— Мы подъезжаем, — на исходе шестого дня сказала лэйди Кэйталин.
Я выглянула из окна кареты, но увидела только подножие гор, припорошенное снегом. Ни единого намека на здание монастыря.
— Посмотри выше, — посоветовала женщина.
Я запрокинула голову. На высоте метров двадцати располагался вход. Огромный, как разинутый рот великана, провал с колоннами.
— Как мы туда попадем? — изумилась я.
— Скоро узнаешь.
— А Снег и охрана? Они тоже поднимутся с нами?
— Нет. Ни воинам, ни собакам наверх нельзя. Для них неподалеку есть постоялый двор. Придется тебе на время разлучиться с любимцем.
Карета остановилась у скалы. Мы вышли, а сверху спустился подъемник. Я впервые встретила такое приспособление. Оно казалось ненадежным. Продуваемая со всех сторон площадка, закрепленная на канатах, которые где-то там наверху вручную тянули монахи. При помощи рук и ног взбираться на скалу и то безопаснее.
Но лэйди спокойно ступила на подъемник и поманила меня. Я встала рядом, вцепившись ей в руку. Наверное, после моей хватки у нее останется кровоподтек, но я ничего не могла с собой поделать. От страха я едва не лишилась чувств. В сознании удерживала мысль: если упаду в обморок, точно свалюсь с подъемника и разобьюсь.
Поднимались медленно под скрип деревянного механизма. Чудилось, он стонет, как раненное животное, и вот-вот развалится, утянув нас за собой.
— Монастырь вырублен в толще скалы, — отвлекала меня разговором лэйди. — И то, что вход расположен на высоте, не случайно. Это делает монастырь неприступным.
Я не представляла, кому и зачем нужно захватывать монастырь. Но женщина объяснила, что внутри хранятся несметные богатства. Среди лэрдов принято перед войной просить у богов гор победы. А в знак благодарности, если война выиграна, они дарят часть добычи богам. В закромах монастыря настоящая сокровищница. Многие не прочь ими поживиться.
После этой новости монастырь показался мне еще более неуютным, а священнослужители – драконами, сидящими на золоте.
Наконец, подъем закончился, и двое монахов в рясах помогли нам перебраться с подъемника на твердый камень скалы. Это тоже стало испытанием. Надо было преодолеть провал шириной в хороший мужской шаг. Я, стараясь не смотреть вниз, прыгнула и угодила в объятия одного из монахов. Он осторожно меня поставил, одарив улыбкой. Я увидела, что мой помощник совсем еще мальчишка. Что заставляет в таком возрасте уходить в монастырь? Ведь вся жизнь впереди.
— Младших сыновей часто отдают в услужение, — поведала мне лэйди Кэйталин, пока нас провожали в комнаты. — Семьи стремятся укрепить связи с монастырем. Священнослужители очень влиятельны. В том числе при дворе. Но все это, разумеется, касается только мужчин.
— А как же женщины? Их в монастыре тоже немало.
— Верно, — кивнула она. — Монастырь делится на две части – мужскую и женскую. Но заправляют всем исключительно мужчины. Женщины так и остаются до конца дней монашками.
Я кивала, вникая в новую информацию и заодно осматриваясь. Посмотреть было на что. Серые снаружи горы внутри оказались полны сюрпризов. Стены, потолок и пол – все было из камня. Но что это был за камень! Он переливался множеством цветов, словно кто-то запечатал в гору радугу. Эта естественная красота совершенно не нуждалась в дополнительном украшении, потому стены были голы, не считая редко горящих факелов.
Вспомнилось, как после моего падения с ледяной горы, лэрд рассказывал о чудесах монастыря. Тогда я ему не поверила, посчитав все выдумкой, но теперь видела – он говорил правду. Мысль о лэрде отозвалась в сердце тоской. Неужели я скучаю по нему? И это после всего, что он мне сделал. До чего сложно разобраться в своих чувствах к этому мужчине.
Но были здесь и недостатки. Мне, например, не хватало окон. Их не оказалось даже в личной комнате, хотя она была лучше, чем я ожидала. Я опасалась, что жить придется в холодной келье. Но в комнате горел камин, а на кровати лежал сносный матрац. А большего мне и не требовалось. Разве что окна…
Монах любезно объяснил, что на верхнем ярусе есть площадка для прогулок. Если я соскучусь по дневному свету, то всегда смогу подняться.
Вскоре принесли мои вещи, и пока монашки, переданные мне в услужение, разбирали их, я решила пройтись.
Первый выбранный наугад коридор привел меня в женскую столовую. Сейчас она была почти пуста. Лишь несколько женщин о чем-то увлеченно беседовали. Еще в Кингроссе я поняла, что горный монастырь часто посещают придворные дамы. Некоторые по своей воле, другие по воле отцов и мужей.
В одной из девушек я узнала леди Рэйслэйн. Она обернулась и, судя по улыбке, вспомнила меня. Попрощавшись со своими собеседницами, девушка направилась ко мне. Я внутренне подобралась, не представляя, что от нее ожидать. В Кингроссе мы не общались: не было шанса. Но леди Рэйслэйн улыбалась так доброжелательно и открыто, что невозможно было не ответить взаимностью.
