Третий отдел состоял из стола находок, где фиксировались данные о потерянных и найденных вещах и животных, пропавших или обнаруженных без хозяина. По не совсем ясному принципу здесь же фиксировались данные о пропавших мужьях и осуществлялась выдача видов на жительство.
Четвертый отдел делился на журнальную и архивную части. В первой части фиксировались различные приказы, распоряжения, велась документация по делам и т. д. Архивная часть отвечала за хранение документов (дел и нарядов) и сбор данных на лиц, уже проходивших по тем или иным делам сыскной полиции. В ее задачи входило и ведение алфавитной книги по делам и журналам.
Пятый отдел состоял из стола приводов, в котором опрашивали задержанных, при необходимости проводили антропометрические измерения, снимали отпечатки пальцев, делали фотографии. Эту работу по-прежнему осуществлял опытный Е. И. Бояр. С 1907 г. параллельно с бертильонажем в Московской сыскной полиции начали внедрять и дактилоскопию. К карточкам бертильоновской системы стали добавлять отпечатки пальцев. Кроме инструментов для фотографирования, антропометрических измерений и снятия отпечатков пальцев, в пятом отделе хранились и результаты этих измерений. Все данные были рассортированы в алфавитном порядке, по измерениям и по родам преступлений. По ним наводились справки о лицах, уже проходивших через стол привода. Здесь же хранились листки (то есть дела) разыскиваемых, судимых и велся альбом неопознанных трупов.
Стоит добавить, что в 1914 г. был открыт еще и кабинет научно-технической экспертизы. В нем проводились экспертизы на дактилоскопию, сверку гильз с пистолетом, изучение гильз и пистолета, исследование волос, микрофотографирование, химические анализы. За первые пять месяцев своего существования московский кабинет сделал 160 экспертиз, среди которых 60 % заключались в исследованиях документов, 20 % в проведении дактилоскопических экспертиз, 10 % составляли исследования крови, 8 % химических исследований и 2 % прочих.
Шестой отдел включал статистическую часть и музей, организованный в начале века В. И. Лебедевым и восстановленный при Кошко. Здесь хранились инструменты (фомки, «куклы») и оружие, применяемые преступниками, сохранялись описания наиболее типичных и наиболее выдающихся нарушений закона. Наличие музея серьезно способствовало обучению сотрудников.
Статистическая часть занималась составлением упомянутых выше месячных и годовых статистических отчетов на основе докладов сотрудников полиции, а также составлением различных схем и графиков, позволявшим руководству анализировать работу сотрудников.
Кроме полицейских надзирателей, агентов и руководителей, в число сотрудников полиции входили и служащие, то есть сотрудники, выполнявшие вспомогательные функции (швейцары, уборщики и т. д.). Так, среди сотрудников полиции были машинисты, печатавшие документы. Служил в полиции и свой швейцар, как видно из материалов дела, вызвавшего у Аркадия Францевича следующее замечание: «Не нахожу слов, чтобы выразить свое негодование к халатному отношению к своим обязанностям дежурных Н. и рассыльного». Дело в том, что в предыдущую ночь здание полиции, точнее, ее музей были ограблены. Исчезло несколько «кукол» (пачек фальшивых денег). Под подозрение попали полотеры, над которыми, как выяснилось, отсутствовал всякий надзор. Позднее в здании также пропадали вещи, теперь уже из шкафчиков полицейских надзирателей.
Разумеется, за подобные провалы виновные получали наказания, в первую очередь внеочередные дежурства и выговоры в приказе. Наибольшее негодование начальника вызывали случаи пьянства среди сотрудников. Приказы о запрещении пить во время нахождения на службе издавались практически каждый год.
За пьянство во время работы виновные получали выговоры и даже увольнялись. Ведь пьяный сотрудник полиции мог натворить бед. К примеру, полицейский надзиратель 3-го разряда Куль, будучи пьяным, задержал троих ни в чем не повинных лиц, избил их и в результате был доставлен вместе с задержанными в участок чинами наружной полиции. После разбирательства он был уволен со службы приказом градоначальника, а о его действиях было сообщено в прокуратуру для возбуждения дела и передачи его в суд.
Были и дисциплинарные взыскания. Так, полицейский надзиратель Шаустов, проходя по двору дома градоначальства, не отдал честь (поклоном) проходившему градоначальнику, А. А. Адрианову, что и было им замечено. Ему было сделано строгое внушение и объявлено семь суток ареста. Отсидев семь суток на гауптвахте, Шаустов, скорее всего, осознал, как надо приветствовать руководителя московской полиции. Но буквально через месяц не счел нужным поприветствовать своего непосредственного начальника. Поскольку у начальника сыскной полиции ранг был пониже, чем у градоначальника, невнимательный сотрудник получил семь дежурств вне очереди.
