История московской полиции — страница 25 из 39

В итоге Стефанову удалось добиться почти полного прекращения хищений на Московско-Казанской дороге. Было осуждено более 200 человек, получивших наказания от тюремного заключения и каторжных работ до смертной казни включительно. У властей даже появился план создания специальной железнодорожной полиции. Но это предложение не прошло из-за ведомственной борьбы между жандармами, отвечавшими за поддержание порядка на железной дороге, и Департаментом полиции, которому подчинялась сыскная полиция. Сам В. С. Стефанов вынужден был уволиться по состоянию здоровья.

В целом данный период характеризуется потрясающим размахом коррупции, вымогательства и полным развалом разыскной деятельности. При этом следует отметить, что ядро сотрудников, участвовавших в этих преступлениях, составили ветераны сыскной полиции, что бросает тень и на предыдущую их службу.

Московская сыскная полиция в 1908–1917 гг.

Большие перемены в структуре и работе Московской сыскной полиции связаны с деятельностью А. Ф. Кошко. Это был опытный сотрудник сыскной полиции. После окончания пехотного юнкерского училища он год отслужил в армии. Затем, после шестилетнего перерыва, поступил на службу в Рижскую полицию. Так как он был офицером, его сразу назначили на пост помощника пристава. А после пяти лет службы он был назначен начальником сыскного отделения. Во время шестилетней службы на этом посту он действовал очень активно и успешно, что позволило ему быстро вырасти в чинах и получить ряд наград. Оценили это и бандиты, так что во время революции ему пришлось прятать семью. В 1906 г. его перевели в дворцовую полицию, отвечавшую в том числе и за поддержание порядка в поселках (Гатчино, Царское Село), расположенных около царских резиденций. Через год он переходит на должность заместителя начальника Санкт-Петербургской сыскной полиции. Двухлетняя служба под руководством многоопытного Филиппова, вероятно, многое дала этому талантливому сыщику и организатору.

Как и раньше, во главе полиции стоял начальник полиции и его помощник. Но теперь сотрудники делились на пять подразделений. Четыре подразделения, как и раньше, представляли собой отделения во главе с чиновником. Но в отличие от старой схемы отныне каждое отделение отвечало за конкретный район Москвы. Следует указать, что Москва в целом тогда также делилась на четыре отделения, которые, в свою очередь, делились на части и участки. Околоточные надзиратели каждого из отделений были прикреплены к конкретным участкам, а не работали по всей территории города. Во многих участках в помощь околоточному надзирателю был придан еще один сотрудник сыскной полиции, обычно в звании городового. Эти городовые назначались командованием сыскной полиции из числа прикомандированных, то есть не подчинялись местному начальству.

Прикрепленный к участку сотрудник сыскной полиции должен был посещать свой участок не менее двух раз в день, присутствовать на месте всех серьезных происшествий и первым докладывать о них своему чиновнику или начальнику сыскной полиции. Если он не делал этого вовремя и руководство сыскной полиции узнавало о происшествии из других источников, то это считалось признаком его некомпетентности. В своем участке полицейский надзиратель должен был знать местные притоны, скупщиков краденого, хипесные квартиры. Каждое утро агент сыскной полиции должен был отчитываться перед чиновником своего отделения. В случае болезни он обязан был предоставить ему письменное уведомление. Раз в месяц (6-го числа) полицейский надзиратель должен был давать письменный отчет, в котором указывалось: 1) количество полученных поручений; 2) сколько из них по кражам; 3) число открытых (не выполненных до конца) поручений; 4) их процент к общему числу; 5) на какую сумму разыскано имущества; 6) сколько раз был вызван к судебным властям; 7) сколько раз делал обходы по участку; 8) где дежурил, кроме сыскной полиции; 9) какие за месяц замечены в участках преступники, особенно скупщики краденого. Кроме этой, так называемой цифровой ведомости, полицейские надзиратели должны были составить и отчет о выполнении полученных заданий.

На основании этих ведомостей создавались специальные схемы по конкретным видам преступлений, графики преступности с указанием данных по каждому району. В том случае, если в каком-то отдельном районе показатели преступности резко шли вниз, начальник полиции принимал меры, причем как в отношении своих подчиненных, так и в отношении приставов. В последнем случае он сообщал об изменении статистики правонарушений градоначальнику.

То, что данные о различных потенциальных преступниках и местах их пребывания хранились в одном месте (в архиве сыскной полиции), позволяло более эффективно вводить в курс дела новичков, отслеживать общую картину.

В наиболее крупных участках к полицейскому надзирателю был прикреплен еще один сотрудник из состава сыскной полиции, в чине городового или вольнонаемного агента. Разумеется, сотрудники сыскной полиции работали вместе с сотрудниками местных участков.

