что он воплощенное совершенство, вы вряд ли мне поверите. Вы меня очень обяжете, если отнесетесь к нему с почтением.
Глава IVО том, как Арима была принята при дворе и как в нее влюбился Авалор
При этих словах Арима, уже тогда отличавшаяся необычайной красотой, к которой всегда относилась с пренебрежением, соглашаясь на просьбу родственника, с готовностью и любопытством подняла глаза на Авалора, о котором действительно уже слышала много хорошего. И вскоре опустила их с той грацией, которая была ее особым даром. И говорят, что она сквозила в ее походке, манере держаться, во всех поступках, так что, где бы она ни появлялась, взгляды всех оказывались прикованы только к ней.
Поэтому все, что она сказала и сделала, сразу отпечаталось в душе Авалора. Кажется, произошло то, что было суждено свыше.
Хотя всю оставшуюся часть вечера Авалор старался вновь увидеться с Аримой, ему этого не удалось. И он отправился в отведенные ему покои и лег спать, но в ту ночь не смог сомкнуть глаз.
И хотя он еще не признался сам себе в своей любви к Ариме, он уже любил ее и потому не мог уснуть. Он просто не мог поверить, что одной только встречи с Аримой хватило, чтобы так занять его мысли и лишить его сна. Но случилось то, чего он ни за что не смог бы предугадать заранее, так как стоило девушке один только раз поднять и опустить глаза, чтобы получить такую власть над ним!
Все же на рассвете он заснул. И во сне ему показалось, что он беседовал сам с собою и спрашивал самого себя, что же так запало ему в душу, что даже сон от него бежит. И поскольку он думал, что не мог так скоро полюбить Ариму, то начал размышлять, не влюбился ли он в кого-нибудь еще.
Глава VВ которой рассказывается об обездоленной девице, за которой поначалу ухаживал Авалор, и о прочих происшествиях
В то время при дворе находилась одна девица, у которой вследствие смерти ее отца захватили наследственные земли, и она явилась просить у рыцарей защиты от постигнувшей ее беды. И Авалор служил ей втайне, так как сам король оказывал ему такие почести, что могло бы показаться неучтивым, если бы он признал себя вассалом кого бы то ни было еще. Эта сеньора обладала красотой скорее мужественной, чем женственной, у нее были крупные, но при этом правильные черты лица; во всем, что она говорила и делала, сквозило благородство, так что те, кто ее видел, сами того не замечая, покорялись ее обаянию.
И тут во сне Авалору явилась юница столь хрупкая, что, казалось, долго ей не прожить. Медленно подойдя к нему, она взяла его за руку и, сжав ее, сказала:
– Рыцарь, одни поступки совершаются во имя сильной любви, а другие – во имя насильственной. Это можно сравнить с двумя осажденными крепостями, первая из которых сдается завоевателям, не имея возможности продолжать оборону, а вторая – имея желание сдаться. В обоих случаях крепости идут на это по собственной воле, но если первая оказывается принужденной к этому насильственно, то вторая употребляет силы, чтобы заставить себя совершить этот поступок. Это-то различие ты бессознательно и ощущаешь, еще не понимая величия того, что тебе кажется малым; та женщина навязала тебе свою волю, а Ариме ты сам по доброй воле отдаешься полностью. Если первая получила власть над твоим телом, то вторая – над телом и душой, причем навеки. Сказав тебе это, я ухожу, но знай, что Арима пребудет с тобою.