В первой трети XVII столетия закончила свое существование Большая Ногайская Орда. Однако ногаи не исчезли с лица земли. Напротив, они расселились на огромных пространствах Восточной Европы и Центральной Азии, влившись в состав различных народов и государств. Кроме того, они образовали еще два улусных объединения — Малую Ногайскую Орду и владение Алтыулов[299].
Глава 10.Между Сырдарьей и Дунаем
В мае 1640 г. мирза Султанат (Султан-Ахмед) б. Аксак Кель-Мухаммед Тинмаметев сказал послу Н.И. Белосельскому, что в Ногайской Орде было четыре высших поста — бий, нурадин, тайбуга и кековат, «а ныне де те чины извелись, и Нагай изсяк» (НКС, 1639 г., д. 12, л. 361, 362). Последняя фраза как нельзя более точно передает состояние бывшей Орды, хаос и рассеяние ее улусов. А.А. Новосельский, досконально изучивший ситуацию в степях того периода, отметил, что самой многочисленной являлась группировка улусов, разместившихся между Астраханью и Тереком. Но и она была раздробленной. Влиятельнейшим из тамошних мирз русские власти считали именно Султаната Тинмаметева, хотя кроме него были мирзы и старшего поколения.
В частности, был еще жив кековат Джан-Мухаммед, дядя Султаната, — в тот период уже «личность довольно незаметная», по наблюдению А.А. Новосельского (Новосельский 1948а, с. 362). Так что утверждение о вакантности всех верховных ногайских должностей оказалось неточным[300]. Последнее замеченное мною упоминание о живом кековате Джан-Мухаммеде содержится в отписке астраханских воевод от октября 1648 г.; 13 июня того же года в Астрахань была доставлена его челобитная с жалобой на бесчинства и набеги мирзы Чобана б. Ураз-Али Иштерекова (НКС, 1648 г., д. 1, л. 406, 407, 448).
Астраханско-терская группировка состояла из подданных тридцати мирз Тинмаметевых во главе с кековатом (1700 человек) и тринадцати мирз Иштерековых во главе с Бием б. Иштереком (4185 человек) (НКС, 1640 г., д. 11, л. 75 об., 76, 219). Что же касается Урмаметевых, то основная их масса ушла с улусами в Крымский юрт.
Идея консолидации не угасла среди ногаев. Изредка предпринимались попытки обзавестись бием. Султанат Тинмаметев рассказывал князю Белосельскому, что кековат Джан-Мухаммед «пожалован был в Крыму княженьем», поэтому является неприемлемой кандидатурой для утверждения в качестве верховного правителя, и советовал московским политикам подыскать другую (явно намекая на себя) (НКС, 1639 г., д. 12, л. 363). Русские дипломаты, как и Султанаш, не считали кековата подходящей фигурой для лидерства над рассеянными ногаями. Поэтому когда в 1641 г. Джан-Мухаммед обратился к царю с просьбой посадить его на «большое княженье» (поскольку он «в нагаиских мурзах… старее всех»), ответ ему дали уклончивый и в конце концов оставили без последствий.
Впрочем, на всякий случай Посольский приказ приготовил сводку истории ногайско-русских отношений и обряда провозглашения бия в Ногайской Орде в XVII в. (НКС, 1640 г., д. 11, л. 3; 1641 г., д. 5, л. 25–29).
Следующую попытку мирзы предприняли в 1651 г., предложив пожаловать «княжеским» званием Али б. Саты Урусова (Новосельский 1994, с. 54). На сей раз в Москве серьезно занялись этим вопросом, детально расписав последовательность торжественного ритуала «коронации» в Астрахани (вплоть до показной массовости на улицах — «стрелецким и посадским и всяким жилецким людям велеть ходить по площади и по улицам, чтоб было людно»). Для будущего бия «имярек» (оставалось вписать имя) была заготовлена шертная запись с обязательствами кочевать под Астраханью на Ногайской стороне, воевать с царскими «непослушниками» и подчиняться местным воеводам (СГГД, ч. 3, с. 465–471). Но опять правительство раздумало назначать ногаям единого предводителя.
Время от времени в разных улусных группировках появлялись свои лидеры, которым удавалось консолидировать вокруг себя некоторое число подданных. Так, «Касаеву половину» Малых Ногаев в 1640-х годах возглавили сыновья казыевского бия Касима, Султан и Науруз, вождем «Ураковой половины» являлся Али б. Хорошай Ураков (НКС, 1643 г., д. 1, л. 320 и сл.; д. 4, л. 219 и сл.; 1646 г., д. 1, л. 60).
Ногаи расселились по всему степному Предкавказью — от Аграханского залива до Азова. Они в большом количестве проникли в Черкесию (из-за недостатка места заняв даже пещеры), заполнили отарами и табунами кубанские степи, оттеснив бесленеевцев (Алексеева 1957, с. 40; Алексеева 1971, с. 203; Кушева 1963, с. 141, 142; Оразмамбетова 1993, с. 126; Федоров 1983, с. 118; Эвлия Челеби (979, с. 52, 53, 75, 90, 91). Наплыв ногаев на Северный Кавказ вызвал их активное взаимодействие с местными владетелями и народами. Мирзы распределились между противоборствующими горскими правителями. В июле 1641 г. на реке Малке в Кабарде состоялось сражение между войсками шамхала Айдемира и кабардинского князя Кельма-мета Куденетова с одной стороны и кабардинских же князей Алегука и Ходоюкука — с другой. В обоих войсках состояли ногайские отряды. Шамхал и Кельмамет потерпели поражение (Гашимов 1970, с. 11; История 1988, с. 303; Кабардино-русские 1957, с. 208, 209). Боевое сотрудничество помогло ногаям и черкесам отразить калмыцкое нашествие в 1644 г. (Эвлия Челеби 1979, с. 87, 88, 229, 230).
