Прошло несколько лет. Не зная за собой никакой вины, Канай умолял отпустить его на свободу: «А ныне на старость безвинного меня не вели убить, чтоб на старость мне в дурной славе не умереть» (НКС, 1637 г., д. 1, л. 43, 46). Эта челобитная поступила в воеводскую канцелярию Астрахани 7 января 1637 г., в марте ее уже читали в Посольском приказе. Реакция воевод и дьяков неизвестна. Можно догадываться, что и это прошение оставили без внимания. Имя Каная надолго исчезает из документов. В начале 1639 г. мирзы сообщили царю, что «судом… Божиим тово князь Коная в Асторохани не стало» (НКС, 1639 г., д. 2, л. 6). Кончина бия впервые упоминается в челобитной мирз Урусовых и Тинбаевых, поданной на имя астраханских наместников Ю. Сицкого и Л. Волконского 21 января 1639 г.: поскольку Канай умер, они просили передать «княженье» его брату Абдулле. Перевод челобитной гласит, в частности: «В прошлом… во 146 (1637/38. — В.Т.) [году] тот князь Конаи Тинбаев судом Божиим в Асторохани преставился» (НКС, 1639 г., д. 2, л. 1, 8), т. е. это произошло до 1 сентября 1638 г. Вероятно, смерть настигла последнего правителя Больших Ногаев в середине 1638 г.
Абдулла б. Динбай не стал бием. Русские центральные и местные власти уже не видели смысла помогать ногаям восстанавливать их управленческую структуру. Улусы бывшей Большой Ногайской Орды рассеялись на огромном пространстве — от Сырдарьи до Дуная. Одна их часть подчинилась Крыму, другая — султану, третья влилась в Малую Орду, четвертая примкнула к калмыкам, пятая — к казахам и т. д. Кого бы в этих условиях ни провозгласили бием или нурадином, у него недостало бы средств и сил управиться с этой безвластной, хаотичной массой кочевников. Сохранял свой чисто номинальный пост кековат Джан-Мухаммед; большим авторитетом пользовался его племянник Султан-Ахмед б. Аксак Кель-Мухаммед Тинмаметев, но и они уже были не в состоянии возглавить остатки ногайской державы.
Одним из решающих факторов утраты ногаями своих исконных территорий явилась экспансия калмыков. Поскольку появление этого народа за Волгой в первой половине XVII в. было начальным этапом его пребывания на будущей территории России, данный отрезок его истории привлекал внимание исследователей. Однако отношения пришельцев с Большой Ногайской Ордой служили для них чаще лишь фоном собственно калмыцкой истории. Среди историков, видимо, лишь М. Ходарковский уделил калмыцко-ногайским отношениям особое внимание (правда, ограничившись периодом 1620–1630-х годов) (Khodarkovsky 1992, р. 79–84).
Как уже говорилось, на протяжении XVI столетия контакты калмыков и ногаев оказывались эпизодическими, что объяснялось значительными расстояниями и занятостью западных ойратов (будущих калмыков) центральноазиатскими делами. С начала XVII в. наблюдается постепенное продвижение ойратских племен в сторону Волги. Произошло неизбежное соприкосновение их с ногаями. Воинственные тайши, стремившиеся расширить свои кочевья, видели в них прежде всего объект агрессии. Началось долгое противостояние, которое обострялось, как правило, в зимнее время, когда реки можно было быстро пересекать по льду (НКС, 1633 г., д. 1, л. 101; Олеарий 1906, с. 403; Стрейс 1935, с. 196).
Основной областью расселения западных ойратов к началу XVII в. стал Западный и Центральный Казахстан. На западе ее границей было озеро Зайсан; некоторые улусы продвинулись на территорию Семипалатинской, Восточно-Казахстанской и Алма-Атинской областей (Бембеев 1980, с. 8; Конкашпаев 1969а, с. 249). Пришельцы то Углублялись в бывшие ногайские владения, то отходили назад. Такой «пульсирующий» характер миграций объяснялся и нежеланием отдаляться от родных монгольских степей, и успехами или неудачами в междоусобной борьбе тайшей, и сочетанием природных условий, необходимых для скотоводства (Златкин 1983, с. 85).
К 1620-м годам ойраты разделились на две группировки — северо-западную во главе с тайшой Хо-Урлюком, предводителем племени торгоутов, и Далаем, вождем дэрбэтов (на реке Омь и в районе города Тара), и юго-западную во главе с хошоутским Байбагасом и чоросским Хара-Хулой (в верховьях Иртыша). Именно подданные Хо-Урлюка стали постепенно занимать ногайские степи в поисках новых пастбищ (Златкин 1983, с. 82, 83).
Земли Больших Ногаев в то время начинались западнее Эмбы. На этой реке ногаи впервые столкнулись с мигрантами с востока весной 1607 г., когда разгромленные астраханскими мятежниками улусники бия Иштерека «пошли коче[вать] на Еик и сведали на Енбе… калмыков» (Акты 1914, с. 162; НКС, 1608 г., д. 1, л. 12)[294]. Но то были еще первые шаги экспансии. Тайши тогда имели сложные проблемы в отношениях с восточными монголами (халха) и казахами (см.: Акты 1914, с. 196; Богоявленский 1936, с. 56; Пузанов 1994, с. 74, 75) и пока не решались, открыв тыл, направить маршруты улусных перекочевок за Эмбу. Однако усиливавшийся напор со стороны враждебных соседей заставлял искать наиболее слабого противника, чтобы занять его земли. Южное и восточное направления исключались из-за казахов и халха-монголов; на севере, в Сибири, уже стояли русские крепости с небольшими, но сильными гарнизонами. Оставалось идти на запад.
