Частично эту проблему разрешил новый генерал-губернатор Ф. В. Дубасов, приказавший выдать полицейским с армейских складов ружья системы Бердана (берданки), пусть и устаревшие к тому времени. Конечно, они были не очень эффективны в городских условиях, но все же это решение позволило полностью вооружить полицию огнестрельным оружием в период революционных событий.
Пиком революции в Москве стало декабрьское восстание 1905 г. Полицейские вместе с военными активно участвовали в борьбе с революционерами, выступая как проводники для армейских частей. В свою очередь, революционеры усилили охоту на полицейских. На Пресне восставшие захватывали полицейские участки. Самым высокопоставленным из погибших руководителей полиции был начальник сыскной полиции А. И. Войлошников. Он был захвачен революционерами на своей квартире. В присутствии семьи ему был прочитан смертный приговор, после чего его вывели на улицу и расстреляли. По некоторым данным, восставшие считали его начальником охранного отделения. «Доказательством» сочли найденные у него фотокарточки разыскиваемых уголовных преступников.
Московский же градоначальник в это время прятался в своей квартире (расположенной в здании полиции) и старался не подходить к окнам. Но главное, он не отдавал никаких распоряжений. Даже приставам, которые по ночам, в штатском, приходили к нему с докладами, Медем не давал никаких указаний, полностью устранившись от дел[99]. Вскоре после подавления восстания Медем был с почетом (видимо, власть не хотела скандала) уволен на пенсию.
29 декабря 1905 г. численность сотрудников московской полиции, служащих в участках, была увеличена сразу на 60 %[100]. Тогда же территория города была расширена, и в составе полиции было образовано еще четыре участка. Вскоре был принят следующий закон, увеличивший численность сотрудников центрального управления и московской сыскной полиции[101].
В июле 1906 г. правительство удовлетворило многочисленные прошения руководства московской полиции, приняв закон от 29 июля 1906 г.[102], создававший конную полицию. Она была аналогом санкт-петербургской конной полиции, существовавшей с 1891 г.[103] Это дало возможность создать в рядах полиции мобильное подразделение, способное бороться с беспорядками.
Однако принятие законов еще не означало автоматического наведения порядка, даже в рядах полиции. Для этого требовалось и умелое воплощение в жизнь старых и новых правил. Это ярко продемонстрировала деятельность нового градоначальника.
После отставки Г. П. фон Медема градоначальником стал А. А. Рейнбот. В отличие от своих предшественников он действовал очень решительно, несмотря на то что вскоре после назначения стал целью атаки террориста[104]. Рейнбот лично объехал почти все участки, часто появлялся в общественных местах. Анатолий Анатольевич старался поднять дисциплину, расшатавшуюся за время восстания, заботился о вооружении своих подчиненных огнестрельным оружием. Подобная деятельность была, безусловно, очень важна в то время, когда московская полиция понесла серьезные потери, и не только людей и имущества, но и авторитета у обывателей. Кроме того, Рейнбот активно участвовал в кампании по выборам в Государственную думу, продвигая правительственных кандидатов.
В то же время Рейнботом была организована целая система махинаций и вымогательств. Получая средства на содержание полного (расширенного) штата полиции, Рейнбот скрывал от властей информацию о том, что фактически в ней служит на полторы тысячи меньше городовых, таким образом получая колоссальную «экономию»[105]. Поскольку штаты полиции выросли, то ему не надо было увольнять сотрудников, чтобы получить эти «мертвые души».
Был организован специальный фонд для сбора пожертвований для помощи детям полицейских, погибших при исполнении своего долга, и ветеранам полиции. Отчетность фонда практически не велась, и все собранные деньги оставались в распоряжении самого А. А. Рейнбота. Под видом сбора средств в указанный фонд московский градоначальник и его подчиненные занимались широкомасштабным вымогательством. Жертвами стали предприниматели, зависимые от полиции. Это были владельцы клубов, где незаконно велась азартная игра, различных торговых заведений и владельцы ассенизаторских обозов. Тем самым полиция, по сути, поощряла нарушения закона.
Ходили упорные слухи, что даже назначения на ключевые посты руководителей полиции проходили только после серьезных «пожертвований» в благотворительный фонд, контролируемый Рейнботом. Для прикрытия преступной деятельности была фактически запутана вся система отчетности, вплоть до подчистки и подлога документов и отправки в министерство заведомо ложных ведомостей[106]. Недовольных высылали из Москвы в административном порядке.