Впрочем, чаще встречались более серьезные нарушения. Всем сотрудникам полиции было запрещено делать ставки на тотализаторе. Вообще, всем чинам полиции, в том числе и сыскной, было строго запрещено посещать городские сады, увеселительные заведения, бега и скачки без особого разрешения начальника сыскной полиции или чиновника полиции. Исключением было дежурство на бегах двух сотрудников сыскной полиции (одного представителя летучего отряда и одного полицейского надзирателя из местного отделения). Негодование начальника также вызывал факт общения с подследственными за пределами управления. Существовали особые запреты, касающиеся проституток. Так, сотрудники сыскной полиции могли задерживать проституток, только если они проходили по ведомым ими делам, а сотрудники канцелярии вообще не имели права их задерживать.
В 1910 г. в московской полиции служили начальник сыскной полиции, его помощник, 5 чиновников сыскной полиции (4 по штату и 1 приписанный), 63 полицейских надзирателя (3 вне штата) и 19 приписанных городовых. Также на службе числились 12 вольнонаемных агентов (вне штата). Следует отметить, что это были именно сотрудники полиции, а не ее осведомители. Эти люди и вели оперативную деятельность сыскной полиции.
В канцелярии работали также делопроизводитель, его старший и младший помощники, журналист (он же архивариус) и фельдшер. Кроме того, к сыскной полиции было приписано еще 4 служителя, один из которых исполнял обязанности швейцара, и команда из 23 городовых во главе с околоточным для конвоирования, арестов, обходов, проверок, обысков и обслуживания постов сыскной полиции. Всего в Московской сыскной полиции в 1910 г. числилось 134 сотрудника.
На службу принимали как рядовых сотрудников обычной полиции, так и желающих со стороны. Фактически складывалась практика, когда многие сотрудники начинали службу в рядах сыскной полиции, нередко как вольнонаемные агенты, имевшие возможность в случае успешной службы занять места городовых, затем околоточных надзирателей и даже чиновников сыскной полиции. Возможность подобной карьеры была характерна только для сыскной полиции, в отличие от обычной, наружной полиции. Это серьезно способствовало росту профессионализма сотрудников.
Таким образом, московская уголовная полиция, возникнув как небольшое подразделение в составе центрального управления, со временем выросла в серьезную структуру, сочетавшую систему представителей на местах с налаженным аппаратом центрального управления. В ее работе применялись новейшие криминалистические технологии того времени. В целом московская сыскная полиция была наиболее удачно организованным подразделением правоохранительных органов города Москвы.
13. Подразделения на местах
Как уже говорилось, территориально город был разделен на участки и околотки. В каждом участке находилось местное подразделение полиции, участковое управление. Кроме того, каждая часть по-прежнему имела свой полицейский дом. Околотки подчинялись околоточным надзирателям и делились на посты. Единственным специализированным подразделением была фабрично-заводская полиция.
Главной опорой правоохранительных органов на местах были участковые управления полиции. Здесь принимали заявления от местных жителей, отдавали распоряжения рядовым сотрудникам. Сюда же доставляли пьяных и пострадавших. В участках находились и служебные помещения, где располагались и дежурные полицейские, и отдыхающие. Также в здании находились помещения для задержанных на непродолжительное время людей. Заключенных делили на категории: политические, уголовники, остальные (пьяницы, драчуны и т. д.). По правилам представители каждой категории должны были находиться в отдельной камере. На практике это далеко не всегда соблюдалось из-за недостатка помещений. Если участок располагался в полицейском доме, то он включал также квартиры офицеров и казармы для рядовых.
Во главе управления участка стоял пристав. Пристав осуществлял общее руководство участком, то есть распределял задания между подчиненными, следил за их выполнением, раздавал наказания и награды. Ему помогали офицеры, носившие звания старшего и младшего помощника. В период 1881–1902 гг. во многих участках был только один помощник, который мог носить звание старшего или младшего. После увеличения численности полиции в 1902 г. в каждом участке существовали должности старшего и младшего помощника.
На практике почти всегда в участке служило минимум двое офицеров. Один из них был приставом. Второй был помощником пристава. В центральных, наиболее привлекательных с точки зрения карьеры участках офицеров нередко было больше.
В каждом участке существовали штатные должности письмоводителя и его помощника. Письмоводители выполняли обязанности канцелярских служителей, и эти вакансии практически всегда были заняты. Объемы канцелярской работы в участке были значительны, поэтому приставы в обязательном порядке нанимали двух-трех писцов в управление участка. На это выделялось 40–50 руб. в месяц, но поскольку средняя зарплата одного писца составляла 30 руб. в месяц[192]