Неудивительно, что кочевые улусы, оказавшись в окружении местных оседлых жителей, постепенно меняли свой скотоводческий уклад, начинали обзаводиться стационарными поселками и иногда переходили в подчинение к черкесским князьям или шамхалу. Впрочем, вспышки политической самостоятельности случались и в эту пору рассеяния; порой ногайские предводители пытались активно действовать по отношению к окрестным правителям. Особенно заметной в середине XVII в. была военная и дипломатическая роль мирзы Чобана б. Ураз-Али, главы клана Иштерековых (см.: Материалы 1835, с. 58; Статейный 1970, с. 259; Стрейс 1935, с. 368, 369). В 1660-х годах он «был избран… главой всего ногайского народа» (Эвлия Челеби 1979, с. 52) — народа, конечно, лишь подвластного ему и кочевавшего в Черкесии.
Вслед за основной массой кочевников из бывшей Ногайской Орды на правобережье Волги стали переселяться калмыки. В 1642 г. они появились в сальских степях и завязали дружественные контакты с донцами (Бембеев 1980, с. 10). Целью этой миграции было не только расширение кочевого пространства, но и погоня за ногайскими улусами, которых тайши стремились убедить или заставить перейти в подчинение себе. В Заволжье к 1640-м годам калмыки стали преобладающей политической силой (за исключением, естественно, русских). Их политика по отношению к местным кочевникам была довольно жесткой, и те ногаи, что успели откочевать от тайшей, не желали давать им каких-то обязательств; а те, что оказались завоеваны ими, не решались или не могли уйти из-под власти новых правителей (Бичурин 1833, с. 82; Эвлия Челеби 1961, с. 193, 194, 264, 265; Howorth 1965а, р. 562, 563; Le khanate 1978, р. 185). Попытки покорить мирз Крымской стороны не увенчались успехом. Большой поход тайши Хо-Урлюка в Кабарду в 1644 г. закончился полным разгромом его рати. Сам Хо-Урлюк и три его сына погибли в сражении (Кабардино-русские 1957, с. 244; Эвлия Челеби 1979, с. 87–91).
Калмыцкие предводители включили в число своих подданных части заволжских и заяицких объединений ногаев Едисан и Джембойлук. Улусники этих объединений кочевали вместе с калмыками и участвовали вместе с ними в различных военных предприятиях. Ставка главного тайши располагалась в бывшем центре Мангытского юрта на Яике (АМГ, т. 2, с. 196; Материалы 1932, с. 313, 314, 30; Миллер Г. 1941, с. 496 — приложение). Эвлия Челеби, описывая владения разных тайшей в 1660-х годах, отмечал, что у двух сыновей Хо-Урлюка состоит под началом пятьдесят тысяч ногаев, а у другого «тайша-шаха» имелось-де войско «два раза по сто тысяч» на Яике и «шесть раз по сто тысяч» некалмыцких воинов в Заволжье (Эвлия Челеби 1979, с. 165, 173, 174).
Сами тайши рассматривали заволжские кочевья как военную добычу, отбитую у Ногайской Орды. В 1649 г. сын Хо-Урлюка, Дайчин, парировал упрек посла И.И. Онучина в несанкционированном заселении калмыками Волго-Яицкого междуречья: «Земля… и воды — Божьи, а преж… сево та земля, на которых мы и ногайцы ныне кочюем, была ногайская… И мы… на те места пришед, и ногаицов с тово места збили. И ногайцы… после тово кочевали под Астараханью. А мы… калмыки, после ногаицов кочюем по той земле по се число. А как… мы под Астараханью ногайских, едисанских и ембулуцких мурз и улусных их татар саблею взяли, и мы… по тем рекам и по урочищам с теми ногайцы по сю пору и кочщем вместе по прежнему, потому что они, ногайцы, ныне стали наши холопи. А наперед сего по тем местам кочевали они. И нам… в тех местех и ныне за что не кочевать?» (КД, 1649 г., д. 5, л. 23). Оттесненные на запад, ногаи пытались найти опору против врагов не только среди горцев, но и у крымцев, и у украинцев («мы… вам поможем на ляхов, а вы… черкасы, нам помогите на калмыков») (АМГ, т. 2, с. 313).
Мигрируя в Причерноморье, Большие и Малые Ногаи поневоле сталкивались с проблемой отношений с Гиреями, с вопросом о подданстве им. Расселялись они главным образом на обширной территории Дивеева улуса между Доном и Днепром (часть уходила дальше на запад, в Бессарабию). Но даже это степное пространство для огромных стад, которые все прибывали из-за Волги, оказывалось тесным. Ханы видели в пришельцах дополнительную военную силу для своего Юрта, хотя и не особенно доверяли им но причине частых устремлений мирз вступить в контакты с русскими и османами за спиной Бахчисарая (Новосельский 1994, с. 94; Санин 1987, с. 57, 58). Дополнительным раздражающим фактором были сепаратные связи ногаев с Богданом Хмельницким (Санин 1987, с. 58, 59).
Идеологически подчинение ногайских улусов Крыму было давно подготовлено. В 1640-х годах, как и в предыдущие десятилетия, крымские правители продолжали рассматривать их как своих «рабов и слуг» (