— Зовите меня Рэй, — первое, что она сказала после приветствия. — Здесь нет условностей.
Так и началась наша дружба – с отказа от условностей. Рэй изнывала от тоски в стенах монастыря и была рада встрече с ровесницей. По ее словам, наказание подходило к концу, и вскоре отец заберет ее. Но воодушевления она по этому поводу не испытывала. В ответ на мой вопрос «в чем же дело?» она рассказала свою историю.
— Отец рассчитывал, что я увлеку лэрда. Устроил совместное открытие бала. А я так боялась, что он в самом деле обратит на меня внимание! Ведь я к тому времени уже любила Эрика.
— Эрика? — насторожилась я. — Кто это?
Девушка покраснела:
— Он – тан, а я – дочь мормэра.
Это все, что она сказала, но большего и не требовалось. И так все ясно. Ее отец не допустит брака с тем, кто ниже дочери по титулу. Нет, он постарается ее выгодно продать какому-нибудь мормэру в жены, раз уж с лэрдом не получилось.
Мне стало очень горько. У женщин в Абердине нет права решать свою судьбу. Их положение необходимо изменить! И я вдруг осознала, что вскоре у меня появится такая возможность. Кому как не лэйди влиять на развитие страны? Если мне самой не суждено стать счастливой в браке, то я найду утешение в том, чтобы дарить счастье другим. Я дала себе слово, что обязательно придумаю, как помочь леди Рэйслэйн.
Так и тянулись мои дни. Я общалась с Рэй и лэйди Кэйталин, училась писать и читать по абердински, слушала молитвы, думая о богах и том будущем, что они мне уготовили, и в целом была довольна выпавшей мне передышкой. Лишь мысль, что я нахожусь в толще скалы, осязаемо давила на меня. Я никогда не боялась замкнутых пространств, но здесь мне было некомфортно.
В один из дней я не выдержала и, следуя указаниям монаха, поднялась по винтовой лестнице. Идти пришлось долго, и в какой-то момент я подумала, что лестница, должно быть, ведет на самую вершину горы.
Наконец, забрезжил дневной свет. Уже на следующем повороте он ударил по глазам, и я зажмурилась. Путь смогла продолжить спустя пару минут.
Когда ступила на площадку, с ног чуть не сбил ветер. Он легко проник под плащ, подбитый мехом. Казалось, я стою в одной тонкой сорочке. Я плотнее запахнула плащ и шагнула к краю площадки, обнесенной парапетом.
Ради такого зрелища стоило проделать этот путь. Даже поездка на подъемнике была невысокой платой за красоту, что открылась передо мной. Я стояла если не на самой верхней точке горы, то не намного ниже. От взгляда на бескрайние просторы горного края перехватывало дыхание. Я словно увидела весь Абердин – от края до края.
Здесь-то я и встретила его в первый раз. В своей черной рясе он походил на ворона. Сходство усиливал длинный, заостренный нос и провалы темных глаз. Я затруднялась определить его возраст. Гладко выбритая голова мешала понять, есть ли седина, а обветренное лицо могло состариться и прежде времени.
— Мое любимое место в монастыре, — священнослужитель обвел рукой площадку. — Здесь чувствуешь себя повелителем мира. Не так ли, леди Флориана?
Жесткий взгляд вцепился в меня, как пес в кость. Откуда он знал мое имя? Был наслышан о приезде гостей? И сделал вывод, что я не лэйди Кэйталин.
— Нас не представили, — пробормотала я.
— Простите, забылся, — улыбнулся мужчина, но улыбка не шла его лицу. Образуя морщины в уголках глаз и носогубную складку, она его старила. — Когда живешь в уединении, этикет выветривается из головы. Я – Редьярд, священнослужитель второй ступени. Вы можете звать меня отец Ред.
Я склонила голову, выражая уважение собеседнику. Вторая ступень многое значила. Всего их семь. На низшей, седьмой стоят монахи, а на первой всего один – верховный священнослужитель Абердина.
С тех пор я много времени проводила с отцом Редом. Пожалуй, даже больше, чем с Рэй или лэйди. Несмотря на то, что отец Ред почти не покидал монастыря, он знал о мире больше моего. Его было интересно слушать. Но самое главное: он сам был превосходным слушателем. Давно меня никто так не понимал, как он.
Однажды он предложил мне покаяться. Все в монастыре знали о моем грядущем замужестве. Были они также осведомлены о моей роли аманты. Отец Ред считал, что перед браком мне будет полезно очиститься духовно.
Я согласилась на покаяние, которое заключалось в перечисление грехов перед священнослужителем. Тем более сама давно хотела излить душу. Желательно кому-то непредвзятому, не имеющему отношение ко двору и его интригам.
Комната для покаяния была крохотной. Ее надвое разделяла ажурная деревянная перегородка. Кающийся и священнослужитель входили через разные двери. Перегородка была сплошной, никак за нее не заглянуть, и я, не видя толком отца Реда сквозь мелкие прорези, чувствовала себя не в своей тарелке. Лишь услышав его и убедившись, что это действительно он, успокоилась.
— Расскажите мне все, не бойтесь. Ни единого слова не просочится за пределы этой комнаты.