[173]. Оставшиеся сотрудники полиции, то есть 41 % городовых, вообще не имели огнестрельного оружия. Таким образом, несмотря на все усилия и несомненную необходимость обеспечения сотрудников полиции огнестрельным оружием, руководство полиции так и не смогло добиться финансирования данной статьи расходов в необходимых размерах, что напрямую, причем отрицательно, влияло на эффективность действий полиции.
Выборные городские власти относились к финансированию полиции как к совершенно не нужным городу тратам и стремились максимально ограничить их. С другой стороны, и руководство полицией явно не стремилось учитывать интересы городской управы и наладить взаимодействие с ней. Руководство полиции стремилось избегать даже того минимального контроля городских властей над расходами полиции, который существовал. Безусловно, данная позиция была абсолютно неприемлема для городской думы. Все это вело к тому, что преобразования и улучшения в структуре и деятельности московской полиции нередко тормозились из-за невозможности получить дополнительное финансирование.
8. Жандармские подразделения
Кроме полиции, за поддержание порядка в Москве также отвечали и жандармы. В Москве действовали следующие подразделения Отдельного корпуса жандармов (далее ОКЖ): губернское жандармское управление, жандармские железнодорожные управления, жандармский дивизион и отделение охраны общественного порядка. Общей особенностью всех этих структур было то, что, являясь частью ОКЖ, они пользовались значительной автономией от местных властей. Командование корпуса самостоятельно решало вопросы наказания и поощрения своих сотрудников. Департамент полиции МВД, местные органы власти, вплоть до генерал-губернатора включительно, имели право только ставить перед жандармами задачи. Последние должны были решать их самостоятельно, отвечая только перед собственным начальством.
Чтобы вызвать жандармский дивизион, следовало обратиться в местное губернское управление полиции, то есть к генералу жандармов. Понятно, что к столь высокопоставленному чиновнику должен был обратиться не простой пристав, а как минимум полицмейстер или сам начальник полиции. Таким образом, чтобы вызвать жандармов, участковому приставу следовало обратиться к своему руководству, последнее должно было обратиться к жандармскому руководству, и только при получении его согласия оно отдавало приказ жандармскому дивизиону.
Следует учитывать, что офицеры жандармов имели более высокий статус, чем офицеры полиции. Они получали более высокое содержание, продолжали числиться военными офицерами и т. д. Нередко они просто отказывались подчиняться полицейским, особенно если последние не имели военных званий.
В итоге местные власти минимально вмешивались в дела подразделений ОКЖ. Во многом это касалось и центрального аппарата. Фактически, входя в состав МВД, Отдельный корпус жандармов сохранял внутри этой структуры максимальную автономию.
На местах общее руководство местными подразделениями корпуса осуществляли губернские жандармские управления. В Москве это было Московское губернское жандармское управление.
Само управление включало начальника управления, его помощника, 2 адъютантов, секретаря, при необходимости офицеров в резерве и прикомандированных, а также 3 писарей и 20 унтер-офицеров.
В Московской губернии управление имело свои отделения (обычно одно на два, реже на три уезда), каждое из которых включало одного офицера, одного вахмистра и от 7 до 11 унтер-офицеров.
Всего в составе Московского губернского жандармского управления на 1915 г. по штатам числилось 12 офицеров, 7 вахмистров, 75 унтер-офицеров и 3 писаря, а фактически на 1915 г. было 15 офицеров, 7 вахмистров, 75 унтер-офицеров и 3 писаря.
Управление занималось сбором сведений для различных надобностей администрации, будь то благонадежность того или иного человека, информация о настроениях населения, борьба с политической оппозицией, взятки среди чиновников и т. д. Своих осведомителей жандармы обычно не имели, по традиции рассчитывая на добровольных информаторов и используя для сбора информации уездную полицию. Управление отвечало за борьбу с революционерами в пределах Московской губернии, но не города Москвы. За положение в городе Москве отвечало Московское охранное отделение.
Учитывая, что до 1905 г. открытой революционной деятельности в губернии было немного, работа по этому направлению была минимальной. Таким образом, отстраненные от наиболее сложных задач по поддержанию порядка в городе, имеющие значительную автономию, исключающую контроль со стороны местного начальства, сотрудники управления имели все возможности свести к минимуму свои обязанности, чем они нередко и пользовались. Под прямым руководством Московского губернского жандармского управления находился Московский жандармский дивизион и железнодорожные полицейские управления.
Наиболее ярко взаимоотношения полиции и жандармов видны на примере дивизиона. Он состоял из двух эскадронов конницы, в которых служили по штату: полковник, 2 подполковника, 3 ротмистра, 5 штаб-ротмистров, 14 поручиков и корнетов, 2 вахмистра, 50 унтер-офицеров (включая 8 командиров взводов и 2 каптермейстеров), 4 трубачей, 348 рядовых и 30 невооруженных рядовых. На практике ситуация могла быть иной. Так, в 1906 г. в составе жандармского дивизиона числилось 411 рядовых, из которых 74 нестроевых (писари, фельдшеры, ординарцы, кузнецы, денщики, рабочие)[174].
