Остатки внешних укреплений сохранялись до 1850–1860-х годов. В 1824 г. А.И. Левшин еще мог видеть главный въезд в крепость, отмеченный двумя треугольными бастионами. В целом городище имело почти правильную прямоугольную форму, за исключением стороны, примыкающей к извилистой Сарачинке (Левшин 1824, с. 188; Маргулан 1950, с. 87; Протокол 1906а, с. 272, 273). Его территория была покрыта битым кирпичом, кусками мрамора, изразцов, слюды. В центральной части крепости, ближе к западу (к Сарачинке), находился холм-цитадель — вероятно, обычный для мусульманских городов «кремль»-арк. По подсчетам А.Е. Алексеева, неправильных очертаний цитадель имела длину 200 и ширину 100 сажен (соответственно 467 и 213 м). Она была опоясана внутренней стеной, видимо более высокой, чем городская. Старые казаки в начале XX в. помнили, что на южной стороне этого «кремля» некогда стояла башня из обожженного кирпича, от которой позднее не осталось и следа (Протокол 1906а, с. 272, 273). Руины прочих зданий представляли собой стены и фундаменты из того же материала; в некоторых сохранялись следы печей и обогревателей-канов (Арзютов 1949, с. 129; Карпов А. 1911, с. 37; Левшин 1824, с. 189; Маргулан 1950, с. 87; О развалинах 1867, с. 5; Протокол 1906а, с. 272).
И в «кремле», и на остальной территории города, и за его пределами располагались мусульманские кладбища и мавзолеи. Как отмечалось, они считались священными (аулие) у местных жителей, которые молились здесь об исцелении. А.Е. Алексеев, пробравшись в одну из гробниц, выяснил по тамошним надписям, что она возведена над захоронениями туркменских ходжей. Он заметил, что склепы сложены из камня, не встречающегося в окрестностях (О развалинах 1867, с. 3–6).
Ценными датирующими находками являются монеты. Все найденные до сегодняшнего дня в Саранчуке относятся к золотоордынской эпохе.
Половодья, колебания русла Урала в XVII–XX вв. неумолимо разрушали остатки ногайской столицы. Не меньший ущерб нанесла хозяйственная деятельность казаков, которые начиная с XVIII в. принялись разбирать древние сооружения, используя большие, прочные старые кирпичи в собственных постройках[401]. В отдельных казацких домах полы выстилались именно этим материалом. Огромное количество кирпича было вывезено для строительства Гурьевской крепости (Катанов 1907, с. 249; Протокол 1906а, с. 273; Протокол 19066, с. 56; Рычков 1949, с. 79).
Лишь в 1907 г. председатель Оренбургской ученой архивной комиссии А.В. Попов на ее заседании поставил вопрос о «необходимости принятия мер к охране развалин города Сарайчика от уничтожения». Комиссия постановила ходатайствовать об этом перед Императорской археологической комиссией (Оренбургская 1909, с. 27). Но никаких последствий это обращение, насколько мне известно, не возымело. Городище продолжало растаскиваться, разрушаться и обваливаться в воды Урала. Сегодня уцелела лишь незначительная его часть.
Существовали ли в Ногайской Орде другие города? Историки отвечают на этот вопрос однозначно отрицательно. Э. Кинан считает, что ногаи как стопроцентные кочевники городов не имели и не желали иметь (Keenan 1967, р. 552; см. также: Сафаргалиев 1949а, с. 37). Б.-А.Б. Кочекаев тоже полагает, будто на территории их державы не имелось «ни городов, ни крепостей, ни определенных административных центров, овладением которыми более счастливый соперник мог бы закрепить свои победы» (Кочекаев 1988, с. 91). «Кто боится, тот и строит башни!» — было сказано Иосафату Барбаро одним степным «татарином» (Барбаро 1971, с. 148).
Интересную идею выдвинул А.Н. Усманов: своих монументальных построек и крепостей ногаи не сооружали, но пользовались ранее существовавшими сооружениями (в частности, в Башкирии) (Усманов А. 1982, с. 66). Эта мысль представляется чрезвычайно продуктивной для разрешения противоречий в информации из различных источников. С одной стороны, в них звучат единодушные уверения в отсутствии ногайских городов, за исключением унаследованного от Золотой Орды Сарайчука; с другой — археологические, фольклорные и краеведческие материалы позволяют ставить вопрос об их существовании[402].
Аристократы в ногайском эпосе проживают, как правило, в крепостях и в укрепленных ставках (ордах), под охраной внутренней и внешней стражи (Сикалиев 1980, с. 10; Сикалиев 1994, с. 83). В дастанах упоминаются города — места, где действуют персонажи: Сарай, Маджар, Сарайшик, Кумлы-кала и Сырлы-кала. Первые два — известные золотоордынские поселения, исчезнувшие к XVI в.
Кумлы-кала сопоставима с Кумкентом (перевод одинаковый: Песчаная крепость), который якобы принадлежал эпическому отцу Эдиге, Кутлу-Кая, и, видимо, считался сердцевиной его наследственных владений. Нурадин б. Идегей говорит отцу в татарском варианте эпоса: «Посылает тебе привет… Город Кум-Кент и вся страна, Что тебе навсегда верна». Сам Кутлу-Кая обвинял в (окончательном?) разорении города хана Тохтамыша (Идегей 1990, с. 14, 121). По родословной князей Юсуповых, Кутлу-Кая «взял взятьем Кумкент и учинился в Кумкенте государем» (Юс., д. 1, л. 1). Очевидно, имеется в виду городище Кумкент, расположенное в окрестностях районного центра Чулаккурган Шимкентской области Казахстана. Стоявший на старом торговом пути, этот город функционировал на протяжении X–XIV вв. и захирел приблизительно в XV в. Местные казахи считали, будто Кумкент в прошлом был населен «калмаками» (см. о нем: Кастанье 1910, с. 185, 186; Колосовский 1901, с. 89–92; Маргулан 1950, с. 52, 54, 55)[403].
