Осколки Больших и Малых Ногаев на протяжении XVII в. рассеялись на огромном пространстве евразийской степи. Лишившиеся единого центра, кочевники образовали улусные потестарные структуры — Орды. Крупнейшими и наиболее долговечными из них оказались Едисан, Едишкулъ и Орда в Буджаке; из кочевников Ногайской Орды сформировался этнос каракалпаков. Все они сохранили память о прежнем пребывании в заволжской кочевой империи или в Казыевом улусе. Но в ходе хаотичных миграций былое деление ногаев на эли, крылья и улусы мирз уступило место новым политическим реалиям. Российскому, османскому, польскому и другим правительствам с середины XVII в. пришлось иметь дело с разрозненными объединениями ногайцев.
Раздел II.Nogaica
Очерк 1.Территория
Территория Ногайской Орды и расселения ногаев определялась скотоводческим характером экономики и, следовательно, возможностями сезонных передвижений народа с его стадами. А эти передвижения, в свою очередь, ограничивались пределами степной ландшафтной зоны и крупнейшими реками. Степь сменялась лесом в верховьях Дона, выше волжской Самарской Луки, в верховьях Яика и низовьях Тобола. Южнее перечисленных рубежей лежало редконаселенное пространство, на котором в XVI в. кочевали татары, ногаи, башкиры и казахи. Поскольку цикличность ежегодных миграций вынуждала летовать на севере Дешт-и Кипчака, а зимовать на юге, то значительную часть года северная окраина степи оказывалась практически безлюдной.
Некоторые авторы используют это обстоятельство как довод в пользу незаселенности и «бесхозности» территории и, стало быть, правомерности российской колонизации, экспансии в степи (см., например: Гераклитов 1923а, с. 81; Осипов 1976, с. 14, 59, 60). Русские первопоселенцы в самом деле обнаружили обширные «пустые» земли, о которых рассказывали в песнях: «Далеко ты, моя степь, протянулася, Протянулася моя степь до Камышина, Из Камышина вплоть до Саратова, Ничево та во степе не уродилася. Как по етой по степе никто не прохаживал, Ни ясен та сокол не пролетывал. Пролегала здесь дороженька. Никто по ней не прохаживал, Никто следу не прокладывал» (Волга 1937, с. 128). Тем не менее «дороженьки» там все-таки существовали! По ним чабаны-улусники гнали стада с юга на летние пастбища ногаев (в песне описывается степь под Саратовом).
В условиях чрезвычайной распыленности населения категория его подданства, принадлежности к Орде определялась не столько проживанием в определенной местности, сколько подчиненностью улуса какому-нибудь мирзе, т. е. выплатой ему податей (Алишев 19956, с. 23). В пограничных зонах иногда присутствовало «двоеданство» — например, сбор ясака в пользу казанско-татарских и ногайских властей одновременно (Исхаков 1985, с. 45, 46; Трепавлов 1997в, с. 14, 15). Как правило, там простиралась уже лесостепь, используемая не только кочевниками, но и оседлыми местными жителями. Часто кочевые владения «обрамлялись» нейтральными территориями, поскольку земледельцы стремились селиться подальше от опасных степных соседей (Егоров 1985, с. 31).
В принципе вопрос о границах Ногайской Орды может быть поставлен, хотя пределы кочевых владений оказывались более условными по сравнению с рубежами оседлых государств. Историки уже давно пытались наметить географические очертания державы ногаев, иногда чрезмерно расширяя их. Так, А.И.-М. Сикалиев убежден, что все степи от Днепра до Иртыша в XIV–XVI вв. были населены ногаями (правда, по его мнению, лишь «восточные ногайцы» оказались объединенными в собственную Орду) (Сикалиев 1980, с. 3, 4; Сикалиев 1994, с. 78). Но хотя в позднейшие времена ногайцы и утверждали в эпических сказаниях: «земля наша простиралась до реки Манан (Дунай. — В.Т.), до горы Балкан» (цит. по: Сикалиев 1994, с. 70, 84), здесь отразилось расселение их по восточноевропейским степям в XVII–XVIII вв., уже после падения Ногайской Орды. А. Беннигсен и Ш. Лемерсье-Келькеже, не ссылаясь на источники, писали, что Ногайская Орда в середине XVI в. делилась на три части: юрт Шейх-Мамая — от Яика до Сырдарьи и до границ Сибирского и Казахского ханств, юрт бия Хасана — от нижней Волги до Кумы в Северном Дагестане — и собственно Большая Ногайская Орда во главе с Юсуфом в четырехугольнике Волга-Кама-Яик-Каспий (Bennigsen, Lemercier-Quelquejay 1976, р. 209).
Наиболее сомнительна в этих версиях принадлежность ногаям территории к западу от Волги в XVI столетии. К данному вопросу мы еще вернемся, а пока заметим, что распределение кочевых пространств между Юртами было обусловлено, очевидно, не только географическими, но и историко-политическими факторами. Ю.Е. Варваровский высказал интересную точку зрения — будто контуры татарских государств и Ногайской Орды были «запрограммированы» еще в ходе золотоордынских смут 1360–1370-х годов, когда сформировались пять крупных образований, каждое со своей замкнутой хозяйственной системой: Мамаева Орда, Хорезм, владения Шибанидов, Кок-Орда и Поволжье (Варваровский 1994, с. 20, 22). Правда, ареал расселения позднейших ногаев не вписывается ни в одну из этих зон, занимая часть Кок-Орды и шибанидских земель. Тем не менее Мангытский юрт на Яике действительно можно рассматривать как реликт правого крыла Кок-Орды.