В 1610-х годах огромное пространство между Самарской Лукой и Аралом почти ежелетне и ежеосенне становилось ареной постоянных стычек калмыков с ногаями. Последние, напуганные таким напором, отхлынули к Каспию и Астрахани. Большая часть их территории опустела (Златкин 1983, с. 83). «А от тех мы калмыков стали разорены и от тебя, государь, отогнаны», — делился с царем Иштерек в 1617 г. (НКС, 1617 г., д. 2, л. 19).
Впервые враги-мигранты были встречены подданными этого бия в Волго-Яицком междуречье, очевидно, в 1614 г., когда ногаи, идя вверх вдоль Волги «за зверем», внезапно наткнулись на множество калмыков, кочевавших на их бывших летовьях (Гераклитов 1923 а, с. 212). Дважды, в 1613 и 1619 гг., отряды Хо-Урлюка наносили Большой Ногайской Орде сокрушительные поражения (Богоявленский 1936, с. 60; НКС, 1613 г., д. 3, л. 40; д. 5, л. 241, 242; 1614 г., д. 2, л. 2; 1619 г., д. 1, л. 192). Пустынность громадной территории и слабость ее защитников вдохновили Хо-Урлюка на планомерную агрессию. В 1618 г. он разослал окрест разведчиков, которые обнаружили никем не занятые земли в Северном Прикаспии (Батмаев 1993, с. 35; История 1969, с. 51). Туда и намечался основной поход. Но мирзы вовсе не собирались безропотно бросать родину — ядро Мангытского юрта. Они пытались наладить антикалмыцкий союз и с Бухарой (НКС, 1617 г., д. 1, л. 31), и с Москвой, но без заметного результата. Если астраханские воеводы и выделяли стрельцов, то те, как указывалось выше, служили скорее для разжигания внутриногайских распрей. Правда, русское правительство отказывало и тайшам в военной помощи против ногаев (НКС, 1614 г., д. 2, л. 10, 11; 1617 г., д. 2, л. 56, 57).
В следующем десятилетии владения за Яиком и на Яике были полностью утрачены Большими Ногаями. Последние улусы (Тинмаметевых) потянулись оттуда к Волге (КК, 1622 г., д. 7, л. 18; НКС, 1626 г., д. 1, л. 29–32, 96; 1631 г., д. 1, л. 76). К концу 1620-х годов положение ойратских улусов на востоке ухудшилось. Тайши стали терпеть поражения в междоусобной борьбе и от халха-монголов с казахами. Это вызвало новый приток калмыков в западноказахстанские степи, на Яик и Эмбу (Борисенко 1985, с. 27; Миллер Г. 1941, с. 301, 302, 313 — приложение; НКС, 1626 г., д. 1, л. 29; 1628 г., д. 1, л. 156, 157).
К этому же времени относится и окончательное отделение улусов Хо-Урлюка (т. е. будущих собственно калмыков) и его переход в междуречье Волги и Яика, на разведанные в 1618 г. места, подальше от прибывавших с востока разгромленных ойратов. В 1628 г. он форсировал Яик и обрушился на Большую Ногайскую Орду. Сорок тысяч ее жителей оказались в его власти (Батмаев 1993, с. 34; Златкин 1983, с. 96; История 1969, с. 51, 52; Кум 1824, с. 301).
Бий Канай пытался срочно наладить мирные отношения с тайшами. Его посланцы отправлялись к ним с предложениями о «дружбе и совете», взаимной торговле и ненападении (Богоявленский 1936, с. 61–63; НКС, 1625 г., д. 1, л. 47–51, 79–81)[295]. Тайши тоже были не прочь уладить территориальные споры миром, соглашаясь на добрососедство. Но непрестанно прибывавшим из-за Эмбы калмыкам требовались новые земли, и дружественные связи установить не удавалось. Вместо дружбы и торговли продолжались стычки и набеги.
Восточные источники (Абу-л-Гази, Габан Шараб, анонимный автор «Истории калмыцких ханов») называют 1628 или 1630 г. временем покорения «мангатов» Хо-Урлюком либо его сыном Лоузаном во главе пятидесяти тысяч кибиток и выхода их к Волге. Та же трактовка событий встречается и в историографии (Батмаев 1993, с. 33; Бембеев 1980, с. 10; Веселовский 1888, с. 369; История 1969, с. 52, 157; Кононов 1958, с. 44, 45; Описание 1939, с. 194). Действительно, эти годы отмечены в Ногайских делах как время сильных ударов по Большой Орде: десятитысячное войско калмыков, сопровождаемое алтыульскими мирзами, угнало двадцать одну тысячу лошадей у бия Канал, который тут же перебрался на Крымскую сторону; в боях получил рану и потерял тысячу улусников нурадин Кара Кель-Мухаммед. Но это был лишь очередной набег, после которого калмыки вновь отошли к Яику (НКС, 1631 г., д. 1, л. 2–11, 25, 69, 76; д. 2 л. 45, 51).
В 1632 г. ставка Хо-Урлюка была учреждена на Волге (Борисенко 1985, с. 29). К тому времени его подданные обладали уже неоспоримым перевесом над прежними обитателями Заволжья. Массовый уход Больших Ногаев на волжское правобережье в конце 1633 и в начале 1634 г. породил распространенною точку зрения о тогдашнем решающем разгроме их калмыками[296]. Однако мирзы позднее объясняли свою миграцию не единовременным катастрофическим поражением, а многолетними ударами с востока (Миллер Г., 1941, с. 408, 409 — приложение; НКС, 1934, д. 6, л. 10, 39), да еще, как мы уже выяснили, насилием со стороны русских