На отношениях полицейских надзирателей и местных руководителей стоит остановиться особо. Формально полицейские надзиратели не зависели от местных полицейских чиновников. Но каждый пристав регулярно получал от начальника сыскной полиции особую ведомость, шедшую под грифом «секретно». Заполнив ее, он передавал ее лично в руки самому начальнику сыскной полиции. В этой ведомости пристав давал оценку действий полицейского надзирателя, прикрепленного к его участку. В ней он должен был указать, насколько последний, по его мнению, соответствует своей должности. Там же следовало сообщить, посещает ли полицейский надзиратель участок два раза в день, своевременно ли является на место преступлений, хорошо ли знает свой участок, оказывает ли помощь сотрудникам при раскрытии преступлений, соблюдает ли правила приличия с обывателями, сотрудниками участка, самим приставом, не замечен ли в предосудительных поступках и нетрезвом поведении. Можно предположить, что при сдаче этой ведомости пристав и начальник сыскной полиции могли на словах обсудить поведение того или иного агента. Таким образом, сотрудники сыскной полиции отныне контролировались не только его прямым начальством, но и приставами наружной полиции. С другой стороны, отчеты полицейских надзирателей служили дополнительной формой контроля участковых отделений полиции.

Подобная система позволяла как намного более четко, чем раньше, контролировать уровень преступности по районам и разрядам, так и оценивать деятельность сотрудников полиции. Кроме того, сотрудники полиции, прикрепленные к отдельному участку, хорошо знали свой район, особенно по сравнению с предыдущим периодом, когда они должны были действовать по всей Москве.

Таким образом, впервые Московская сыскная полиция стала организовывать свои отделения на местах.

Как надзиратели, так и чиновники опирались в своей деятельности на секретных сотрудников. Как пишет А. Ф. Кошко, чаще всего они выполняли роль информаторов, но иногда их использовали для разоблачения преступников – они выступали в качестве подставных жертв и т. д.

Но все же основные функции по борьбе с наиболее опасными преступлениями выполняли не они, а участники летучего отряда. Так называлось пятое отделение сотрудников полиции, которое включало в себя чиновника сыскной полиции (начальник отряда), 14 полицейских надзирателей, а также приписанных городовых и вольнонаемных агентов – всего порядка 40 человек. Они действовали по всей Москве, работая с наиболее сложными преступлениями, особо специализируясь по карманным кражам. При этом внутри отряда существовала неофициальная специализация по видам преступлений и местам краж. Были лошадники, коровники, магазинщики, театралы. Существовали даже специалисты по обнаружению пропавших собак и кошек. Также существовал ломбардный отряд, состоявший из одного полицейского надзирателя и пяти городовых, которые периодически проверяли городские ломбарды в поисках краденых вещей.

Кроме того, сотрудники сыскной полиции дежурили в местах скопления людей, в первую очередь на вокзалах, бегах и т. д. Каждое утро начальник летучего отряда сдавал ведомость о количестве задержанных воров, нищих и хулиганов. Следует также учитывать, что сотрудники сыскной полиции оказывали содействие общей полиции там, где требовались сотрудники не в форме, в том числе для борьбы с беспатентной торговлей вином.

В отличие от обычных полицейских все сотрудники сыскной полиции были вооружены револьверами, чаще всего браунингами, или оружием, конфискованным у преступников. Вероятно, именно использование последнего источника позволило полностью вооружить сыскную полицию.

Также использовались предупредительные связки (аналог наручников), отмычки, фонари, фальшивые усы и бороды, запасные шапки и т. д. Каждый сотрудник полиции имел удостоверение с фотокарточкой.

Говоря о сыскной полиции, не следует забывать и об ее канцелярии, которую после 1906 г. переименовали в управление сыскной полиции. Оно делилось на отделы, а внутри них – на столы. Перечисление их задач позволит нам осветить текущую деятельность указанной структуры.

Первый отдел составляли столы делопроизводителя и его помощника. Здесь составлялись общие обзоры и доклады о деятельности сыскной полиции, велась финансовая документация и личные дела сотрудников.

Второй отдел состоял из стола розыска, где была сосредоточена вся документация по поводу розыска и обрабатывались запросы из различных ведомств. Здесь же составлялись разыскные листы, списки задержанных и высланных из Москвы. Долгое время этим столом руководил И. Н. Гревцов. Выходец из крестьян, он пять лет служил в канцелярии Ливенского земского начальника как письмоводитель. Затем в 1902 г. поступил на службу в Московскую полицию. Начал службу полицейским надзирателем в сыскной полиции, успешно сдал экзамен на первый классный чин (коллежского регистратора), имея всего два класса училища и ужасный почерк. Был назначен помощником делопроизводителя сыскной полиции. Во время расследования деятельности начальника сыскной полиции Д. П. Моисеенко проявил себя как активный свидетель обвинения. После отстранения от должности Моисеенко, а также целого ряда его подчиненных Иван Николаевич занял место архивариуса и журналиста, что приносило ему 1000 руб. в год. После Февральской революции продолжил служить уже в Уголовно-разыскной милиции как старший конторщик.