Встречаются авторы-«агностики», считающие, что в принципе невозможно определить очертания Мангытского юрта XV — начала XVI в., так как кочевья ногаев располагались вперемежку с узбекскими и большеордынскими (Иванов 1935, с. 25; Сыроечковский 1932, с. 203). Другие исследователи ограничиваются указанием на крайние, по их мнению, пределы Юрта — то ли между Яиком и Сырдарьей, то ли между Яиком и Волгой (Егоров 1993, с. 30; История 1993, с. 113; Устюгов 1974, с. 224). Т.И. Султанов считает, что в конце 1420-х годов Мангытский юрт и улус Шибанида Джумадук-хана разграничивала Эмба (Кляшторный, Султанов 1992, с. 217). Как бы то ни было, установить административно-территориальное деление Дешт-и Кипчака в то время весьма затруднительно. Гораздо больше определенности в историографии относительно контуров Ногайской Орды позднейшего периода.
Разброс мнений о ее границах сводится в литературе к следующим позициям.
Западная граница: Азовское море, долина Кубани, Кабарда (Bennigsen, Lemercier-Quelquejay 1976, р. 204; Bennigsen, Veinstein 1980, р. 49); Волга от Астрахани до впадения в нее Камы (Жирмунский 1974, с. 416; Кузеев, Моисеева 1987, с. 101) или Самары (Кочекаев 1975, с. 120; Кочекаев 1988, с. 29; Очерки 1953, с. 440; Сафаргалиев 1949а, с. 34); кроме того, порой уточняют, что между Ногайской Ордой и Астраханским ханством лежали рукава нижней Волги — Бузан или Ахтуба (Очерки 1953, с. 440; Сафаргалиев 1952, с. 35, 36; Сафаргалиев 1960, с. 267).
Северная граница: условная линия от Камы или Самары с ее притоком Кинелью до реки Белой (Кочекаев 1988, с. 28; Самарская 1993, с. 40; Сафаргалиев 1949а, с. 34; Сафаргалиев 1960, с. 224, 230; Худяков 1991, с. 19); абстрактная «граница великого леса» (Bennigsen, Lemercier-Quelquejay 1976, р. 204; Bennigsen, Veinstein 1980, р. 49); кроме того, отмечают, что после начала активной российской экспансии северные рубежи ногайских кочеваний смещались на юг по мере продвижения русских укрепленных линий все дальше в степь (Белокуров 1888, с. XXX, XXXI; Устюгов 1961, с. 6).
Восточная граница: условная линия от реки Эмбы до Аральского моря (Калмыков и др. 1983, с. 23) или просто Арал (Bennigsen, Lemercier-Quelquejay 1976, р. 204; Bennigsen, Veinstein 1980, р. 49); река Сары-су (Howorth, 1965а, р. 18); верховья Иртыша (Жирмунский 1974, с. 416; Сафаргалиев 1949а, с. 34) или вообще Иртыш (Кузеев, Моисеева 1987, с. 101); горы Алатау (Кочекаев 1988, с. 28); условная линия от Ногайской степи, к юго-востоку от Тюмени, до нижней Сырдарьи (История 1993, с. 113).
Южная граница: условные линии от низовьев Сырдарьи до низовьев Яика и Волги (Жирмунский 1974, с. 416; История 1993, с. 113; Калмыков и др. 1983, с. 23; Кочекаев 1975, с. 120; Кочекаев 1988, с. 28; Сафаргалиев 1949а, с. 34; Сафаргалиев 1960, с. 230) или до устья Терека (Bennigsen, Lemercier-Quelquejay 1976, р. 204; Bennigsen, Veinstein 1980, р. 49). А.И. Исин уточняет: Балханы и Мангышлак не принадлежали Ногайской Орде (Исин 1985а, с. 40).
Учитывая эти наблюдения наших предшественников и коллег, обратимся к источникам, чтобы выработать более-менее четкое представление о расположении ногайских кочевий.
В главах 1 и 2 эта тема уже затрагивалась. Напомню, что стержневыми координатами собственных владений беклербека Эдиге в конце XIV — начале XV в. считались Эмба, Яик и Волга. О «юрте отца (предка. — В.Т.) моего» на этих трех реках упоминали в переписке с Москвой в 1550–1570-х годах бии Исмаил и Урус (НКС, д. 5, л. 167, 167 об.; д. 9, л. 25), а Исмаил однажды уточнил, что был «отец мои, князь велики (Эдиге. —В.Т.) на Яике, а другой отец же мне, Нурадын мирза, — на Волге» (НКС, д. 5, л. 129). Овладение Волго-Яицким междуречьем заняло у мангытов больше столетия — от договора между Эдиге и Тохтамышем об отарханивании левобережья (см. главу 2) до заселения этого края заволжскими кочевниками в эпоху бия Мусы (конец XV — начало XVI в.). «Казанский летописец» повествует, что при Иване III (1462–1505) Большая Орда окончательно рухнула, а ее территория «при нем от… мангит до конца запусте… и вселишася в Болшои Орде наг(а)и (и) мангиты, из-за Яика пришедше, иже до ныне в тех улусех качюют» (История 1903, с. 14; Сказание 1959, с. 28). Соответствуют этой приблизительной датировке и сведения одного из вариантов дастана о Мусе: «Муса-хан» решил переселить часть «ногайлинцев», недовольных своими кочевьями, в местность Нарын, которую П.И. Небольсин и вслед за ним В.М. Жирмунский корректно отождествили с пустыней Нарын, или Рын-песками, к северу от каспийского берега (Небольсин 1852, с. 46; Жирмунский 1974, с. 398). Владычество же Мусы целиком совпадало по времени с княжением Ивана III в Москве