В задачи дивизиона входили: караульная служба, подавление массовых беспорядков и оказание помощи местной полиции. Таким образом, дивизион должен был напрямую сотрудничать с последней. На практике дивизион высылал своих представителей в приемные руководителей местной администрации. Также выставлялись наряды (пешие и конные) к Императорским (Большому и Малому) театрам и на ипподром в дни конных скачек.
Фактически, как писал служивший в дивизионе А. П. Мартынов, «жандармский дивизион являлся как бы парадным придатком к полицейской организации»[175]. Офицерский состав представлял собой бывших кавалеристов, а нижние чины были обычными солдатами, служившими по призыву. Единственным ограничением было то, что в дивизион предпочитали не брать горожан.
Ни о каких общеэскадронных учениях речи не шло, о методах разгона больших скоплений протестующих даже не думали. В целом перед нами – обычная кавалерийская часть, несущая караульную службу. Взаимодействие с офицерами полиции было минимальным и заключалось в том, что в некоторых случаях жандармские офицеры приводили своих подчиненных, например, в театр, и передавали их офицерам полиции, после чего могли спокойно отправиться смотреть представление.
В целом служба в этом подразделении считалась в жандармском корпусе синекурой, поэтому среди офицеров дивизиона хватало людей со связями и положением намного выше, чем у обычного чиновника полиции. Если добавить к этому, что офицеры дивизиона были бывшими армейскими кавалеристами, не имевшими никаких знаний и понимания особенностей полицейской службы, то неудивительно, что между ними и офицерами полиции часто возникали трения.
Служащие жандармских полицейских управлений (ЖПУ) железных дорог отвечали за поддержание порядка на железных дорогах, причем, учитывая роль Москвы как общероссийского узла железных дорог, их в Москве было несколько. Это Московско-Архангельское ЖПУ, Московско-Камышинское ЖПУ, Московско-Киевское ЖПУ, Московско-Рижское ЖПУ и Московское ЖПУ.
Сотрудники каждого управления отвечали сразу за несколько железных дорог одного направления. Так, сотрудники Московского ЖПУ поддерживали порядок на Московско-Курской железной дороге, Московско-Нижегородской железной дороге, Сормовском подъездном пути, Московско-Казанской железной дороге, Волго-Бугульминской железной дороге и железной дороге Московского общества подъездных путей.
Сами ЖПУ располагались в Москве, так же как и некоторые отделения дорог, но большая часть отделений, естественно, находилась в провинции. Так, штатный состав Московско-Архангельской железной дороги включал начальника ЖПУ (генеральская должность), его адъютанта, 8 офицеров – начальников отделений (в чине ротмистра или подполковника), 165 унтер-офицеров и 2 писарей. В управлении числились начальник, его адъютант плюс оба писаря. Также в Москве находились два отделения (Сергеевское и Савеловское), где служило еще 2 офицера, 3 вахмистра и 44 унтер-офицера.
Сохранившиеся в архивах документы жандармских полицейских управлений железных дорог[176] показывают, что сотрудники этих управлений не сидели без дела. Они боролись со спекулянтами, торговавшими спиртом, ворами, обкрадывавшими пассажиров. Задерживали жуликов из числа сотрудников железных дорог. Им случалось совершать жаркие погони на извозчиках, осуществлять аресты и обыски, не ставя в известность местную полицию. Им давали взятки, иногда весьма крупные (в архивах сохранилась информация только о тех случаях, когда они сообщали своему начальству об этом, то есть не принимали взяток). Также жандармы сопровождали поезда в качестве охранников. Они задерживали дезертиров, путешествовавших по железным дорогам. Один из унтер-офицеров даже получил поощрение в 5 руб. за «подвиг человеколюбия» (к сожалению, в приказе не указано, в чем заключался этот подвиг). Таким образом, данные подразделения жандармов фактически выполняли функции железнодорожной линейной полиции, при этом взаимодействие с обычной полицией было минимальным и часто сопровождалось ведомственными противоречиями.
Эффективность жандармов в борьбе с преступностью на железных дорогах снижалась из-за того, что они не имели возможности вести разыскную деятельность. Но вместо того, чтобы наладить сотрудничество с местной сыскной полицией, они предпочитали добиваться создания собственной сыскной службы. И хотя этот вопрос не был решен вплоть до революции, а московская полиция даже высылала специальные команды, включавшие сотрудников сыскной полиции, для дежурства на вокзалах, ни о каком сотрудничестве между представителями двух ведомств речи не шло.