Следует отметить, что при Рейнботе процветало казнокрадство и в других сферах. Так, А. Л. Комендантов, бывший сослуживцем Рейнбота по Финляндии, был назначен последним на должность начальника резерва полиции. Он взял под свой контроль закупки предметов обмундирования (шинели, воротники), поставки дров для казарм городовых, фуража для лошадей конной полиции и т. д. Это привело к резкому ухудшению качества и количества этих поставок, вызвало большое количество слухов о взятках со стороны Комендантова. Но при разбирательстве дела Комендантов сумел уйти от ответственности, поскольку поставщики не стали давать показания против него. Тем не менее он оставил службу[107].
Вообще надо отметить, что больше всего нарушений при Рейнботе было связано не с наружной полицией, а с центральным управлением и московской сыскной полицией. Во главе московской сыскной полиции встал Д. П. Моисеенко. Это был опытный сотрудник полиции, служивший в ней с 1895 г.[108] Он подозревался во взяточничестве и даже отсидел трое суток на гауптвахте (для офицера полиции случай исключительный) за затягивание дел (как подозревали, за взятки)[109]. Поэтому оба чиновника сыскной полиции (Стефанов и Кабельдин) открыто выступили против этого назначения. Но Рейнбот назначил Моисеенко исполняющим обязанности начальника сыскной полиции.
Выполнение Моисеенко своих прямых обязанностей начальника полиции смело можно назвать вредительским. Организация учета и контроля была буквально уничтожена. В сыскной полиции прекратили вести книгу учета вещественных доказательств. Вещи, хранившиеся в помещении полиции, обычно не имели ярлыков и лежали в различных шкафах без всякой системы[110]. Таким образом, отчетность по хранению вещдоков, в том числе денег и ценных вещей, просто отсутствовала. Вместо ведения книги арестантов возникла практика создания отдельных листов о задержании, которые не были, как положено, пронумерованы, прошнурованы и скреплены между собой[111].
В результате сложилась практика, когда арестованные делились на задержанных по постановлениям и без оных, то есть сотрудники могли задерживать и отпускать людей, не оформляя документов, оформляя их задним числом, просто уничтожая листы о задержании и т. д.
По отношению к своим сотрудникам Моисеенко действовал весьма мягко, избегая наказаний, даже когда они совершали служебные проступки или напрямую нарушали закон. К примеру, когда полицейские надзиратели Риске и Рагин упустили заключенного, они не понесли никакого наказания. Не получил наказания полицейский надзиратель Штраних, после того как выяснилось, что он получил взятку в 28 руб.[112] Восемь из 64 сотрудников сыскной полиции были представлены к наградам с нарушением закона[113].
Естественно, при подобном поведении начальника «разбалтывались» и его подчиненные. Как свидетельствуют материалы проверок, все чиновники (офицеры) сыскной полиции (кроме В. С. Стефанова) и многие рядовые сотрудники вели себя подобно своему начальнику, поскольку не несли за это никаких наказаний.
Делом, нарушившим столь прекрасное, с точки зрения коррупционеров, существование, стало расследование краж на железной дороге. Из-за забастовок и волнений на Московском железнодорожном узле скопилось огромное количество грузов. Значительная их часть находилась вне контроля владельцев, не знавших, где находится их собственность. Вскоре начались массовые хищения, убытки от которых только в 1906 г. достигали гигантской по тем временам суммы в 9–11 миллионов руб.[114] При этом начальник сыскной полиции Д. П. Моисеенко не раз заявлял своим сотрудникам, «что розысков по железнодорожным делам особенно производить не следует», поскольку «железные дороги ничего не платят»[115].
Весной 1907 г. московский прокурор Арнольд заинтересовался этими хищениями. Он обратился в сыскную полицию, где обнаружил полный беспорядок. При этом его попытки как-то разобраться с воровством на железной дороге фактически саботировались. По настоянию прокурора к следствию был привлечен чиновник В. С. Стефанов, считавшийся лучшим сыщиком сыскной полиции. Совместно с судебным следователем Бухманом он начал расследовать хищения и обнаружил целую систему краж и грабежей, превратившуюся в постоянную работу для значительного количества людей. Воровство было организовано в колоссальных масштабах. Лучше всего его размах показывало возникновение у железных дорог и рядом с узловыми станциями целой сети мелких лавочек, формально торговавших хлебом или железом. Легальная торговля в этих мест