Сырлы-кала надежно не идентифицируется. Однако можно предположить, что имеется в виду городище Сырлы-Там в окрестностях современной Кзыл-Орды. Кроме развалин крепости в XIX в. там был мавзолей с надписью о постройке его в 1279 г. (Кастанье 1910, с. 214, 215). Поскольку степное население почитало старые мусульманские усыпальницы, а к «светским» руинам было равнодушно, то вполне вероятно, что со временем казахи заменили слово «кала» (крепость) на «там» (могила) — по уцелевшему мавзолею.
На собственно же ногайской территории, в частности на Яике, просматриваются следы существования каких-то населенных пунктов. Эвлия Челеби, описывая в 1666 г. свои впечатления о странствовании по этой реке, рассказывает, что Яик «проходит мимо сотен городов и многих тысяч крепостей и, наконец, впадает в Каспийское море под городом…». (Название города опущено.) Но приводит он названия только двух из них — Салуб-керман и Суруна-керман, да еще «великий город» с каменным кремлем (наверняка Гурьев) (Эвлия Челеби 1979, с. 154, 155, 157). Ясно, что даже при обычном восточном преувеличении на порядок числа поселений турецким автором уральские казаки не могли успеть построить множество крепостей. Их поселки тогда были немногочисленны. Значит, турецкий путешественник должен был видеть безлюдные развалины. К таковым принадлежала сарайчукская «агломерация».
Археологически этот край изучен очень слабо. А.Е. Алексеев слышал от местных жителей об остатках поселений без крепостных валов в 20 верстах западнее Сарайчука, на реке Солянке, и о Темировом городище в 14 верстах южнее, у озера Карабау (О развалинах 1867, с. 6). На берегу Урала расположено и старинное укрепление Кырык-Арба (Сорок повозок), название которого указывает на основание его кочевниками (Маргулан 1950, с. 15). В тех же местах, у поселка Тендык в 10–12 км от Атырау, находится Тендыкское городище со следами медеплавильного производства. На средневековых картах к югу и западу от Саранчука также нанесены изображения городов и мавзолеев (см.: Багров 1912, рис. 16, 23, с. 82, 86; Брун 1872, с. 33; Кушаев 1993, с. 134, 135; Рыбаков 1974, с. 25; Чекалин 1889, с. 20, 21; Чекалин 1890, с. 248–250; DeWeese 1994, р. 197, 198), что может трактоваться как отголоски более раннего и более плотного, чем в XVI в., заселения яицких берегов[404].
Но без тщательного изучения и раскопок ответить на вопрос о времени и степени урбанизации региона невозможно. То же относится и к предполагаемым ногайским поселениям в Поволжье, Башкирии и Казахстане (см., например: Багров 1912, рис. 16, 23, 51, с. 81; Брун 1872, с. 32–34; Брун 1880, приложение; Витевский 1891, с. 439; Егоров 1985, с. 106, 108, 133, 134, карта; Игнатьев 1883, с. 333–339; История 1937, с. 123; Левшин 1832, ч. 1, с. 181, 182; Лоссиевский 1881; Мажитов, Султанова 1994, с. 321; Маргулан 1950, с. 91, 92; Миллер Г. 1937, с. 260, 261; Небольсин 1852, с. 56–58; Рычков 1896, с. 69; Рычков 1949, с. 79; Трепавлов 1997в, с. 9, 10), хотя казахи приписывали ногаям все старые постройки в степи (Валиханов 1961а, с. 388; Валиханов 1964, с. 36; Валиханов 1986, с. 256, 260; Левшин 1832, ч. 1, с. 203).
При всем том мы не можем отрицать очевидного факта: у жителей Ногайской Орды совершенно отсутствовали навыки градостроения. Сарайчук, как и почти все известные золотоордынские города, был построен в традициях среднеазиатской мусульманской архитектуры. Эти традиции были ногаями утрачены. Чужеземцы «наймиты», что строили для них дворцы и мавзолеи, были приверженцами строительных канонов Мавераннахра. Когда же мирзы намеревались строить города сами, то просили не каменщиков из Ургенча, а «топорников», «мастеров и лесу соснового хоромы ставити» из России, желая возводить не глинобитные крепостные стены, а частоколы, не мраморные дворцы, а бревенчатые терема (НКС, д. 5, л. 4; Посольские 1995, с. 227). Не дождавшись поставок, пытались городить укрепления по своему разумению — «плести… два плетеня, да межи того земля сыпать» (НКС, д. 5, л. 84 об.). Бий Исмаил откровенно признавался Царю, что «наши люди нагаиские городового дела не знают» (НКС, Д- 5, л. 48).
Ненамного усовершенствовались познания в «городовом деле» и в последующую эпоху. Ногайцы Северного Кавказа второй половины XVII в. возводили деревянные укрепления, копали глубокие рвы, но внутри таких городищ было пустое пространство и лишь изредка ставилась мечеть. Население спасалось там от врагов и собиралось на время зимовья (Эвлия Челеби 1979, с. 53, 54). Строительная квалификация развивалась у позднейших ногайцев главным образом при обустройстве не городских, а сельских поселений, полуоседлых аулов.